Последние стражи Аарона. Изгнанники

Азхар, Тиронская империя

Получив послание от императора, Мириам оторопела. Его власть можно было назвать безграничной. Сотни тиронцев в одной лишь столице служили ему глазами и ушами, потому ее присутствие не могло оставаться тайной слишком долго. Правитель Тирона редко говорил с ней прежде, едва ли мог запомнить ее имя, но оно красовалось на изысканной бумаге с искусным тиснением по краям. Впрочем, Мириам сомневалась, что император выводил его собственной рукой, щедро унизанной золотыми перстнями. Ему было достаточно бросить небрежное:

– Девчонка в городе? Так отчего до сих пор во дворце?

Как бы то ни было, императорский двор нуждался в помощи. Аккуратно выведенные строчки кричали, что в Тироне завелся темный маг и местные стражники не способны выследить его. Илберт Саккаф взывал к Мириам с просьбой об участии. Чем дольше отступник оставался жив, тем опаснее становился, тем больше жизней был способен оборвать своей грязной магией.

Она не имела свободы отказать самому императору, но перечитывала его воззвание снова и снова, стараясь разгадать скрытый подвох. В последний раз она сделала это в лодке по пути в Азхар. Почти у самого берега она спрятала послание в карман жилета, укрыла яркие волосы капюшоном, провела ладонями по темным брюкам. Она тотчас улыбнулась, вспомнив, что надевала этот дорожный костюм в день, когда Райс решил показать ей окрестности Азхара. Ту ночь они провели в пещере недалеко от шумного бурлящего водопада. Воспоминания заставили сердце Мириам биться быстрее, а мысли обратились в сироп. Немного рассеянно она погладила широкий серебряный браслет, принятый именно тогда. Прежде она не представляла, что может быть такой – таять, подобно лимонному щербету, закутываясь в дурманящие сладостью воспоминания.

Ступив на берег, немалым усилием воли Мириам заставила себя собраться.

– Если с вами, госпожа, хоть что-то случится, я должен буду утопиться в море. Такая смерть будет лучше, чем участь, заготовленная Райсом Локхартом, – один из стражников ее апельсинового острова озадаченно глядел на нее. Он с готовностью сел за весла лодки, думая, что будет сопровождать ее в городе, но Мириам осекла его, потребовав ждать ее на берегу.

– Я могу постоять за себя, – заверила его она. – И мы вернемся на остров прежде, чем это сделает Райс. Обещаю.

Не раздумывая, Мириам юркнула в лабиринты улиц, быстро продвигаясь на холм к дворцу, сверкающему золочеными куполами в лучах закатного солнца. Она шла, надеясь, что ей удастся убедить императора в необходимости привлечения к охоте Райса, ведь та не была похожа на любую другую. Загнать в угол отступника, и, если будет нужно, убить его, – не все равно что охотиться на зайца или дикую кошку. Мириам не готова была исполнять просьбу императора без надежного плеча рядом. Она не сомневалась, что Райс присоединится к охоте, даже не имея возможности расслышать отступника, но, безусловно, желая прикрыть ее спину.

– Я Мириам из Дагмера, Смотритель Изведанных земель, – представилась она, наконец, оказавшись у ворот дворца.

Один из встретивших ее стражников уведомил, что императора ей удастся найти в садах. В столь поздний час она никогда не бывала там, ведь после захода солнца проводить аудиенции уже не полагалось – все самые важные и честные дела в Тироне было не принято совершать под покровами ночи. Тем страшнее и таинственнее Мириам казалось ожидающее ее дело. Она скользила по длинным пустым коридорам замка почти бесшумно, хорошо зная дорогу, выученную во время прежних призывов Смотрителей в Азхар.

Открыв тяжелую дверь, ведущую в сады, она окунулась в дурманящий аромат цветов, журчание воды в фонтанах, и в оказавшееся теперь редким щебетание птиц, еще не готовых к наступлению ночи. Вдохнув полной грудью сладкий медовый запах, Мириам посмотрела в фиолетово-розовое небо, на горящие яркими холодными всполохами звезды. В свете масляных ламп сад выглядел вырванным из старой тиронской сказки. Решив устроиться на скамье у самого входа, она сложила подрагивающие руки на коленях и принялась ждать.

Когда тишина была вновь нарушена скрипом двери, Мириам вскочила с места, больно ущипнув себя за ладонь, и даже прикусила щеку, чтобы ощутить боль, только бы вырваться из странного безумного сна. Но все было более чем реально. Ей хотелось плакать и кричать, броситься ему на шею и в то же время бежать без оглядки. Она желала лишиться чувств, а потом, придя в себя, не видеть его рядом.

Он, облаченный в темный простой кафтан, приблизился быстро, гораздо стремительней, чем Мириам успела сделать чуть больше пары шагов ему навстречу. В коротком, порывистом прикосновении она обняла его, крепко зажмурившись, но вздрогнула, когда его руки легли на ее затылок, прижимая к груди крепче, и через пару порывистых вдохов она ощутила его хорошо знакомый запах. Скрипнув зубами и высвобождаясь, Мириам коснулась ладонью его груди. Не оборви она это объятие, наваждение, полное несбыточных надежд, снова поглотило бы ее с головой. Сердце трепетало, но разум безустанно вопил о том, как это опасно.

– Живой, – произнесла она, еще миг назад надеясь, что Морган Бранд, появившийся в этом сказочном саду – призрак или джинн, не имеющий плоти, что ее пальцы скользнут сквозь туман и холод и не дотронутся до кожи, под которой билось живое сердце.

Мириам шумно выдохнула, чувствуя, что готова разорваться на искры из-за рвущихся наружу чувств, но поклялась, что ничем не выдаст себя, отвернется от собственной сущности и будет спокойной, как вода, и холодной, словно пронизывающий ветер.

