Последние стражи Аарона. Изгнанники

Эгон, Айриндор

Принц Бервин принял всех беглецов Дагмера с величайшими щедростью и заботой. Они жили в его суровом мрачном замке Реннов уже половину луны, дожидаясь Собрания земель. Королевства Изведанных земель направили в Эгон своих советников, послов или наместников. Ивэн не рассчитывал, что кто-либо из королей посетит сердце Севера. Близость к Дагмеру теперь была опасна, пускай тот и был заперт зимой со всех сторон. Бервин порывался направить своих воинов быстрым маршем через гряду, но Ивэну удалось охладить его пыл. Последним поводом к Собранию земель послужила ангерранская бойня. И если много зим назад Айриндор, Корсия, Тирон и Руаль собирались, чтобы дать магам свободу, то теперь должны были встретиться и ударить по тем, кто посчитал ее недостаточной. Сделать это можно только сообща, не дожидаясь, пока Гален Бранд раздавит королевства поодиночке.

С терзающим разум ожиданием приходилось бороться. Ивэн вырывался за пределы замка и без конца шатался по улицам Эгона – самого большого и древнего города Севера, который, словно много веков назад рухнувший на эти горы с неба, внушал неизменный трепет, а темный замок Реннов возвышался высоко над ним, видимый даже с самой отдаленной улицы. Чем дальше Ивэн отдалялся от него, тем реже встречал прохожих, отмечавших себя перекинутыми через плечо черно-белыми клановыми платками, реже замечал соколов Реннов в росписи на домах, а черная черепица крыш обращалась в солому. Но именно через улицы бедняков проходил его любимый путь к морю и пустынному побережью, где не было ни случайных свидетелей, ни танцующих на волнах лодок.

Изо дня в день море швыряло свои темные волны на берег, а он наблюдал за ними бесконечно долго, представляя, что вернулся домой – в Эгоне оно звучало точно также как оставшееся за грядой. Порой, чувствуя себя потерянным и отчаявшимся, Ивэн сплетал одну волну с другой, поднимая те высоко в воздух, закручивая в высокий водяной столб, и обрушивал его назад в море, когда совсем не оставалось дыхания, чтобы его сдерживать, когда по лбу и спине бежал пот, и невозможно было больше стискивать зубы, проверяя границы собственной силы. Стараясь быть крайне осторожным с магией, именно в Эгоне он ощутил, как бывает, когда та выплескивается через край и начинает свое разрушение. Все тело звенело, внутренности горели огнем, из носа хлынула кровь, и тотчас море с гулом вернулось в свои берега, выбросив волны дальше, чем прежде. Так мысли Ивэна хотя бы на время оказывались чисты и лишены образов и видений, терзающих его, пока Дагмер молчал. Айриндорские разведчики не могли узнать ничего ценного. Гален держал осаду, хотя никто и не намеревался нападать на город. Ему снилась Анна – холодная, безжизненная со следом от веревки не хрупкой шее. И чем яснее становились эти сны, тем дольше он оставался на берегу.

Но в этот день он решил изменить самому себе, чтобы выманить из замка Эрлоиса. С тех пор, как до него добрался Форсетти, почти все свое время оба проводили во внутреннем дворе, став этакой местной диковинкой. На то, как они сходятся в состязаниях с местными воинами, напоказ блистая тугими мышцами и жилами, приходила взглянуть добрая половина замка и праздный люд из города. Они сражались под звон монет, встревоженные возгласы, восторженное ликование и вздохи знатных дам.

– Три монеты на Птицелова и Лиса!

– Дам десять, если наши Соколы одолеют их!

Реннские Соколы, храбрейшие воины Айриндора, блистали недюжинной силой, но Эрло и Касс, воспитавшие свои боевые навыки в Корсии, обладали лишь одним преимуществом – скоростью, а иной раз именно она решала исход поединка, как и молодость и выносливость одного, и опыт другого. Эрло считал, что Ивэн должен присоединиться к излюбленной в столице забаве, что именно такие состязания помогут его телу подготовиться к настоящей войне. В его словах можно было отыскать крупицы правды, но Ивэн не захотел ступать на протоптанную им дорожку. Кроме того, он беспокоился о Форсетти. Северянина, последнего из Толдманнов, Соколы не тронут вне состязаний, а корсианец явно мозолил им глаза. Повстречав его в темном переулке, опозоренные поражениями воины могли припомнить ему каждый восторженный возглас ликующих северянок, отданный не им.

Убедить Эрло покинуть боевую площадку при свете дня Ивэну оказалось непросто, тот слишком привык держать в руках меч едва ли не до самого захода солнца. Они оба чувствовали себя за пределами замка гораздо свободнее, но вместе появлялись в городе ближе к ночи. Потому Эрло впервые попал на торговую площадь, и даже успел громыхнуть монетами о рыночный прилавок, приметив сдержанный кушак из темной коричневой кожи. Он оказался разительно не похож на прежний – безвкусный и пестрый, который теперь, должно быть, украшал кого-то из магов крови.

– Я все еще не понимаю, отчего мы здесь, – окликнул он Ивэна, следуя за ним по пятам сквозь толпу.

– А разве нового айриндорского кушака тебе недостаточно? – ухмыльнулся тот, не желая раскрывать истинную причину, но тут же поспешно добавил: – Я хочу вернуть тебе один долг.

Именно об этом – о возвращении своих долгов – подумал Ивэн, когда местный ростовщик, заручившись словом принца Бервина, выдал им, дагмерским изгнанникам, сундук, доверху набитый дукатами.

Свернув с рыночной площади, они попали в переулок, где их встретила пропахшая огнем и сталью кузница.

– Готов ли мой меч? – обратился Ивэн к женщине со светлыми волосами, убранными в тугую косу, перекинутую через плечо. Именно она встретила их, ведь мрачный бородатый кузнец отдался своей работе, и не был способен заметить их. Тяжелый молот падал на наковальню со звоном, отдающимся болью в ушах гостей. Ивэн много дней провел в поисках мастера, способного повторить его собственный меч. Он приметил, как легко Зовущий ярость лег в руку Эрлоиса на пути в Эгон, словно в благодарность за то, что не остался брошенным в жерле войны.

