Сороки

Прошло три дня, а я так и не выходила из квартиры. Мама, как и обычно, была занята работой, а я за это время убедилась в том, что по телевизору не показывали ничего интересного, игры на телефоне оказались скучными, а социальные сети пустовали. Большую часть времени я смотрела в окно или прохаживалась по квартире, будто за несколько минут в ней что-то изменилось.

Подходя к кухне, чтобы сделать уже пятую чашку чая, я услышала, как мама говорила по телефону.

– Да, конечно, уже выезжаю, – послышалось из-за двери.

Я не успела отойти, как она открылась, выбивая кружку из моих рук. Весь пол залило остатками чая, а осколки порезали мне ладонь.

Мама смотрела на меня со страхом и удивлением.

– На кухне должна быть аптечка, уберем потом, – выпалила она и, не обращая внимания на чайную лужу, пошла по коридору.

Тапки оставляли липкие следы, которые растянулись на половину квартиры. Все бы ничего, но убирать эту грязь предстояло мне.

На кухне мама вывалила все, что было в аптечке, на стол, и только теперь заметила бинты, которые на фоне коробок с таблетками казались неприметными. Мама быстро обработала рану, а потом крепко забинтовала.

– Прости, что так вышло, – сказала она, и мои глаза расширились от удивления.

– Все нормально. Тем более, теперь я похожа на мумию.

Мама неловко улыбнулась и продолжила:

– Мне надо уехать по работе. Ты же сможешь спокойно посидеть без меня дня три? Я сейчас съезжу за продуктами и буду собираться.

– Не беспокойся. Я же почти взрослая, даже паспорт есть.

В последнее время я так часто повторяла эту фразу, что уже и сама не верила себе, хотя еще несколько месяцев назад паспорт казался гарантией взросления.

– Вот и хорошо, – выдохнула мама. – Только не ходи никуда, чтобы снова не влипнуть в неприятности.

– Я все помню, мам.

Когда осколки и липкая жижа оказались убраны, я вернулась в свою комнату, а мама ушла в магазин. Вернулась она быстро, не больше, чем через полчаса. Бросив пакеты с едой прямо в прихожей, мама побежала собирать вещи.

К тому моменту, как я расставила продукты, мама уже стояла в прихожей, собираясь уходить.

– Я буду звонить так часто, как только смогу, – бросила она на прощанье, и скрылась за дверью.

Я же почти ликовала, понимая, что никто не удержит меня в квартире.

Перед тем, как выйти из дома, пришлось выждать пару часов, чтобы точно не наткнуться на задержавшуюся маму. Конечно, она спешила и вряд ли стала бы ездить по городу просто так, но рисковать не хотелось.

Не зная, куда пойти, я просто радовалась первому хотя бы немного солнечному дню в Медвежьегорске.

Один из привычных маршрутов привел к библиотеке, затерявшейся среди частных домов. Была ли она настоящей? Обычно библиотеки открывали в более приметных зданиях.

Отбросив лишние мысли, я открыла калитку и подошла к входной двери. Она оказалась незапертой.

Помещение было настолько маленьким, что между стеллажами с трудом прошел бы один человек, а под читальный зал отвели угол дома, в который составили четыре школьных парты. Кроме меня внутри никого не было, даже библиотекаря. Я прошлась вдоль стеллажей и чихнула так сильно, что чуть не отлетела в другой угол. Казалось, что тут собралась пыль со всего Медвежьегорска.

Входная дверь открылась, и в библиотеку зашла пожилая женщина, напоминавшая сказочных старушек. Сильнее всего в глаза бросался красный сарафан, надетый на объемную белую блузку.

– И кто это тут у нас? – сощурилась женщина.

– Меня зовут Настя. Мы несколько дней назад переехали.

– Приятно познакомиться. Я Марья Сергеевна. Хочешь завести абонемент? – нетерпеливо спросила она, подходя ближе.

– Наверно, да, но я не из тех, кто много читает.

Она с интересом рассматривала меня, даже потрогала цветные пряди, выбившиеся из пучка, в который я неумело собрала волосы перед выходом на улицу.

– Настоящие? – удивилась она, и бесцветные глаза широко раскрылись.

Они были точно такими же, как у Агния. Даже рисунок на радужной оболочке совпадал.

– Настоящие, – подтвердила я. – Это мне подружка перед переездом покрасила.