Едва она прикоснулась к груди Моргана, невесомый рукав рубахи скользнул ближе к локтю, явив его взору широкий серебряный браслет. Он, пораженный, не мог отвести глаз от предсвадебного дара.

– Мои поздравления тебе и капитану Райсу, – тихо сорвалось с его губ.

Это были первые слова, произнесенные Морганом с тех пор, как Мириам снова должна была вплетать в свое существование мысль о его несостоявшейся смерти. Она чувствовала холод, словно он вошел в этот сад прямиком из Вечной Тьмы.

– Благодарю, – кивнула она, одергивая руку и пряча браслет обратно под рукава. – Время расставило все по местам. Это должно было случиться.

Мириам смело взглянула в темные, почти черные глаза Моргана. Он также умело прятал свои чувства, и выглядел сдержанно-суровым.

– Постой, – она спрятала в сжатый кулак нервный смешок, едва не сорвавшийся с ее губ. – Тогда вечером на рынке... Это был ты? Ты дотронулся до меня магией, но затерялся в толпе? Создатель... Я думала, что схожу с ума!

– Не осмелился мешать вашему счастью. Теперь разглядел его вблизи.

Вглядываясь в любимое столько зим лицо, Мириам увидела, как исказила его скверна. Теперь Морган выглядел старше, виной тому была пробившаяся сквозь угольную черноту волос белая прядь да излишняя худоба, не украсившая его. Столкновение со скверной не могло пройти бесследно.

– Но отчего я тогда здесь? – всполохи гнева закрадывались в голос Мириам, делая его дерганным и неровным. – Не было никакого отступника, верно? Император выманил меня с острова ради встречи с тобой. И зачем?

Коротким жестом Морган предложил ей снова опуститься на скамью, но она решительно покачала головой.

– Я не смогу жить без твоего прощения, – негромко признался он, получив отказ. – Отныне я больше ничего не ищу.

Мириам рассмеялась, не размыкая губ. Спрятала кривую нервную улыбку, отвернувшись.

– Я давно простила тебя, Морган, ведь держать зло на мертвеца – дурной тон.

Она снова взглянула ввысь на вспыхивающие звезды, задумавшись, невольными свидетелями скольких людских трагедий тем суждено было стать. Но, несмотря ни на что, они все равно продолжали сиять. И ей следовало поступить также. Вырвать из памяти ту ночь, когда в последний раз она смотрела на совсем иные созвездия рядом с Морганом, было больно, но необходимо.

– Ты дважды сломал мою жизнь: когда предал все, чем мы жили, и когда я смирилась с твоей смертью, – слова лились ровно, словно бы она множество раз представляла себе эту встречу. – Но вот ты передо мной, готовый сломать все снова теперь, когда я поверила, что могу жить, дышать, смеяться и любить не тебя. Уходи, Морган.

Она вздрогнула, когда он попытался взять ее за запястье, вывернулась и с напускным равнодушием посмотрела прямо ему в глаза.

– Исчезни снова, – отчеканила она. – Уходи из Азхара на первом же корабле. Ты научил меня многому. Слишком многому. Так пусть Тирон отныне будет моей вотчиной. О, Создатель! Как же я любила, верила и ждала тебя! Но теперь прощаю тебя за это. Слышишь? Ты прощен!

Она сбежала не оглядываясь, и, покинув дворец, неслась стрелой до берега, где оставила лодку. Сердце стучало в ушах, воздух царапал легкие, подошвы стучали по мостовой, а она бежала как от призрака, с которым не смогла совладать. Останься она рядом с Морганом хоть на мгновение дольше, снова заболела бы им. Его тело когда-то оказалось отравленным скверной, а ее – несбывшимися надеждами. Райс же бережно сражался с теми, прогоняя из ее воспоминаний одну за другой. Потому она не могла подпустить эту болезнь к себе ближе, не могла позволить опутать душу ее ядовитыми ростками.

Морган выжил. Ей всегда виделось нелепым, что единственно верное средство в борьбе со скверной – это любовь. Она должна быть истинной, без фальши, появиться в сердце до столкновения с чарами ведьмы. Только тогда околдованный сможет остаться в живых.

Он любил Гаудану, а та загубила свою жизнь, замарав руки в темной магии напрасно – вот о чем думала Мириам, прыгая в лодку и подгоняя стражника. Она была раздавлена виной, ведь именно из-за нее проклятую ведьму выслали из Дагмера. А значит между ними, между Гауданой и Морганом, была та самая истинная любовь. Иначе он быть не могло. Иначе он бы не выжил.

Еще издалека Мириам увидела, что Райс не успел вернуться – на причале не было его лодки. Выпрыгнув на берег, она еле сдержалась, чтобы не броситься в дом со всех ног на глазах у и без того встревоженного стражника. Но едва заперев дверь, прямиком ринулась в кухню и, желая заглушить мысли, нашла на одной из полок штоф, бездумно плеснула содержимое в бокал, а следом наполнила еще один. Суровое моряцкое пойло обожгло все нутро. Райс пил его из маленьких аккуратных стопок, в моменты, когда стремился поскорее забыться сном. Мириам знала, что пожалеет о количестве выпитого, но так ей казалось, что средство сработает вернее. Она хотела, чтобы он нашел ее крепко спящей, и думала, что поутру огонь в груди будет пылать не так ярко.

Оказавшись в комнате, она стремительно скинула с себя одежду, омыла руки и лицо от соли, накинула на себя один из роскошных невесомых халатов, чувствуя, как мир вокруг начинает шататься, подобно палубе «Неопалимого». Она неосторожно открыла шкатулку, сняла обручальный браслет, а он вдруг выскользнул из ее рук и со звоном ударился о каменный пол. Мириам подхватила его, прижала к губам, словно моля о прощении за неосторожность, как вдруг заметила пропажу одного из сверкающих гранями аквамаринов. Традиция гласила, что обручальный дар для невесты должен быть простым. Знатные северяне часто вырезали на серебре фигуры со своих гербов, но Райс поступил иначе: браслет был украшен замысловатыми узорами и камнями, именно это сыграло с ним злую шутку.