Девушка нырнула куда-то в глубины кузницы. Выкованное оружие она вынесла к прилавку едва ли не с благоговением.

– Лучшая работа мастера, милорды. Сами взгляните! – сказала девушка громко, чтобы наверняка быть услышанной.

Меч в черных ножнах лег на ладони Ивэна. Уверенным движением он вынул его, прикрыл глаза, убеждаясь, что чувства его не обманывают – он держал в руках брата Зовущего ярость, только сталь была темнее, а рукоять оказалась оплетена выкрашенной в черный кожей. Все ровно так, как хотел Ивэн, вдруг подумав, что при виде Эрлоиса на языке вертится колкое и емкое «брат».

– Он твой, – Ивэн протянул оружие тому, кто и без того был частью его рода. – Хочу, чтобы он был твоим. Имя придумаешь сам. Считай его благодарностью за спасенную жизнь.

Несколько оторопелый, Эрло принял меч, взвесил его в руке, уловил блеск стали.

– Я держал лишь один меч, подобный этому, – он мотнул головой, очевидно заметив отразившееся в нем собственное иссеченное шрамами отражение. – Эй! Мастер-кузнец! – крикнул вдруг он излишне бесцеремонно.

Бородатый мастер тотчас посмотрел на него исподлобья и вытер руки о передник, прежде чем приблизиться к прилавку.

– Чего желаете, милорды? – сухо буркнул он, рассматривая в упор посетителей своей лавки.

– Желаю имянаречения!

Кузнец изменился в лице, не ожидая от чужаков познаний в обычаях Айриндора, где с давних времен повелось, что имя мечу дает мастер, из-под руки которого тот вышел.

– Как вас зовут, милорд? – спросил бородатый кузнец, не сводя взгляда с хозяина его лучшего меча.

– Я – Эрлоис Толдманн из Ангеррана. Последний из рода.

Ивэн никогда прежде не видел, чтобы он так гордо называл свое имя. Чтобы обрести его, стоило попасть в логово отступников и лишиться всего.

– Стало быть, сам Эрлоис Птицелов? Живой? Да в моей кузне? – переспросил мастер, поглаживая бороду. Ивэн на мгновение задумался, какой бы взгляд был встречен им, назовись он настоящим именем – именем короля, потерявшего свой трон.

– Ну? – спросил Эрлоис в нетерпении, не разделяя восторга кузнеца.

– Пусть зовется Певчей птицей, милорд.

На лице Эрло расцвела улыбка. Чем больше побед он одерживал в своих состязаниях, тем искреннее она становилась.

– Теперь тебе не придется раз за разом выходить на охоту, Птицелов, пока в твоих руках такая птаха, – Ивэн прислонился к стене, давая другу больше простора для любования клинком.

Эрло взмахнул мечом, рассекая воздух резким порывом.

– И вправду, Певчая, мастер! – снова улыбнулся он, расслышав голос своего первого меча, имеющего имя.

Замок Эгона, Айриндор

Отдать долг Эрлоису было проще, чем Ивэн мог ожидать. Тот слишком любил хорошую сталь, знал, что впереди их ждет война. Было глупо отказываться от предложенного дара. Но среди беглецов Дагмера был еще один человек – не столь прагматичный и вновь болезненно отстраненный. Ивэн рвался достучаться до Роллэна снова и снова, однако тот никогда не заговаривал первым, оставался глубоко раненным. И больше не был другом.

Все раскололось в первую же ночь, когда Роллэн со спутниками добрались до Эгона. Тогда Эрлоис признался, что видел смерть его отца. Злость в сердце Роллэна плескалась через край. Он был так зол, что не узнал об этом при встрече в Дагмере, где от его спокойствия зависела жизнь Ивэна.

Эрло старался с вымолить или выдрать себе прощение, но все его порывы были обречены.

Выбирать же между ними Ивэн не мог.

Роллэн просто не подпускал к себе никого, кроме вздорной северянки Верены и Касса Форсетти. И, если первая неизменно встречала Ивэна и Эрлоиса колючими взглядами, что корсианец часто делил с ними одинокие вечера.

– И вы не поняли, что за книги принесли парнишке? – ругался он, начищая свой меч, лежащий на коленях. – Чародей с такой силой на пороге войны должен корпеть над эликсирами, а не над старинными текстами и ядами! Уж лучше бы он вернулся в госпиталь.

Но помогать хворым решилась лишь подруга Роллэна. Сам он привязался к советнику Бервина – чародею Вейгару. Он был подданным Дагмера, но служил при правителе Айриндора и всю жизнь провел в Эгоне. Его руки и часть скулы были изъедены неизвестными составами. Одному Создателю было известно, отчего Вейгар не исправил уродство эликсиром, в особенности теперь, когда в его лаборатории едва ли не поселился чародей, способный изготовить лучший из них. Книги, выкраденные из хижины Гудрун, неожиданным образом связали их – познания Роллэна в старо-тиронском оказались несовершенными. Руки его теперь были часто вымазаны в чернилах, оставленных за переписыванием на всеобщий язык старинного труда. Переведя формулу яда, он тут же спешил его проверить и наложить чары разрушения, еще не поддавшиеся ему до конца. Собранные ими знания можно было назвать бесценными, но Касс был прав – Роллэн, оказавшись в Эгоне, был бы полезнее занимаясь тем, чем владел виртуозно.

– Просто прикажите ему, Ваше Величество, – поучал Касс. – Вы – его король. Он шел в Эгон не только, чтобы бежать из Дагмера. Он хотел помочь вам. Я обещал его матери, что присмотрю за ним, питал надежды, что он засядет за эликсирами. Потом, когда все кончится, простит ли он себе, что не сделал этого, бросившись в погоню за новыми знаниями, несущими лишь смерть? Я больше... – Касс кивнул куда-то вверх, а следом почтительно склонил голову, – ...не узнаю этого мальчишку.

