Часть 3. Шаги в тьме
Миша долго стоял у двери. Третий день не ел. Спал урывками — если это можно назвать сном. В голове пульсировала одна мысль:
Если я не выйду сейчас — не выйду никогда.
Он собрал рюкзак. Карманный нож, налобный фонарь, остатки еды, фляжку воды, аптечку и три самодельные «гранаты» из стеклянных банок с керосином и тканевыми фитилями. Он понятия не имел, помогут ли — но хотя бы что-то.
Прислушался. За дверью — тишина. Глухая, вязкая. Будто сам воздух мёртв.
Он медленно открыл дверь.
Тьма вползла в квартиру, как змея. Он накинул капюшон, повязал шарф на лицо и вышел.
Лестничная клетка — мёртвая. Его шаги глухо отдавались по бетону.
На третьем этаже — чья-то открытая дверь. Следы крови на стене. Что-то тащили… вниз?
Он не стал проверять.
Во дворе было тише, чем в морге.
Город, который он знал с детства, теперь выглядел как могила. Машины — брошены. Стёкла в окнах — запотевшие, с внутренней стороны. Будто кто-то изнутри царапал стекло.
Он пошёл вдоль улицы, фонарь направляя вниз — чтобы не привлекать внимания. Каждые 20 шагов останавливался. Прислушивался.
Где-то вдалеке — снова выстрел. Один. Потом глухой рёв.
Не человек.
Он ускорился.
На перекрёстке заметил следы. Широкие, почти как от гусениц, но не техничные — больше похожи на волочащиеся конечности, или влажные ребра, тянущиеся по асфальту.
В витрине аптеки — разбитое стекло. Внутри — темно. Он направил туда фонарь — и резко выключил его.
Что-то стояло между полками. Высокое. Голову наклонив.
Он не понял — оно его видело?
Он замер. Считал до 30.
Тварь не двигалась. Будто она... ждала?
Он пошёл дальше, не включая свет. Сердце колотилось в висках.
На Пастера заметил у подвала дома пятна крови. Рядом — куски ткани, похожие на военную форму. На стене — надпись:
> "ЖИВІ Є. НЕ ВСІ. ХАРЧІ — НА 5-МУ"
Он пошёл внутрь. Пятый этаж.
Дверь была приоткрыта. Свет от свечи внутри.
Он постучал — три коротких удара, как учил отец в детстве: свой-свой-свой.
Секунда — две — десять...
Дверь открылась. На него смотрела девушка. Лет 25. В руках топор.
— Шо, ти... живий?
— Живий. Я — Міша.
— Іди швидко.
Он вошёл. Внутри — трое. Она, парень лет 30, и пожилой мужчина с перебинтованной рукой. В комнате — запах парафина и страха.
— Ми думали, все...
— Я чув постріли.
— То були не ми.
Парень, Паша, сказал, что слышал рации. Кто-то передавал короткие фразы:
"Сектор 2 очищено",
"Сонце — не підніметься",
"Контакт був. Не вижив."
Похоже, не только Днепр.
Похоже, это не просто авария.
Ночью они услышали звон стекла. Потом — звук когтей, цепляющихся за кирпич.
Кто-то полез по фасаду.
Они погасили свечи. Тишина длилась вечность.
А потом что-то начало скрести по окну. Прямо за шторой.
Миша достал бутылку с керосином.
Паша сжал нож.
Девушка — молилась.
Старик — просто плакал.
Тварь за окном издавала странные щелчки. Не рычание, не шипение — будто что-то пробовало имитировать речь. Пыталось сказать "пустіть".
Они не дышали.
А потом оно… ушло.
Но на стекле остался след — рука. Тонкая, вытянутая, с тремя длинными пальцами.
Под утро (если это утро) Миша вышел на балкон. В небе — огни. Красные точки, двигающиеся над городом. Не самолёты. Не вертолёты. Медленно плывущие, будто наблюдают.
Он повернулся к остальным:
— Мы не одни. Кто-то там — смотрит.
— І що нам робити? — спросила девушка.
— Идти. Найти тех, кто стрелял. Найти ответ. Или...
Он не договорил.
В этот момент по всему району раздался звук сирены. Не пожарной. Не воздушной. Низкий, гулкий, будто сам город закричал.
А потом — глас, нечеловеческий, но говорящий на украинском, через радио:
"Очищення сектора А почалося. Люди мають вийти. У вас 24 години. Опір — фатальний."
Все переглянулись.
Очищення.
Что это значит?
Миша понял одно: время закончилось. Они больше не могут сидеть.
Или они пойдут — или они исчезнут вместе с этим городом.