– О, нет! Нет, нет, нет, нет! Проклятье! Тьма!

Мириам упала на колени, принялась судорожно шарить руками по полу в попытках отыскать выпавший аквамарин.

– Ну почему? Почему? За что?!

Она разрыдалась, поддавшись вихрю гнева и смятению, разглядев в случившемся злой рок. Она размазывала слезы по лицу, не оставляя попыток все исправить.

Такой ее и обнаружил Райс, тихо вошедший в комнату.

– Мириам? – ему пришлось окликнуть ее, ведь она даже не заметила, как это случилось.

Увидев его, она разревелась пуще прежнего, прижимая к груди обручальное серебро. Подойдя ближе, Райс подхватил ее за плечи, заставляя встать. Ощутив, как она пошатнулась, он обнял ее за талию, участливо заглядывая в глаза.

– Не видел тебя прежде такой, – мягко улыбнулся он, говоря вкрадчиво и осторожно. – Скажи мне, что произошло, а уж я решу, стоит ли твоя беда слез.

Она протянула ему браслет, лишившийся камня.

– Какая досада, – Райс рассмотрел его внимательно, словно увидел впервые и положил в карман. – Но, расскажи мне, что ты делала в Азхаре?

Он бережно завлек Мириам ближе к кровати, заставил сесть, а она уткнулась в его плечо, когда он оказался рядом и сжал ее ладонь в своей.

– Я хотела попасть к твоей чародейке Ярен, – прошептала Мириам заготовленную прежде ложь, и радовалась, что смогла спрятаться от его пытливого взгляда. – Хотела узнать, что нас ждет! Но не решилась. А потом еще и этот камень, раздери его Тьма!

– Только не говори, милая, что страшишься будущего, веришь в дурные знаки и потому заливаешь дом океаном слез. Никогда не смей заглядывать в будущее, слышишь? Я отдам твой браслет мастеру, и ты навсегда забудешь о том, что случилось. Ты ведь примешь его снова, так?

– Тысячу и один раз.

Мириам обняла Райса крепко, прильнув щекой к его груди. Она была уверена: что бы ни случилось, в целом мире ей не найти места спокойнее, чем его объятия. Ведь именно рядом с ним она могла быть мягче, носить струящийся шелк и звенящие украшения. Полжизни проведя в дороге с кинжалом и кнутом на поясе, она считала, что ее призвание – служить королю и Изведанным землям, что ее путь – приговаривать виновных, убивать тех, кто нападал первым. Она не задумывалась о другом, пока не вкусила иную жизнь, от которой теперь не желала отказываться.

Азхар, Тиронская империя

Лодка размеренно раскачивалась из стороны в сторону. Морган отпустил ее в вольное плавание, лег на дно, сложил руки на груди, подобно воину, готовому отправиться в Вечный Свет. Он дышал глубоко и ровно, слушая, как волны плещутся о борт, и чувствуя, как солнце золотит белую кожу. Высоко в небе сновали чайки, своим криком вырывая его из вязкого и тяжелого небытия. Оно было приятнее, чем мир вокруг. Мир, распавшийся на тысячу осколков.

В кармане за полами темного кафтана лежало несколько писем, пришедших с кораблями и птицами с Севера. Морган считал, что все рухнуло на рынке Азхара, в тот миг, когда он разглядел в толпе Мириам и Райса, ведущего ее за руку. Тогда он потерял лишь ее, а теперь – все. Он лежал на дне лодки, как почивший воин, думая, что в даже в смерти можно отыскать нечто прекрасное – неведомый ему покой.

Он принял новое счастье Мириам, пускай даже эта мысль вошла острым лезвием в сердце, но именно падение Дагмера развернуло клинок, впившийся в его плоть, ставшую вдруг податливой и мягкой. Место Моргана всегда было подле короля, а теперь он расплачивался за легкомысленный побег из Дагмера, совершенный в попытке исправить свою растоптанную жизнь.

«Береги себя, дядя. И будь готов вспомнить о долге Брандов перед Дагмером, если однажды меня не станет».

Ивэн писал ему из Эстелроса спустя пару дней после боя. Он писал обо всем, что знал: о южанах у стен Дагмера, о захватившем трон Галене, о вероломном предательстве, об Эрлоисе, вытащившим его из города, о Стейне, которого не стало, об Анне...

Морган заставил себя подняться, не желая думать о том, что Гален мог сотворить с королевой Дагмера. Он должен был рассказать Райсу все о названной сестре, об отце, о городе – так велика была его нужда в союзнике, способном провести целый флот через опасные прибрежные воды Дагмера, ведь не было капитана, знающего их лучше него. Но говорить с Райсом теперь было опаснее, чем выпрашивать у императора корабли.

Снова налегая на весла, Морган вспоминал строки письма, написанного совсем другим Ивэном, – тем, что был обличен властью, пускай и утерянной.

«Настало время сплотиться против беды, способной поразить всех нас. Я, король Дагмера, Ивэн из славного рода Брандов, взываю к правителям Изведанных земель и созываю Великое Собрание в Эгоне – сердце Айриндора».

Солнце слепило и резало глаза так сильно, что впору было сбиться с курса, но едва различимый шепот крови Мириам звал его, пускай она о том и не знала. Было что-то неправильное и странное в том, что они, стоит только захотеть, могли выследить друг друга, как злейших врагов. Он издалека увидел островок с небольшим причалом на две лодочки, и понял, что где-то в глубине апельсиновой рощи скрыт ее новый дом.