Ивэн и Эрло проследили за его взглядом – за ними, беседующими во дворе, сверху наблюдал Вейгар. Рядом, чуть поодаль стоял Роллэн и говорил. Прежний Роллэн не навязывался бы со своими разговорами к старшему, тем более – к мастеру.

– Прикажите мне, Ваше Величество, – тихо проговорил Эрло, очевидно приметив тоже самое. Миг назад он тоже начищал подаренный ему меч, но теперь замер. – И я оглушу существо, выдающее себя за нашего друга, и вывезу его в лес. Будь проклята та книга... Мы должны остановить его. Иначе наступит день, когда Красным он будет зваться не только за цвет волос.

Тем временем Вейгар решил спуститься к ним, Роллэн шел следом. Он тут же опустил глаза, явно не желая встречаться взглядом с друзьями.

– Я ожидал увидеть бой, Форсетти! Ты же должен был сразиться с Железным Сваном? – заговорил советник, спускаясь по каменным ступеням.

– Лишь завтра утром, Вейгар. Ты слишком много сидишь в своей лаборатории, чтобы знать об этом. Как насчет того, чтобы чаще покидать ее? Горный воздух очень полезен для тела и духа.

Ивэн не слушал, о чем они говорят, не ответил на приветствие Вейгара, адресованное лично ему. Он смотрел на Роллэна под меховым плащом которого виднелась бордовая рубаха с вышивкой черной нитью, укороченные штаны и высокие сапоги. Его волосы были зачесаны назад, открывая юношеское лицо, усыпанное веснушками. Теперь он выглядел так, будто прожил в Эгоне больше зим, чем в Дагмере.

– Ваше Величество?

Ивэн вздрогнул, вдруг осознав, что Вейгар зовет его не впервые.

– Знаю, вы хотели видеть короля Эльрата, – продолжил он, убедившись, что оказался услышанным. – На самом деле, я шел именно к вам, чтобы сказать, что он сможет принять вас теперь или поутру. Как пожелаете. Смею предупредить, что никто не знает, сколько продлится просветление ума, пришедшее к нему.

– Идем прямо сейчас, Вейгар.

Ивэн принял решение поспешно, будучи и прежде уверенным, что должен выразить свое почтение королю Айриндора.

– И ты... Идешь со мной! – приказал он Эрлоису, думая, что старик наверняка помнит род Толдманнов.

Касс демонстративно продолжил начищать меч, давая понять, что остается заниматься своим делом, но не преминул бросить на Ивэна красноречивый взгляд. Тот дернул Роллэна за рукав при первой же возможности, выдавшейся на пути в покои короля Айриндора.

– Вы больны или ранены Ваше Величество? Вам нужна помощь лекаря?

Голос Роллэна смешался с грохотом шагов, отдающимся эхом в пустом коридоре, и Ивэну показалось, что он не расслышал вопроса – таким отстраненным был голос друга.

– Нет, – честно ответил он. – Но думаю, что ранен ты. И помощь нужна тебе.

Роллэн взглянул на него блекло-зелеными глазами и лишь ускорил шаг.

– Я всегда к твоим услугам, мой король, – тихо проговорил Эрло, прежде замыкающий внезапно возникшую процессию. Он так много раз прежде пытался поговорить с Роллэном, что принял решение остаться в стороне. – Мне теперь не по душе этот парень. Хочет набить мне морду – пускай! Я даже не стану противиться.

– Ваше Величество! – снова окликнул Ивэна Вейгар. – Позвольте мне быть рядом, когда вы войдете к королю Айриндора. Я много зим наблюдаю за спокойствием правителя Севера потому...

– Дозволяю! – в нетерпении бросил Ивэн. Едва ли не толкнув Вейгара, он распахнул двери в покои Эльрата.

Ивэн был преисполнен небывалым волнением, словно мог встретить по ту сторону двери древнего великана, способного дать ответы на все его вопросы, стоило лишь одолеть его. Но перед ним был не великан, а побелевший тощий старик. Едва приблизившись, Ивэн заметил бельма на его глазах. Он слышал, что Эльрат безумен и слеп, но считал это мрачными россказнями. И, поддавшись внезапному порыву, он встал на колено у кровати старого короля.

– Бервин, сын мой? – проскрипел Эльрат, вытянув скрюченные пальцы перед собой, словно надеясь, что пришедший принц согреет его руку своим теплом.

Ивэн оглянулся по сторонам, рассматривая своих спутников. Вейгар и Роллэн прижались к стене у камина, а Эрлоис также опустился на колено рядом с ним.

– Нет, брат мой, – Ивэн вспомнил как короли прежнего мира обращались друг к другу, даже не имея кровного родства. Все они, кто имел честь или неудачу носить корону, приходились друг другу братьями в то время, когда разум Эльрата был ясен, как озерная вода под солнцем. – Я Ивэн, потомок Брандов, а это – мой друг Эрлоис из рода Толдманнов.

– Хм... – вздохнул старик. – Дай мне увидеть тебя, брат.

Он снова вытянул вперед узловатую руку. Ивэн подставил ей навстречу свое лицо.

– И ты, сын медведицы! – потребовал старик раздраженно, словно у него было слишком мало времени.

Эрло замешкался, но дал прикоснуться к своему лицу.

– Как занятно, – прошептал старый король. – Волки Брандов и медведица Толдманнов снова рядом. Что же привело вас ко мне? Чего хотите от старого Сокола? И отчего ты, Волк, говоришь со мной, как король, а ты, потомок правителей, вовсе молчишь?

– Нам пришлось искать убежище в Эгоне, Ваше Величество, – голос Эрлоиса звучал тихо и растерянно. Он словно не понимал причину их появления в покоях старика.

Глядя на короля Айриндора, на его темные покои, куда уже много зим не проникал свет, Ивэн больше не искал в нем никаких ответов. Он словно был мучительно умирающим прошлым, упорно не дающим настоящему вступить в свои права.