– Красота, – полушепотом ответила старушка, но тут же отошла от меня.

Марья Сергеевна села за одиночную парту, которая, похоже, и была ее рабочим местом.

Я бродила вдоль стеллажей, подыскивая подходящую книгу. Не сказать, что здесь был хороший выбор. Почти все книги казались не старыми, а даже древними. Некоторые из них застали царя, советскую власть и сегодняшний день.

– Если не знаешь, что взять, я помогу, – послышалось прямо над ухом.

Я даже не заметила, как Марья Сергеевна подобралась ко мне.

– Не откажусь.

В руках Марья Сергеевна держала сборник сказок. Переплет был потрепан, но красочная обложка привлекала внимание.

– Вот, держи, – протянула книгу Марья Сергеевна. – Мне их еще в детстве читали, а потом и я своей дочери, а после – ее сыну.

Я повертела книгу в руках, и стало понятно, что ничего подобного мне еще не попадалось на глаза.

– Выглядит интересно, – улыбнулась я.

Марья Сергеевна поспешила за парту, чтобы завести абонемент, который оказался рукописным. В него вписывали имя, адрес и книги, которые человек брал.

– А Агний не заходил сегодня? – вырвалось у меня перед самым уходом.

Марья Сергеевна резко помрачнела, но все же ответила на мой вопрос:

– Нет, он уже несколько дней не выходит из дома.

Я понимающе кивнула головой.

– А знаешь, что? – снова оживилась Марья Сергеевна. – Загляни к нему. Нельзя человека оставлять наедине с горем, а у меня, сама видишь, библиотека.

– Хорошо. Только как я найду его?

– Отсчитай отсюда четыре дома направо, вот в пятый тебе и нужно будет. И, если постучишь, но никто не отзовется, то просто заходи. Должно быть открыто.

Мы попрощались, и я пошла на поиски дома.

Вечерело, и моросил дождь. Похоже, от солнца не осталось и следа. Я шлепала по размякшей земле и траве, липнувшей к кроссовкам. Даже думать не хотелось о том, насколько грязной станет моя обувь после прогулки.

Если остальные постройки на улице хотя бы немного обновляли в последнее время, то дом, на который указала Марья Сергеевна, выглядел полуразрушенным: стены покосились, а окна, словно вот-вот собирались сойти с петель. Двор зарос сорняками, а на ветвях единственного дерева покачивались самодельные качели, сделанные из гнилой веревки и пары дощечек, с которых давно облезла бледно-зеленая краска. Калитки на участке и вовсе не было, зато его обрамлял повалившийся забор, сделанный из тех же досок, что и качели.

Я пересчитала дома еще несколько раз, хоть и понимала, что не ошиблась. Шагнув в высокую траву, я порадовалась, что додумалась надеть джинсы, а не шорты. Казалось, что колючие стебли почувствовались бы даже сквозь зимнюю одежду.

Собираясь постучаться, я толкнула дверь, и та открылась. Вламываться в чужой дом было неловко, но я уже зашла. Половицы заскрипели под ногами. Если дома кто-нибудь и был, то не заметить моего появления не мог.

Внутри пахло сыростью, старостью и травами. «Типичное старушечье жилище», – как бы сказала моя мама. Свет включить я не додумалась, да и искать выключатель совсем не хотелось, поэтому рассмотреть обстановку толком не вышло.

Справа, сразу у прихожей, начиналась кухня. Это я заметила по поблескивавшему в темноте холодильнику. Кажется, он был совсем новым и совершенно не вписывался в интерьер. Прямо шел коридор. Возможно, там находились комнаты.

Я прислушивалась, пытаясь разобрать включенный телевизор, музыку или любой другой звук, что мог выдать Агния, но в доме стояла тишина, которую только я и нарушала.

Руки сами тянулись, чтобы приоткрыть каждую дверь. Я включила фонарик на телефоне, чтобы ничего не пропустить.

Первой по коридору оказалась ванная, которая, как и холодильник, почти блестела от чистоты и выглядела так, словно ее вырвали из другого дома и перенесли сюда.

Казалось, что все процессы в организме замедлились. Каждый стук сердца гулом отдавался в груди, и я почти заставляла себя дышать. И почему мне было так неспокойно здесь?

За следующей дверью оказалась жилая комната. Похоже, здесь жила Марья Сергеевна. По крайней мере, на это намекало количество книг и разных самодельных штуковин, вроде птицы-оберега, которой я поделилась с Агнием.