Морган привязал свою лодку на причале, поглядывая на дорожку, уходящую с берега. Ему хотелось, чтобы Мириам, больше не похожая на сияющую комету, как было в их последнюю встречу во дворце, вышла к нему навстречу. Он знал, что теперь она немного остыла, и, вполне вероятно, окажется готовой говорить с ним, и даже больше – ввязаться в борьбу за Дагмер. Теперь он видел ее невообразимо далекой и чужой, но это не погасила его надежды.

Однако же, она не встретила его.

Осторожничая, он ступил на дорожку, вымощенную мелкими камушками и ракушками, постарался расправить плечи, для смелости прижимая ближе к груди медальон Мириам, который он не посмел вернуть ей. Дверь перед ним распахнулась прежде, чем он успел постучать.

Ветер, ворвавшийся в дом сквозняком, подхватил пряди волос Мириам, выбившиеся из узла, сколотого на затылке, прижал к ее телу слишком воздушное, открытое платье, вторившее цветом переспелым персикам.

– Я услышала тебя, – призналась Мириам, а Морган заметил, что она стала еще прекраснее, чем показалась ему в Корсии: что-то изменилось во взгляде, в ее осанке, в изгибе пухлых губ, которые ему однажды доводилось целовать.

Он мысленно проклял себя, ведь восхищался ее красотой, пока маги Дагмера сражаются за жизнь, а Ивэн готовится к войне. Привычный ему мир умирал, но он не мог ничего поделать с собой, оказавшись вновь рядом с ней. Она спасла его жизнь, когда-то очень давно закравшись в его сердце. Так глубоко, что скверна не смогла изгнать ее.

– Зачем ты пришел? – спросила Мириам, продолжая стоять на пороге и не приглашая пройти в дом. – Как ты нашел это место? Для друзей императора в этом городе нет никаких тайн, правда?

Они зацепились взглядами чуть дольше, чем было прилично ставшим чужими друг другу людям.

– У меня дурные вести, – также тихо ответил Морган, неожиданно уставившись на ее новый амулет, сверкающий на тонкой шее переливами изумруда. – Я должен увидеть Райса.

Лишь тогда она отступила на шаг. Морган услышал ненавязчивый перезвон, и не сразу понял, что она теперь носит на щиколотке изящный браслет с крохотными колокольчиками, подобно пестрым и громким девушкам Азхара. Она отступила дальше, Морган, следуя за ней, ощутил шлейф, сотканный из множества ароматов цветов. Та Мириам, которую он все это время любил, пахла дорожной пылью, костром, и едва слышно – одной лишь лавандой. Теперь перед собой он видел совсем иную, чужую женщину.

Они оказались в гостиной, где она указала ему на место во главе длинного стола.

– Ты должен подождать здесь, – произнесла Мириам, теперь словно избегая его прилипчивого взгляда. – Я принесу воды. Такова традиция. Каждый путник должен быть избавлен от жажды, враг он тебе или друг.

Морган подчинился. За пустым широким столом он ощутил себя неуютно, ведь никто его не ждал в этом доме, никто не был рад ему. Он огляделся по сторонам, скользнул взглядом по стенам, камину, разлапистым фикусам, поежился от сквозняка, блуждающего по дому – явственно ощущалось, как капитан «Неопалимого» диктовал здесь свои правила, однако замещал серебром золото, как человек, пришедший с Севера. Даже канделябры на стенах, штоф на столе, кисточки на портьерах отливали серебром, считавшимся слишком скромным среди южан.

– Приветствую тебя в своем доме, лорд Бранд! – едва появившись в дверном проеме, Райс вытянулся, приветственно кивнул головой, манерно заведя руку за спину. – Чем обязан твоему визиту?

Райс Локхарт был всегда излишне ярким чтобы Морган счел его близким себе по духу. И даже теперь, представ перед ним в этом доме на крошечном острове, тот выбрал сиять. Неоправданно в свете принесенных вестей.

Морган поднялся и ответил столь же почтительным жестом. Мириам впорхнула в гостиную с кувшином, на дне которого болтались разрезанные лимоны и травы. Первым она наполнила бокал гостя, и лишь следом – Райса и свой собственный. Все это время тот выжидающе глядел на Моргана, а потом – мягко схватил Мириам за запястье, заставляя сесть за стол рядом с собой. Она еще не успела водрузить кувшин в центр стола, как он кричаще заявил на нее свои права.

– Дагмер пал, – наконец выпалил Морган, показавшийся сам себе слишком холодным в этих словах.

– А Ивэн?! – тут же вскипела Мириам, уже неотрывно глядящая прямо на него.

– Он жив и созывает Собрание Земель.

– Конечно же, жив! – выдохнула она с облегчением, взглянув ввысь, словно мысленно обращаясь с благодарностью к Создателю. – Я бы почувствовала! Я бы точно поняла, случись неладное.

– Но мой отец?.. – перебил ее Райс, словно догадываясь о сути темных вестей Моргана.

– Погиб смертью героя.

– Моя сестра Анна?.. – тут же накинулся он, будто так мог оставить черную весть неуслышанной.

– Мне неведомо, что стало с ней.

– Мои братья Роллэн и Эйб? Моя мать?

Морган покачал головой, давая ему понять, что у него не было ответов на его вопросы.

– Смерть героя... Мне нужен был отец, а не герой, – ладонь Райса, прежде спокойно лежащая на поверхности стола, медленно сжалась в кулак. Поверх него легли пальчики Мириам.

Морган отвел взгляд. Он разглядывал дольки лимона, попавшие в его бокал, вслушивался в едва ощутимое позвякивание колокольчиков браслета Мириам. Оно звучало как наваждение, потому Морган разозлился на себя: принеся в этот дом скорбь, он не был в силах отринуть прочь плотские желания, не мог перестать думать о серебре, обнимающем изящную щиколотку Мириам.