– Убежища? – выдохнул Эльрат спустя мгновение настороженного молчания.

– Мы – двое королей, потерявших свои земли, – решил признаться Ивэн, незаметно взглянув на Вейгара. – Знали ли вы Кейрона и Вистана? Помните ли короля Ангеррана? Как поступили бы они, лишившись всего?

– Я знал их всех, молодой Бранд. Но они не потеряли бы своих земель. Они были будто камни, а вы – как круги на воде... Как круги... Неясные, готовые исчезнуть. А я – не готов.

– Как поступили бы они, брат мой? – Ивэн, уловив, что король погружается в привычную ему колыбель бреда и забвения, схватил его за высохшую руку в тщетной попытке удержать. – И как поступил бы ты?

– Сражался бы до последней капли крови.

Он почувствовал, что на его плечо легла чья-то рука. Это был Вейгар.

– Это все, что вы хотели услышать, мой король?

Крепостная стена, Эгон, Айриндор

Мастер Вейгар утверждал, что ежедневное пребывание на свежем воздухе непременно полезно каждому чародею, в особенности – имеющему дело с ядами. Потому рано утром и почти сразу после заката Роллэн обходил весь замок Реннов по крепостной стене. Выходить в город он не решался даже с покрытой широким капюшоном головой, думая, что привлечет много лишнего внимания. Новость о том, что один из лучших лекарей Севера объявился в Эгоне, распространилась слишком быстро. Чужой восторг или заискивание можно было перетерпеть, вот только он больше не желал быть лекарем.

Верена, измотанная трудами в госпитале и готовая продолжить работу ночью в чародейской лаборатории, временами составляла ему компанию в этих прогулках. В те дни он глядел, как ее коротких черных волос касаются снежинки, и готов был поклясться, что помнит каждую из них. В иные же дни, когда она едва ли не валилась с ног, он ощущал ее пальцы на своем предплечье. От бессилия Верена много шутила, и чем сильнее была усталость, тем мягче она казалась. В подобные моменты он знал, что не услышит от нее напутствия о работе в госпитале и лекарской мастерской. Она желала, чтобы он вернулся.

– Ты же способен понять, что он должен был спасти своего короля любым способом, Роллэн, любым!

Ей совсем не нравился Эрлоис, но она защищала его, когда им доводилось говорить о нанесенной ангерранцем обиде. Тот не рассказал, что видел смерть отца Роллэна в их первую встречу после боя, когда Ивэн цветом кожи сливался со снегом и где Роллэну довелось поспешно стягивать его рану, спасая будущее Дагмера.

– Он посчитал меня слабаком, Верена, – спорил он. – Меня! Сына Стейна Локхарта! Подумал, что я лишусь рассудка, едва узнав о смерти отца.

– А ты, – она остановилась, схватив его за руку и посмотрев в глаза, – не лишился?

Он быстро отвел взгляд прочь, прямо в тающие в подступившей тьме снежные вершины вдали за ее спиной. Все потому, что она знала о своей правоте.

Признаться, он и сам не помнил все, что натворил в ту ночь, когда Эрлоис рассказал, что глава семьи Локхартов отправился в Вечный Свет, а он сам видел его тело, распростертое на обломках городской стены. Роллэн тогда грубо толкнул Эрло, не рассчитав сил, кричал в лицо о том, что тот должен был рассказать ему об этом при первой же их встрече. Кричал столь яростно, что Ивэну пришлось, применяя силу, оттаскивать его, а Верена не посмела оставить его одного в ту ночь. Он помнил, что его словно охватила самая настоящая Тьма. Он говорил, бездумно раскачивался, злился, захлебывался в словах, сидя на кровати в своем новом временном пристанище и упираясь ладонями в холодный потный лоб. Верена была права, ведь иначе она не подмешала бы ему несколько капель снотворного в медовую воду, тем самым подарив короткое спокойствие, продлившееся лишь до первых лучей утреннего солнца. За ним наступило опустошение, смириться с котором он смог лишь намертво вцепившись в древние книги, врученные ему Ивэном.

– Боль не сделала тебя слабаком, глупый.

Верена сжала его пальцы сильнее, желая вернуть себе его внимание и убедиться, что он хорошенько расслышал ее – эта боль утраты наделяла его силой.

– Ты должен знать, что чародеи Эгона ждут тебя в мастерской.

Любая девушка заискивающе шептала бы в такой момент, но не Верена. Она говорила ровно, глядела прямо, отчего по спине Роллэна бежали мурашки.

– Все они желают увидеть твою работу. Твоя сила вдохновит их. Однажды мы должны будем разделить вместе с ними бой. Один, два, десять... Не говори мне, что останешься в стороне.

– Никогда.

Верена вновь задевала его, но он видел, что она слишком устала, чтобы ввязываться в спор. Потому он улыбнулся краешком губ, едва заметно.

Он сохранил эту неясную улыбку, даже когда они расстались, нес ее на своем лице до тех пор, пока, возвращаясь в лабораторию мастера Вейгара, не заметил приоткрытую дверь. Чародей в столь поздний час не ходил дальше своих покоев, отчего Роллэн ступил на порог, уже не надеясь увидеть кого-то, кроме чужака.

Замок Эгона, Айриндор

Лаборатория королевского советника ничем не походила на комнату Роллэна в Дагмере. Мрачные каменные стены давили на посетивших ее Ивэна и Эрло. Свет свечей разливался лишь над столами с приборами для перегонки, колбами и бутыльками. Пахло отнюдь не травами, а чем-то удушающе горьким и опасным.

Эрло устроился недалеко от стола в деревянном кресле, не единожды прожженном попытками и результатами труда чародея. Он вытянул уставшие ноги, но все в нем выдавало беспокойство – бегающий взгляд, явившая себя привычка приглаживать буйные темные волосы, непрерывное сотрясание пола подошвами сапог.

– Ты нервничаешь, – заключил Ивэн, которого стал раздражать нескончаемый стук.