В третью комнату будто свалили все, для чего не нашлось места в других помещениях. Я не стала рассматривать, но чувствовалось, что даже зайти туда для взрослого человека было сложно. Интересно, как часто туда заглядывали Агний и его бабушка.

Оставалась только одна комната. Похоже, я освоилась здесь, потому и открыла дверь излишне резко.

Как и во всем доме, свет здесь не горел. По стенам мелькали блики от фонарика, который то включали, то выключали. Я потянулась рукой к стене, и нащупала выключатель. Глаза, привыкшие к темноте, заслезились от яркого света. Агний, сидевший на кровати, явно не подходившей для его роста, закрыл глаза руками.

– Я видел его лицо, – прошептал Агний, даже не взглянув в мою сторону.

– Что? – я непонимающе захлопала глазами.

Если в первую встречу Агний казался странноватым, то сейчас напоминал сумасшедшего.

– Расмуса. Мы всей семьей ездили в морг. Я снова свалился прямо там.

Агния мелко затрясло, и он обнял себя руками, пытаясь унять дрожь. Только теперь я заметила ссадину у него на лбу. Похоже, она все еще не зажила.

Я подошла и села рядом, не зная, куда себя деть. Чувство вины душило. Все это время я старалась не думать о том, что случилось в лесу. Временами в мыслях всплывали обрывки того дня, но я всеми силами отгоняла их, а теперь совсем рядом сидел Агний, который явно не мог думать о чем-либо другом. Я протянула руку к ладони Агния, и тот сжал ее так сильно, что хрустнули кости, а потом так же резко отпустил.

– Я знаю, что ты не делала этого, – наконец, выдал он фразу, которая меня ошарашила. – Ронья просто испугалась. У нее это проявляется не так, как у меня.

– Я весь день была с тобой. Конечно, я не могла ничего сделать.

Голос дрогнул. Почему все звучало так, будто я и сама не верила тому, что говорила?

– Ронья, она... Они с Расмусом были ближе друг с другом, чем со мной. Наверно, ты понимаешь почему, – грустно усмехнулся Агний, и я заметила, что его нижняя губа оказалась искусана до крови.

– Так получается, что вы все родственники?

– Наверно, – Агний повел плечами, словно сомневался. – Наши с Роньей родители женились после того, как пропал мой... Э-э-э... Отец. А через несколько лет они завели общего ребенка.

– Расмуса?

– Да. А теперь он... Он...

Агния снова затрясло, и теперь он сам потянулся к моей руке.

– Думаешь, я схожу с ума? – выдохнул Агний. – Я теперь почти не сплю. Закрываю глаза, а перед ними всякие мерзости.

– Мне снятся кошмары о твоем брате, – спокойно ответила я, хотя думала, что об этом стоило молчать. – Уверена, что всем, кто был тогда в лесу, нелегко. Ты не одинок.

– Как сороки напали на Расмуса? – протараторил Агний, не дав мне закончить мысль. – Я тоже видел это.

Я с удивлением взглянула на него, не понимая, как такое было возможно.

За окном подул ветер, качая высокие деревья. К окну подлетела небольшая сорока. Она схватилась лапами за оконную раму, взглянула на нас и полетела дальше.

По спине пробежал холодок.

Агний же так и не поднимал взгляда. Пару минут я думала о том, стоило ли сказать ему о птице, но не стала тревожить и без того расшатанную психику.

Затянувшееся молчание разорвал телефонный звонок. Я торопливо ответила, соврав матери о том, что весь день провела дома.

– Как ты можешь так легко обманывать? – спросил Агний, когда я закончила.

– Выбора нет. Я не хотела сидеть в одиночестве, а теперь не хочу, чтобы она переживала из-за меня. Мама думает, что я не должна выходить на улицу, пока ситуация с твоим братом не разрешится.

– Разрешится? – с издевкой в голосе произнес Агний, впервые за весь вечер глядя мне в глаза. – Все уже разрешилось. Его больше нет.

– Я не это имела в виду.

– А что же тогда?!

Слезы потекли по изможденному лицу Агния. Я не помнила, когда бы чувствовала себя хуже, чем сейчас. Я никогда не считала себя плохим человеком, но разве мог хороший человек довести другого одной фразой, сказанной случайно?