– Благодарю, что не бросил меня в безызвестности, – чеканно отрезал Райс, и взгляд его отмеченных магией глаз вдруг стал пустым. – Но ты пришел, чтобы просить что-то взамен, иначе оставил бы подобные хлопоты людям императора.

– Верно, – также бесцветно отозвался Морган. Он не желал представлять себе лучшего друга умершим. Пока он не вернулся в Дагмер, тот все еще был жив. – Мне нужна твоя помощь на случай, если удастся уговорить Илберта выделить нам флот. Я не знаю лучшего капитана, чем ты.

– Боюсь, мои парни слишком привыкли к жизни на берегу. Да и Дагмер не тот город, что возможно атаковать с моря...

– О, Пророки! Райс! Там же осталась твоя сестра!.. – на одном дыхании выпалила Мириам, силясь растормошить капитана, вдруг словно оказавшегося пустым.

– Если осталась! – слишком грубо гаркнул он в ответ, разглядывая пустоту. – Что ты, моя милая, можешь знать о войне?

Мириам крепче сжала его руку, надеясь, что он вернется к ней.

– Илберт снарядит нас умелыми воинами, – уверил Морган, лишь рассчитывая, что не врет. – Никто не ждет схватки за Дагмер в море.

– Я должен обдумать твои слова.

– Думать? Создатель! Райс? – ожесточенный шепот Мириам прорезал все вокруг.

– Найдешь меня во дворце Солнцеликого, если решишься, – заключил Морган.

– Ты же понимаешь, как поступил бы Стейн? Райс?

Мириам говорила взволнованно, все крепче стискивая его ладонь, но он теперь вглядывался в себя самого, в пустоту, внезапно возникшую внутри. Морган позволил себе подумать, что Мириам доведет начатое им дело до конца, стоит только оставить их наедине. То, как она кивнула ему, вселило надежду.

Заставив себя в который раз за эту встречу отвести взгляд, Морган поднялся, задвинул стул и поклонился на прощание.

Уже на пороге он снова услышал ее голос.

– Постой! – спешила она, чтобы сказать нечто важное. – Будь осторожен. Если с Ивэном что-то случится, то...

Морган покачал головой, не желая слышать ничего об исходе, где Ивэн мертв, а он будет вынужден сам занять его место.

– Ты можешь быть последней надеждой Дагмера, Морган.

Она договорила, игнорируя его немую просьбу. Оба глядели куда-то под ноги, понимая, что стоит прощаться, а Райс все еще изучающе смотрел на них, что не ускользнуло от взора Моргана, и тогда он отступил на шаг.

– Король со скверной в крови может обратиться его проклятием, – тихо ответил он, ступая за порог.

Он вновь кивнул Мириам, прощаясь, а она долго смотрела ему вслед. Ему безумно хотелось обернуться, но разве теперь это значило бы хоть что-то? На причале он освободил свою лодчонку и почти взялся за весла, когда та вдруг покачнулась под весом еще одного человека – Райс ловко спрыгнул с причала и замер посреди лодки, испытующе глядя на Моргана. Звук его шагов потонул в шуме волн, и не было ничего удивительного в том, что море оказалось на стороне капитана, с юности влюбленного в него.

– Расскажи мне для начала все, что знаешь о смерти отца, – потребовал он, а сам успел ухватиться за одно из весел, и оттолкнулся им от причала.

У Моргана не осталось выхода – он сел у носа лодки.

– Боюсь, ответ на твой вопрос знает лишь Эрлоис Толдманн, сражавшийся рядом в ту ночь. Я знаю лишь то, что Стейн погиб, защищая город.

– Как странно, так? – спросил Райс, крепко налегая на весла. – Даже этот ангерранский разбойник сражался за Дагмер, а мы – нет. Только вот Тирон для меня – второй дом, а ты, северный лорд, чего искал в этих краях?

В его глазах плескалось что-то дурное и темное, челюсти смыкались жестко, кадык ходил ходуном. Морган мало знал Райса, однако быстро понял, что именно так выглядел его гнев.

– Молчишь? – усмехнулся он и тут же сплюнул за борт. – А я вот скажу. Ты искал ее. Отмывшись от скверны, вдруг понял, что не можешь без нее жить? Признайся, что это она вытянула тебя из Великой Тьмы, где тебе самое место.

– Признаюсь, – Морган устало уперся локтями в колени. – Мне ни к чему юлить перед тобой, Райс. Но и признаю ее выбор. Я причинил ей столько боли, что никогда не посмею сделать это снова. Она, должно быть, счастлива с тобой. Пусть так и будет. Я видел обручальный браслет на ее руке, знаю, что все решено...

– Этот мир слишком тесен для нас троих, – бесцеремонно перебил его Райс, считая его слова лишь пылью. – Знаешь, каково жить, зная, что каждая улыбка любимой женщины – это лишь случайность, а весь ее настоящий смех принадлежит лишь тебе? Знаешь, сколько зим я жил, ожидая, что она, наконец, отвернется от тебя и от гнилого насквозь чувства, терзающего ее? Нет. Я не смогу жить спокойно, пока нас трое, Морган Бранд.

– Я не стану драться с тобой, Райс Локхарт. Ты – сын моего друга.

– Тогда ты просто умрешь, – рвано хохотнул Райс, все равно, что ударил клинком. – Моего отца больше нет. Он не осудит меня. А Мириам... – но ее имя звучало в его явственной злобе нежно и восторженно. – Она все равно простит меня однажды, пускай и не теперь. Я умею ждать. Однажды мы снова будем вместе. Если в этом мире снова не станет тебя.

– Я не стану драться с тобой.

– Если в тебе, северный лорд, есть хоть капля чести – станешь. Но и быть убийцей мне не впервой. Переживу.