Он прислонился спиной к стене и рассматривал одну из принесенных ими книг страницу за страницей. Иллюстрации действительно кричали о ее содержимом, но разве могли они подумать, отдавая ее в руки Роллэну, что губительные чары захватят его больше, чем дело, которое всегда считалось его призванием.

– Ты не причинял мальчишке вреда, потому и спокоен, – тихо и медленно проговорил Эрло. – Мне не нравится, как он изменился. Не покидает чувство, что это все из-за меня.

– Он не мальчишка. – Ивэн снова перелистнул страницу, прикоснулся к рисунку, запечатлевшему растение с яркими желтыми соцветиями. – И, о Создатель, неужели знаменитый Птицелов обрел совесть?

Эрло только возмущенно хмыкнул, не оценив поддевку.

– Он потерял отца, – заговорил Ивэн осторожнее. – Он пережил ночь в госпитале, полном умирающих воинов, сражаясь за их жизни. Ты думаешь, что твоя вина страшнее всего этого?

– Моя вина... – повторил Эрло, словно пробуя эти слова на вкус. – Но знаешь что? Я поступил бы так снова.

Эрло вскочил, опершись ладонями на колени, покрутился на месте, раздумывая, чем себя занять, и подошел к столу.

– Может, просто выкрадем эти проклятые книги? Да и дело с концом, – буркнул он, разглядывая оставленные на столе бесчисленные разноцветные колбы.

Ивэн громко захлопнул ее и вернул назад на полку.

– На твоем месте я бы ни к чему не прикасался, – высказал предостережение он.

Но было поздно. Бутылек из темно-зеленого стекла оказался в руках Эрло прежде, чем Ивэн успел даже раскрыть рот. На пороге лаборатории стоял безжизненно бледный Роллэн. В два прыжка он оказался рядом с Эрло, крепко стиснул его голову в ладонях, очевидно подставляя зрачки свету догорающих свечей.

– Т-ты открывал его?! – громкий голос чародея эхом ударился о стены лаборатории. – Говори! Живо!

– Да, – нервно хохотнув объявил Эрло. – Спасай, Красный!

Ивэн не мог поверить, что Эрло удалось открыть бутылек, пока он отворачивался к полке, но сердце оборвалось и подлетело к самому горлу.

– Тупая ты баранья башка! – Роллэн ткнул его в грудь, приказывая вернуться в кресло и не мешаться. – Что, раздери вас Тьма, вы здесь забыли?

– Как я могу помочь? – спросил Ивэн, оказавшись у стола. – Он умрет?

– О, не бойся, В-ваше Величество, не умрет твой верный страж, – не скрывая своего раздражения, Роллэн толкнул Ивэна в спину ближе к ступке. – Сначала потеряет нюх, потом ослепнет и снова станет лысым, как в п-прежние времена. Только теперь – п-по-настоящему. Если натереть его дурью голову, будет сиять ярче солнца!

Ивэн и Эрло ошарашенно наблюдали за Роллэном. Тот прежде не был замечен за подобными тирадами, находясь в трезвом уме – ему и два слова было связать тяжело, не покраснев и не задохнувшись. Словно прежде он был рыбой, выброшенной на берег, а здесь – в лаборатории с ядами – оказался в своей среде, где, наконец, смог задышать.

Он сорвал с медной вытяжки небольшой пучок трав, бросил тот в ступку, когда Ивэн напряженно взялся за пестик, принимаясь сминать их в пыль.

– Я сп-просил, что вы здесь делаете, – напомнил Роллэн, поджигая фитиль под кубом для перегонки.

– Хотели повидать старого друга, – проскрипел Эрло, поглядывая на него исподлобья.

– Друга? Ты, Толдманн, не сказал мне про смерть отца, даже после того, как я заштопал нашего славного короля. Так поступают д-друзья?

– Я давно признал, что это было малодушно. Мой поступок приумножил твою скорбь, но не отменил и мою, – Эрло стукнул себя кулаком в грудь, где засело воспоминание о том самом черном дне. – Друзья держатся вместе, когда нужно переждать боль.

– Хорошо, – хмыкнул Роллэн, смешивая несколько порошков в высокой прозрачной колбе. – Задам вопрос иначе: зачем я вам нужен?

– А зачем ты шел за нами в Эгон? – спросил Ивэн, показывая ему результат своей работы.

– Тщательнее, мой король. Это вам не размахивать мечом и не жечь врагов огнем – никакой магии, лишь терпение и усердие.

Лицо Роллэна исказила высокомерная улыбочка, которую уловил лишь Ивэн. На миг он готов был поклясться, что тот взялся подшутить над ними.

– Я шел, чтобы помочь вам. О... – внезапная догадка настигла его в момент, когда содержимое колбы, смешавшись с вином. – Вы пришли уговаривать меня вернуться к лéкарству.

– Ты нужен нам, – честно признался Ивэн.

– Как тебе угодно, мой король. Ведь все, чего я теперь желаю – это снова увидеть сестру.

Слова Роллэна невидимой болью задели Ивэна. Он отвел глаза, в очередной раз протягивая ступку, – содержимое тотчас полетело в перегоночный куб.

– Но, когда война к-кончится, я хочу заняться тем, чем пожелаю. И твое слово не будет иметь надо мной власти.

– Выторговываешь себе свободу взамен на сохраненные жизни магов? – ухмыльнувшись спросил Эрло. – Я не помню, чтобы ваша гильдейская клятва...

– Пусть провалится во Тьму гильдия и ее клятвы. Так что, Ваше Величество? – он открутил рычажок на аппарате, сквозь стеклянные трубки в подставленную широкую колбу побежала темная жидкость.

– Твоя взяла, чародей, – выдохнул Ивэн, опираясь напряженными руками на край стола и осознавая, что Роллэн находится в своем праве требовать все, что ему заблагорассудится. В конце концов, они оба могли не дожить до возвращения в Дагмер, а свобода выбирать – могла стать наилучшим даром для него.