Морган оглянулся. Лодка почти причалила к маленькому островку с узкой линией берега и зарослями финиковых пальм. Райс ожидаемо спрыгнул в воду первым, осторожно притянул лодку к берегу, церемонным жестом предложил Моргану спуститься. Он понимал, что лишен выбора.

– Я не стану драться с тобой, – проговорил он, едва его сапоги коснулись песчаного берега.

Райс стал кружить вокруг, подобно готовому напасть зверю. Оскалив белые зубы, он схватил Моргана за ворот, вытолкнул подальше от кромки моря.

– Бей в ответ, лорд! – прорычал он, ожидая удара.

Но Морган предпочел смотреть куда-то вдаль, поверх головы Райса, все еще надеясь, что его рассудительность сможет одержать победу, что он бросит задуманное, вернется к Мириам, будет беречь ее, будет счастлив рядом с ней, раз она того пожелала.

– Я не стану, ведь ты – Локхарт, – тихо отозвался Морган.

В следующий миг он упал на песок, до крови ободрав ладони под тяжелым ударом Райса.

– Не дерись, – ощетинился тот, медленно отступая. – Просто попробуй убить меня.

Райс ударил магией первым, быстро и стремительно. Быть может, ожидая, что одним лишь движением покончит со всем: со своей болью, с неоправданными надеждами Мириам, со своим злейшим врагом. Теперь, когда не было отца, он, несомненно, думал так.

Но Морган успел обратить воздух в невидимый щит, отбиваясь от нападок Райса. Огонь капитана был кроваво-красным. Морган приметил это давно, еще в пору, когда Стейн учил того сражаться. Райсу одинаково хорошо давались магия и сталь, но именно цвет его огня Морган отчего-то запомнил на всю жизнь. Алые всполохи и искры сыпались вокруг, ревели, разбиваясь о его щит. Но он все еще не хотел нападать. Райс оказался умелым воином – хитрым и изворотливым, презирающим правила боя. Ровно так, как учил Стейн: кодекс сражения для дураков. Для мертвых дураков.

– Попробуй! – закричал Райс, раздраженный, ведь каждый его удар обращался в ничто. – Убить! Меня!

Песок проседал под ногами, каждый удар отбрасывал Моргана назад, но он уперто держал свою оборону. Сила ударов Райса была такова, что он осознавал: никто не намеревался отпускать его живым. Огонь с каждым разом окутывал Моргана все крепче, все больше сил требовалось, чтобы сдержать его. Но он все ждал, когда Райс дойдет до своих пределов.

Удар. Еще удар. Один за другим. Эту магию, горящую ненавистью, невозможно было исчерпать или остановить. Морган запросто мог бы сломать Райса словно куклу, раскрошить позвонок за позвонком, но он держался, раз за разом лишь отбивая прожигающий огонь. И вдруг он будто выронил свой щит, почувствовал, как жар пламени лизнул его выставленные вперед ладони, отступился и упал на раскалившийся песок.

– Вставай! – кричал Райс с перекошенным от злости лицом. – Ну же!

Морган привстал, опираясь на колено, уставился на собственные руки.

Кровь медленно стекала под рукава кафтана, скудно окропляя песок.

– Поднимайся, северный лорд, сегодня ты будешь славно гореть!

Райс хохотал. Безумие боя успело захлестнуть его. Оказавшись излишне самоуверенным, он не успел опомниться, когда Морган, наконец, ударил в ответ. Сделал то, о чем тот его так долго просил. Пронизывающий ветер стремительным коротким рывком сбил с ног и пронес Райса лицом по песку. Он поднялся быстро для человека, глаза которого на мгновение перестали видеть.

– Я могу просто сломать тебя, Локхарт. Остановись!

– Бей же! Бей в полную силу, – хохотал Райс, растирая испачканной ладонью по щекам выступившие слезы и кровь. – Я знаю, на что ты способен!

Он вдруг побежал вперед, а с его ладоней в очередной раз сорвался алеющий огонь. Морган увернулся, вскрикнув, выгнул запястье под опасным углом, отрывая Райса от земли. Тот смог бы вырваться из ловушки, вовремя обратив свою силу в пылающий щит, но не успел. Морган отпустил его, и Райс рухнул на песок. Он злился все сильнее, ведь мог умереть мгновенно, и все же Морган непреклонно щадил его. Он упал, не переломав ни единой кости, лишь выплюнув весь воздух из легких. Незримая сила мага приковала его к земле, не давая пошевелиться.

Морган припал кровоточащими ладонями к песку.

– Нет! – Райс закричал, смекнув, что тот собирается сделать. – Нет! Проклятый жалкий трус! Дерись!! Чтоб тебя!..

Зубы Моргана лишь обнажились в торжествующем оскале, когда песчинка за песчинкой врывалась в непроглядный оранжевый вихрь. Райс ударил опрометчиво, почти наугад, но Морган успел увернуться. Песчаная вьюга сорвалась с его рук лишь на миг, но тут же непроглядной волной взмыла над их головами.

– На сколько тебя хватит, Бранд?! Всегда было любопытно, на что способны стражи короля Аарона, а ты – последний из них.

Песок больно раздирал кожу, но был послушен малейшему движению пальцев. Было достаточно лишь дышать ровно, тихо прокрадываться с места на место, избегая внезапных атак, давая Райсу выпустить весь накопленный пар. Морган рассчитывал, что тот остынет и придет в себя, потому был готов удерживать светящуюся пелену песка беспредельно долго. Стертая кожа ладоней пульсировала, но он усмирял боль с каждым глубоким вдохом, твердо решив, что до последнего станет сражаться за свою и за его жизнь – за жизнь достаточно смелого капитана, способного провести в Дагмер флот.

– Почему ты просто не сдох, захлебнувшись скверной, как подыхают все?!

Райс снова необузданно ударил наугад. Морган же не стоял на месте, ступая медленно, закрывая лицо воротом кафтана, давясь дымом и песком. Если бы Райс сделал тоже самое, то стал бы незаметным, но он не умолкал, выплескивая накопившийся яд в каждое произносимое им слово.

– Как ты посмел надеяться, что Мириам простит тебя? – он зашипел, наверняка ощутив на своей коже песок, раскаленный по своей же вине. – Ты ее предал! Каково это предательство на вкус? Как скверна или слаще нее?

Морган скрипнул зубами, прикрыл глаза, желая обрести спокойствие, несокрушимое словами ревнивого мага, подобно морю в солнечный безветренный день.

– Она никогда не простит. Слышишь? А когда я убью тебя, она станет лишь моей. Поверь мне, сладостней ее для меня на всем белом свете ничего нет! Если бы только ты знал...

– Морган!..

На миг Морган подумал было, что ослеп. Красное зарево мелькнуло перед глазами, но с ног его сбила вовсе не магия Райса, а та, что спасла от нее. Он подумал, что ему почудился ее отчаянный оклик.

Мириам бросилась на него, вырывая из-под потока огня. Они оба рухнули на песок. Морган, разомкнув спасительные нечаянные объятия, вскочил, помог Мириам подняться на колени, схватил ее за подбородок, убеждаясь, что взгляд ее ясен, что она цела. Ее пылающие яростью глаза обожгли его больнее, чем пламя. Поднятый в небо вихрь, осыпался песком, разгоряченным переплетением магии огня и воздуха, оставляя их беззащитными. Морган успел заметить это перед тем, как получил размашистую пощечину, от которой зазвенело в висках.

– Как вы посмели?! – кашляя кричала она. – Кто все это начал?

Удар у Мириам всегда был крепким. Морган даже сумел испытать гордость, ведь эта сила закалялась ее ремеслом. Он встряхнул головой, прогоняя навязчивый гул.

– О чем вы двое вообще думали?!

Она в одно мгновение оказалась рядом с Райсом, стирающим рукавом рубахи кровь с лица. Он перехватил ее руку за запястье прежде, чем она успела ударить его по щеке.

– О тебе, – Райс одарил Мириам кривой полубезумной улыбкой. Глядя прямо ей в глаза, он поцеловал ее раскрытую ладонь, занесенную для пощечины.

Сердце Моргана теперь забилось быстрее, чем во время боя. Легкое платье девушки намокло, открывая взору мужчин то, что должно было оставаться тайной. Но Мириам не обратила на это ни капли внимания.

– Вы могли поубивать друг друга! – она яростно кричала эти слова Райсу прямо в лицо, словно и не было никакого поцелуя.

– А что, если я скажу, что этого и хотел?

Она тотчас попыталась высвободить руку, но Райс не позволил.

– Отпусти ее, – Морган сделал шаг, чтобы приблизиться к ним, но тот остановил его жестом, выставив перед собой раскрытую ладонь.

– Вас было видно в самом Азхаре, – прорычала Мириам, продолжая прожигать своей яростью, но больше не вырываясь из хватки Райса. – Два самовлюбленных олуха! То, что вы устроили – преступление против Дагмера. Уходи. Сейчас же, – она бросила на Моргана взгляд через плечо.

– Ты слышал, что сказала девушка, лорд Бранд, – улыбка Райса излучала торжествование. – Сегодня я отпускаю тебя, раз она того желает.

Морган отступил, не сразу решившись повернуться к нему спиной. Ему сложно было разобрать, что обожжено сильнее: его окровавленные ладони или сердце, стучащее через раз. Мысли были затуманены, но он почти не сомневался, что бой с Райсом нельзя считать оконченным.

Апельсиновый остров. Азхар, Тиронская империя

Смотреть, как Райс смывает кровь с расцарапанного песком лица и рук было мучительно, но Мириам сдерживала свое желание помочь ему. Они прекратили кричать друг на друга, лишь оказавшись в тени дома. Она желала вышвырнуть из головы воспоминания об огненных вспышках и песчаной буре, увиденной на соседнем острове, и о том, как помчалась туда, как спешила, правя лодкой, как проклинала себя, жалея, что недостаточно ловко справляется с разгулявшимися волнами, что не может быстрее положить всему конец. Она разодрала тонкое платье, даже до крови оцарапала бедро, вытолкнув Моргана из-под огня, но ей было плевать на все это.

– Ты мог убить одного из наследников Дагмера. Ты думал об этом, Райс? – тихо говорила она, упираясь ладонями в стол.

– Морган Бранд – настоящее сокровище, достойное того, чтобы загубить множество зим своей жизни и не сожалеть об этом? Я хотел убить его. Довершить то, с чем не справилась даже скверна!.. И очень жалею, что ты остановила меня!

Голос Райса был пропитан насмешкой, словно хлебная лепешка медом на рынке в Азхаре. Он поманил Мириам подойти поближе, и та нехотя подчинилась.

– На твоем лице его кровь, – проговорил он, обмакнув платок в тазу с водой, и прикоснувшись к ее подбородку. – Ты сожалеешь? Я видел, как ты на него смотрела, Мириам. Тогда я и решил, что стоит вернуть во Тьму то, что, раздери его гниль, вырвалось оттуда.

Ей захотелось обнять себя за плечи, стать меньше и незаметней, свернуться в клубок. Она была готова поклясться, что ничем не выдала своего волнения. Но Райс слишком хорошо знал ее или же был охвачен иступленной ревностью и это чувство искажало все вокруг. Его рука, прохладная от ледяной воды, коснулась края ее платья, скользнула под тонкую ткань, а следом – выше колена, к раздражающей всполохами боли ссадине.

– Скажи, что не была счастлива, пока он был мертв. Тогда я приму, что был неправ.

Он хотел позаботиться о ней, смыть запекшуюся кровь, но Мириам вдруг отступила, выскользнув из-под его руки.