Роллэн захватил колбу и ближайшую свечу, ловко подцепил ногой стоящий под столом табурет, уселся напротив Эрло с какой-то лихой уверенностью, прежде не читавшейся в его движениях. Он снова проверил зрачки, потом отставил свечу в сторону и поднес к другу приготовленное противоядие.

– Чем пахнет? – спросил Роллэн. – Кажется, ложью.

– Я тебя обманул, – отстраняясь признался Эрло. – Я не вдыхал ту дрянь...

Чародей дернулся, прежде чем Ивэн успел схватить его за руку. Птицелов опешил, склянка звонко стукнулась о зубы, а отвар вылился прямо ему в горло.

– Я знаю, – проговорил Роллэн, выворачивая кисть из тисков Ивэна и отступая. – Знаю потому, что, вдохнув, т-ты должен был упасть замертво, прежде чем заговоришь со мной! Действуй быстро, будь непредсказуемым – так ты учил прежде?

Эрло сжимал собственную шею, сурово глядя на Роллэна. Ивэн знал этот взгляд – еще немного и злость выплеснется через край.

– Что это было, Красный? – тихо проговорил Ивэн, впервые обратившись к Роллэну так, как было привычно другим.

– О, не беспокойся, – произнес тот, в упор глядя на Эрло, но говоря о нем так, будто его уже не было рядом. – Он лишь будет спать, как младенец. Быть может, пропустит свидание с какой-нибудь безродной девкой из города. Т-только и всего.

Все трое расхохотались нервно, двое – с нескрываемым облегчением.

– Ты обыграл нас, Красный, – Эрло с усталостью потер уже наскоро смыкающиеся веки.

– Я прощаю тебя, здоровяк. Но впредь помни, что вся сила мира не кроется в крепких кулаках и острых мечах. Я вовсе не слабак, которым ты меня возомнил.

– Пощады! Я повержен.

Ивэн не смог стереть с лица ликующую улыбку. Некогда болезненно скромный Роллэн обрел опору под ногами, осознав, что его истинная сила кроется в чарах и знаниях, а не только в умении держать скальпель и эликсире, прославившем его имя по всем Изведанным землям. Быть может, он казался таким решительным лишь в стенах мрачной лаборатории мастера Вейгара, но это было воистину завораживающее зрелище. Роллэн, отвернувшись от привычного ему ремесла, наконец понял, что всегда сможет постоять за себя, а если придется – то и за ближнего. В нем обнаружилось куда больше смелости, чем можно было предположить, глядя на его открытое лицо и потерянный взгляд.

Роллэн вновь подошел к Эрло, тело которого уже потеряло прежнюю напряженность, и прикоснулся ладонью к его лбу.

– Спи! – приказал он, и обернулся к Ивэну явно торжествуя.

Ивэн рассмеялся, впервые услышав последовавший безмятежный храп друга, обычно спящего тихо и тревожно.

– Ох, как же посмеется Касс! Сам Эрлоис Птицелов, ловец, корсианский мастер меча и стрел, потерпел поражение среди склянок и порошков, а не на боевой арене...

– Не смей никому говорить, – попросил Роллэн. – Я не хотел бы уязвлять его гордость. Это было бы б-бесчестно. Но... – вздохнул он. – Нам придется как-то убрать его из лаборатории. Мне всегда было любопытно, как от вытащил тебя из Дагмера. Иногда хочется посмотреть, ни медвежья ли кровь у него внутри. Как думаешь, может мне стоит взять немного, пока он спит?

– Давай-ка... – Ивэн проигнорировал иронию в хищной усмешке друга, поднатужившись, поднял Эрло из кресла, перекинув его руку через плечо.

– Тяжелый он точно, словно медведь, – прошипел Роллэн, пристраиваясь с другой стороны.

Они снова смеялись вместе, но уже не так беззаботно, как прежде. Решив дотащить Эрло до покоев Роллэна, ближайших к лаборатории, они с трудом вошли в дверь. Небольшой арбалет, лежащий прямо на прикроватном столике, бросился Ивэну в глаза. Его невозможно было не заметить – таким инородным он казался в скромной обители чародея.

– Я бы помог и без всех этих уловок, – признался Роллэн, упираясь ладонями в колени и силясь отдышаться, пока Ивэн опрокидывал Эрло на кровать.

– Было непохоже на то, но я думаю, что мы ошибались. Я должен был давно сказать, – Ивэн уложил тяжелую руку Эрло вдоль тела, чтобы та не свисала до пола. – Я разделяю твою боль...

– Оставь, – прервал его Роллэн. – Для таких людей, как мой отец, смерти не существует. Он будет вечно жить в скованных мечах, доброй памяти и подвигах. Не станешь же ты со мной спорить?

Замок Эгона, Айриндор

Пробираться в огромную библиотеку замка Реннов Ивэн любил еще до рассвета и прихода первых служителей. Небо оставалось непроницаемо черным, а коридоры – почти пустынными. Он шел, наспех умывшись, даже не пробудившись толком. Ему приходилось делать это уже чихая от пыли за старыми книгами. Вдыхая их запах, он мог прикрыть глаза и представить, что он снова оказался в Каменном Бору, где один день неизбежно был похож на другой, где царило умиротворение, если не вспоминать о бесконечном количестве синяков, оставленных на его теле тиронским наемником, учившим его вопреки всему управляться с мечом и держаться в седле. Он мог представить себе тот монастырь до мелочей, но вкусив другой судьбы, не желал более воскрешать его в своей памяти. Библиотека Эгона стала еще одним местом, где мысли о Дагмере не имели над ним бесспорной власти, где жестокие кошмары об Анне медленно растворялись в шорохе страниц. Он хотел спросить Роллэна, не приходит ли к нему во снах сестра, но не решался, сражаясь со своими видениями в одиночку.

Каждый раз оказываясь в библиотеке, Ивэн вызывал огонь магией, бережно рассаживая искры на тонкие фитили свечей, брал нужную книгу и устраивался с ней за один и тот же старый дубовый стол у большого витражного окна. Служители библиотеки были не слишком кропотливы в своей работе, нередко допуская оплошности с каталогом, оттого Ивэну часто приходилось искать нужные ему труды самостоятельно. Так случилось и теперь. Ивэн осторожно вытягивал с полки одну книгу за другой, открывал, искал оглавление, возвращал на место до тех пор, пока не находил то, что искал.

– Кто здесь?

Звонкий девичий голосок разрезал тишину библиотеки как раз, когда он завершил свои поиски. Очевидно, Ивэн был не единственным ее гостем, зажигающим свечи поутру.

Он поспешил выйти из-за стеллажей, не желая пугать девушку.

Принцесса Альва Ренн, едва увидев его, от удивления приоткрыла аккуратные розовые губы. Ивэн почтительно кивнул ей, приветствуя.

– Король Ивэн? Что вы здесь делаете?

– То же, что и вы, принцесса, – улыбнулся он, разглядев название книги, которую она оторопело прижимала к груди.

«Рауд и Далия» была редким образцом труда, согревающего мягкие сердца женщин. Эти двое влюбленных, живших несколько сотен зим назад, были разлучены и оба трагично погибли. История же о них прошла сквозь века, а теперь была сохранена на страницах книг.

– Прошу вас, не говорите моей матушке, что я интересуюсь подобными историями, – взмолилась Альва. – Она бывает слишком строга в моем учении.

– Я сохраню ваш секрет втайне, принцесса, – пообещал Ивэн, глядя прямо в ее ясные голубые глаза. – В конце концов, какие книги читать вам по ночам в такие цветущие года.

Несмотря на юный возраст, Альва уже слыла самым прекрасным цветком в династии Реннов. И с этим было сложно поспорить даже теперь, когда она стояла перед Ивэном в простом сером платье с северной вышивкой и двумя длинными черными косами. Он видел ее такой впервые – обычно она сверкала лунными камнями в волосах и на тонких пальцах, подчеркивая свою красоту дорогими тканями и безупречными манерами.

– Не судите обо мне по количеству прожитых зим. Вы сами были всего на две зимы старше в ту пору, когда увенчали себя короной.

– Ваша правда, – согласился Ивэн. – Прошу прощения за мою дерзость.

Альва присела в почтительном поклоне, Ивэн кивнул ей в ответ. Так они разошлись: он отправился за дубовый стол, а она затерялась среди полок с книгой, слишком легкомысленной, чтобы подобное чтение одобрила матушка. Но принцесса не смогла побороть собственное любопытство.

– Будет честно, если я узнаю, что читаете вы, – звонко приметила она, но в нерешительности не отходила от полок.

Ивэн, улыбнувшись, пригласил принцессу сесть напротив себя и протянул ей свою книгу.

– Писание? – глаза Альвы расширились от нескрываемого удивления, когда она, захлопнув ее, увидела серебряное тиснение на обтянутой кожей обложке. – Разве вы, будучи послушником Монастыря Всех Пророков, не должны знать его наизусть?

– А вы много знаете обо мне, – засмеялся Ивэн, оценив осведомленность принцессы.

– Мой дед считает, что знать все о своем госте – одна из обязанностей истинно гостеприимного правителя. Враги в замке Реннов не могут оказаться рядом, а друзья должны быть ближе, чем в собственном доме. Так что вы ищите в Писании, король?

– Я изучаю путь пророка Юстаса, – неожиданно для самого себя, честно признался Ивэн.

– Но в Писании нет и слова о нем, – Альва говорила с уверенностью, словно пересказывала хорошо выученный урок, изо всех сил стараясь, чтобы Ивэн забыл о ее юном возрасте. – Хотим мы или нет, но таково влияние руалийцев, считающих тех, кто признает его существование, еретиками. Мне о нем рассказывала мать.

– В том Писании, к которому привыкли вы, действительно невозможно найти даже его имени, – подтвердил Ивэн, мягко возвращая себе книгу. – Но что, если взять Писание, переписанное монахами зим сто назад?

Ивэн зашелестел страницами, пытаясь отыскать имя Пророка.

– Но чем он так заинтересовал вас?

– А что о нем рассказывала ваша матушка? – спросил Ивэн, скорее из простого любопытства, чем из желания узнать нечто новое, все еще неотрывно изучая страницу за страницей.

– Я знаю, что он был тиронцем и боролся против Руалийской империи, и нес слово Создателя. Он был магом, потому руалийцы не считают его Пророком, презирая саму его сущность. Говорят, что он владел всеми стихиями мира разом, но, вероятнее всего, это ошибка.

– Почему?

– Потому...

Ивэн нашел нужные строчки, пробежался по ним взглядом, пообещал себе вернуться к книге, но не смог побороть желания впечатлить принцессу. Он взмахнул рукой один раз, другой, и на его ладони словно расцвела водяная лилия.

– ...что это... – Альва изо всех сил старалась говорить без запинки, но завороженно наблюдала за ним.

Еще одно движение руки и водяная лилия сменилась огненной.

– ...невозможно! – взвизгнула она, растеряв все самообладание, и вскочила, опрокинув стул.

Крик и грохот врезались в купол библиотеки и рассеялись гулким эхом как раз в тот момент, когда дверь ухнула, знаменуя явление кого-то из служителей.

– Невозможно! – громким шепотом повторила она, прикрывая рот ладонью, а потом вдруг рассмеялась.

Ивэн смеялся вместе с ней, довольный тем, что ему удалось сбить с принцессы все напускное – хохотала она как девчонка. Именно в испуге или удивлении люди познаются лучше всего. И увиденное невероятно понравилось Ивэну.

– Ваше Высочество?

Старший из служителей удивленно уставился на нее, а лишь потом поприветствовал Ивэна.

– Прошу простить мою несдержанность, – отчеканила принцесса, быстро взяв себя в руки, но глядя на него со слишком открытым восторгом. – Король Ивэн знает так много историй! Быть может, их следует записать.