– Райс, – она выдохнула его имя. Оно прошелестело, подобно волне, набежавшей на берег. – Больше нет меня, тебя, его. Есть маг огня, храбрый капитан, один из Брандов и наш дом, что теперь погибает. Мы – лишь часть силы, способной это изменить. Ты можешь себе представить Галена королем Дагмера? Можешь представить, как быстро скверна расползется по Изведанным землям, когда он того пожелает? Кто станет тогда различать отступника от честного мага? Дагмер...

– О, я уверен, что ты научилась думать о судьбах Дагмера прежде, чем как следует затягивать корсет, – Райс бесцеремонно оборвал ее речь, уставившись на нее с нехорошей усмешкой.

– А ты? – вспылила она. – Способен думать о чем-то кроме... – она замялась, раздумывая, стоит ли так говорить. – ... кроме себя?

Повисло долгое молчание. Райс нарочито медленно отжал платок досуха, уложил его на стол, провел по растрепанным, измученным песком волосам все еще подрагивающей рукой. Его лицо сделалось мрачным и хищным, когда из кармана на стол лег обручальный браслет. Нарочито небрежным жестом Райс подтолкнул его к ней, серебро заскользило по расписанному темными узорами дереву.

– Так значит, ты станешь «магом огня», а я «храбрым капитаном», пока Дагмер не очистится от отступников? Мы ввяжемся в войну, ты будешь дарить Моргану взгляды, которые должны были принадлежать мне, а я должен буду не замечать этого, так?

Мириам снова положила ладони на стол, водопад распущенных волос скрыл ее лицо от изучающего взгляда Райса. Она рассматривала серебряный браслет, куда вернулся затерявшийся камешек, но больше не чувствовала его своим. Их любовь, едва ли не одержимое обожание и вожделение, оказалась высокой башней, построенной ими наспех, сооруженной в судорожном порыве вернуть себе то, что упущено. С тем выпавшим камешком она, неустойчивая, но непомерно высокая, будто пошатнулась, а теперь распадалась в пыль. И находиться рядом отныне было опасно.

– Что? – спросил Райс, укладывая локти на стол. – Оказалось, не так уж он тебе и нужен? В самом деле, что для тебя эта безделица, когда ты вновь можешь мечтать о том, чтобы стать леди Бранд. Старые мечты, как и любовь, неподвластны ржавчине? Долгих зим нашему павшему королю, но вдруг однажды ты сможешь стать самой королевой Дагмера? Кто бы мог подумать: из портовой воровки в королевскую особу! Достойная мечта!

Эти колючие, злые слова были так похожи на те, что сказал ей однажды Гален Бранд в лагере отступников, что Мириам на миг коснулась собственной груди, словно пытаясь удержать сердце, готовое осколками разорвать ее плоть. А потом она все же дернулась в сторону и ударила Райса по лицу.

Он, прижимая руку в пылающей болью щеке, расхохотался. Когда из его взгляда исчезал весь свет, Мириам было несложно поверить, что он правит своим галеоном железной рукой и повергает в ужас врагов. Теперь он смотрел на нее именно так, а она дышала тяжело и рвано, готовая разрыдаться, но отчаянно не желающая показывать свою слабость.

Райс медленно поднялся из-за стола, одернул потрепанную, окровавленную рубаху церемонно, будто должен был отправится на прием к самому императору. Он тихо подошел к Мириам. Если бы она протянула руку ему навстречу, они могли бы примириться прямо теперь, бурно и жадно, как делали это прежде после многочисленных странных и бессмысленных ссор. Но она не шевелилась. Все было иначе.

– Я знал, что Морган Бранд заявился в Азхар. Знал об этом почти сразу, едва он ступил на берег, – признался он, с вызовом глядя в ее глаза. – Можешь ударить меня за это еще.

Мириам была готова ради него вырвать с корнем из памяти каждое воспоминание о Моргане, старательно укутать одно за другим под пеленой времени. Но теперь она не могла коснуться Райса, чтобы стереть все брошенные в пылу слова так, как умели только они одни. Не могла потому, что жизнь Моргана была теперь ценнее азхарского золота, а он готов был убить его в угоду собственной ревности, иступленного желания не делить ее больше ни с кем. Она понимала, что, если даже бросится в его объятия, признается ему в самых нежных чувствах, он больше не поверит. Он пытался уберечь ее от Моргана Бранда, словно она не имела собственной воли, словно не она согласилась стать его супругой в ту ночь под водопадом, словно не подтверждала свое желание каждую их ночь после. Потому она молчала.

– Ты для меня важнее всех королей и королевств мира, – он протянул к ней руку, но лишь для того, чтобы нежным жестом заправить непослушную прядь волос за ухо.

Безвольно, несмотря на кипящую внутри злость, Мириам прикоснулась щекой к его ладони. Прежде она и не осознавала, как крепко ее тело привязалось к нему.

– Я сделал бы для тебя все, – голос капитана дрогнул, а на глазах поблескивали слезы. – Если бы ты была только моей.

Его губы целомудренно коснулись ее лба, словно они вернулись в то время, когда их связь держалась на одной лишь его неразделенной любви и ее чувстве вины.

– Если ты уйдешь сейчас, все рухнет, – едва слышно прошептала она, опустив глаза и надеясь, что он обнимет ее крепко, выберет бесконечную веру в нее, а не испепеляющую ревность.

– Боюсь, все рухнуло, как только Морган Бранд ступил на берега Азхара, – Райс попятился назад, говорил изломанным, странным голосом. – Но я сделаю то, что он просил. Ради отца и семьи. Я умею возвращать долги.

– Райс!..

Мириам сорвалась было с места, отдавшись удушающему желанию удержать его. Вот только он остановил ее жестом, полным печальной усталости.

– Я должен уйти, г'юзе ханимеф. Иначе сгорю.