– Быть может, однажды, – он произнес это, вставая из-за стола. – А теперь прошу простить меня.

Он захлопнул книгу, медленно направился к выходу из библиотеки, но тут же услышал за собой торопливые шаги. Альва выглядела весьма довольной собой, оказавшись причастна к переполоху, устроенному в месте, где должна неизменно царствовать тишина.

– Так значит, вы – перерождение Пророка? – заговорщически прошептала она, едва они оказались в темном коридоре.

– Нет. Я лишь ищу ответ на вопрос, как он обрел свою силу. Я не желаю быть никаким Пророком.

– Надо же. Наконец-то кто-то действительно интересный появился в нашем тихом Эгоне. Большая честь для меня, – она почтительно склонила голову, но в глазах сияли искры зажженного озорства. – Не знаете ли вы, кто устраивает бесконечные бури на побережье за хижинами бедноты? Весь замок уже который день гадает, не сметет ли та буря сердце Севера.

Предместье Эгона, Айриндор

Мецца досталась Тадде без боя. Ей нравилось представлять, как он бесновался, не застав в крепости никого, над кем можно было учинить расправу. Направившись туда с отлично вооруженным войском и парой десятков магов крови, он ожидал оказаться в самом жерле войны, одержать блистательную победу и ворваться в город победителем. Она же лишила его такого триумфа. И эта мысль согревала ее в долгом и непростом пути через Северный простор, через горы и нескончаемые снега.

Она не сбежала. Вовсе нет. Она спасла своих людей, как делала всегда. Потому они платили ей преданностью, а не предательством, – той монетой, что была слишком знакома Тадде. Хороший правитель всегда знает, когда отступить и знает цену человеческим жизням. Какой прок идти в бой за короля, для которого ты ничтожнее грязи из-под ногтей?

Она отступила, чтобы набраться сил. Достойный правитель всегда знает, когда именно стоит просить помощи соседей. И вот этот момент настал. Пора было покончить с распрей, на которую она потратила и без того много лет. Руаль должен оказаться в ее руках, под ее властью и защитой. Полностью и безраздельно. Прошло время полумер. Настал черед ударить и вырвать зло с корнем. Дать людям мир и достаток. Они и без того ждали их слишком долго.

Ради этого стоило пойти не все.

Появиться на захудалом постоялом дворе в сопровождении трех своих лучших воинов, чтобы не привлекать лишнего внимания процессией из двадцати, было лучшей идеей, ведь выбирать временное пристанище ей довелось с особой тщательностью. Найти тихое место с хозяином, готовым приютить руалийцев под своей крышей и помалкивать об этом, – теперь было непросто.

Привязав уставшую лошаденку к стойлу, она отправилась договариваться обо всем одна, жестом остановив выбранных для защиты телохранителей. Они служили ей достаточно долго, чтобы не спорить с ней.

Ступив за порог, она скинула капюшон плаща и огляделась по сторонам. Хозяин постоялого двора явно не процветал – из десяти столов заняты были лишь два, однако, пахло внутри неплохо – жаренным мясом и элем. Из предыдущей таверны она сбежала, почуяв в общем зале затхлую вонь человеческих тел и рвоты. Ее люди должны были отдохнуть после тяжелого перехода и чувствовать себя воинами принцессы, а не лесной разбойницы.

– Приветствую, миледи, – обратился к ней бородатый мужчина за стойкой, облаченный в рубаху с черной северной вышивкой.

– Признавайся, как на духу, хозяин, есть ли в твоих постелях клопы? – с ходу выпалила она. – И налей-ка мне кружку твоего лучшего эля.

– Миледи угодны клопы? – мужчина не опешил от ее тона, даже наоборот – усмехнулся. – Так поищите в соседних тавернах. Там, быть может, и найдете. А я держу свой двор в порядке. И эль у меня лучший по эту сторону городской стены.

Тяжелая кружка, едва ли не до краев наполненная напитком, ударилась о стойку перед принцессой. Пена волной выплеснулась из нее и растворилась, пока она стягивала перчатки. Рядом с кружкой оказалась дубовая тарелка вяленного мяса. Мужчина подал его, очевидно чуя возможную выгоду. Принцесса, привыкшая к изысканным винам, нежнейшей птице и сочным фруктам, едва удержалась от того, чтобы впиться в кусок мяса, не скрывая голода.

– Ну так как? Добрый эль? – спросил хозяин, поглаживая укладистую бороду.

– Я и двадцать моих воинов остановимся у тебя, – вместо ответа заявила она, оглянувшись на два занятых северянами стола. – Кроме нас, здесь не должно быть других гостей. Плачу золотом. Если не станешь трепаться – получишь больше. Согласен?

– Не сразу я расслышал ваш южный говор, госпожа. Надо сказать, таких, как вы, здесь, в предместье, не очень-то жалуют.

– Вот и не трепись, – отрезала принцесса. – А то глядишь, сожгут тебя вместе с нами. Получишь свои деньги и забудешь обо всем, понял?

Через мгновение принцесса вышла во двор, остановилась на ступеньках, вглядываясь в горизонт, где под серым небом розовел холодный рассвет.

– Ненавижу Север, – почти любовно прошептала она себе под нос и улыбнулась.

– Ваше Высочество! – к ней тотчас подбежал один из воинов, явно взволнованный ее долгим отсутствием.

– Остановимся здесь, пока не получим приглашения в замок, – заговорила она, прежде чем он успел поделиться суждениями о том, как опрометчиво было договариваться с хозяином двора в одиночку. – И, пока мы здесь, мы все еще в пути. Потому я для тебя не Ваше Высочество, а госпожа, если угодно – даже Аэрин. Только, прошу, не кричи по всем углам, что я принцесса Юга!

Она прикрыла глаза, наполнив легкие колючим северным воздухом.

«Знаменам с багровыми саламандрами осталось недолго реять над Руалем, – с уверенностью подумала принцесса. – Вскоре они все до одной облачатся в золото».