Часть 3: Кровь
Когда Миша пришёл в себя, в шахте уже не было глаз. Но ощущение взгляда не исчезло. Оно будто впилось в кожу. В каждом движении, в каждом шорохе металла — скрытая насмешка, как будто стены знали, куда он пойдёт. И одобряли.
Он зажёг фонарь. Металлический лаз тянулся вниз и вбок, по диагонали, как кишка, уводящая в сердце комплекса. Металл был тёплым на ощупь, и это его пугало. Вентиляционные шахты не должны быть тёплыми.
Через несколько минут ползания он вылез в техническое помещение. Здесь не было плесени. Не было ржавчины. Всё было чисто. Линолеум на полу, белые стены, яркий свет из потолка — как будто кто-то недавно включил питание.
На стене табличка:
"Сектор 6-B. Медблок. Только для персонала с доступом уровня Δ."
Вдоль стен стояли койки. На них — люди. Живые, мертвые — Миша не понимал. Те, кто лежал, не дышали, но их тела были свежими, как будто спали. Один мужчина в халате сидел на корточках в углу, раскачиваясь, что-то бормоча.
Миша направил на него фонарь:
— Эй. Ты живой?
Мужчина поднял голову. Лицо у него было... нормальным. Ужасно нормальным. Слишком правильным. Симметричным, как из плохой модели 3D. Даже шрамы — идеально одинаковые по обеим щекам.
— Ты — не один из них, — сказал он. — Пока.
— Кто ты?
— Я... раньше был врачом. До того как “оно” пришло через сны. Я пытался отрезать его от себя — вырезал себе левое полушарие. Но этого оказалось мало. Оно... оно выживает в крови. Даже в одной капле.
Он поднял руку — вся ладонь была изрезана, покрыта бинтами и запекшейся чернотой.
— Оно использует кровь как ключ. Как канал. Каждое кровотечение — как звонок.
Миша сделал шаг назад.
— Что ты имеешь в виду — звонок?
Мужчина улыбнулся.
И начал плакать кровью. Прямо из глаз, тёмными ручейками. Улыбка не исчезла.
— Ты уже звонил. Помнишь порез на руке в тоннеле?
Миша отступил. Сердце грохотало. Да, он действительно порезал запястье, когда лез в вентиляцию. Тогда подумал, ерунда. А теперь кожа в этом месте пульсировала. Под ней что-то двигалось.
Врач встал. Все “спящие” на койках одновременно сели. И открыли глаза. Красные. Мокрые. Неживые.
Миша бросился вон. Бежал по коридорам, не разбирая пути. Свет начал моргать, с каждой вспышкой менялись стены. То он был в туннеле, то в спортзале, то в душевой, то снова в шахте. Пространство ломалось, как пленка.
На полу в одном из коридоров он увидел себя. Своё тело. Но обугленное, лежащее в позе, как на старом военном фото.
Он остановился, глядя на него, пока с потолка не закапала кровь.
Не вода.
Кровь.
Из швов бетонных плит.
Он добрался до секции с надписью “Психоизоляция”. За дверью — наблюдательная палата, круглая. В центре — камера из прозрачного стекла, с креслом. А в кресле — ребёнок.
Мальчик лет восьми, в тёмной пижаме. Он смотрел прямо на Мишу.
— Ты не должен был прийти, — сказал он.
— Кто ты?
— Я — то, что осталось, — тихо ответил мальчик. — От всех. От мыслей. От эксперимента. От боли. Я был первым, кого “оно” попробовало. Я открылся. И стал… проводником.
Миша смотрел на него, медленно опуская пистолет.
— Оно использует образы. Лицо Рыси. Глаз врача. Но у него нет своей формы. Оно — эхо. Как боль в фантомной руке. Но оно голодное. И ты...
Он замолчал.
Из тени за стеклом выползло нечто. Не зверь. Не человек. Даже не форма. Сгусток — как будто вода, принявшая контуры лиц, тел, ртов, шепчущих одновременно.
— Ты слишком глубоко. Ты видел. Ты знаешь.
— Ты нужен.
Стекло не треснуло. Оно растаяло. Существо скользнуло наружу, не касаясь пола, и поползло к Мише.
Он выстрелил. Пуля прошла сквозь него, как через дым.
Никакого эффекта.
Существо прикоснулось к его лбу. Всё исчезло.
Он оказался дома. Комната, телевизор, чайник на кухне шипит. За столом — мать. Живая. Она улыбается.
— Ты чего, Мишка? Приснилось что?
Он оглядывается. Всё идеально. Даже слишком. Мать... слишком молода. Дом — как будто из памяти, но упрощённый.
И только одно — кровь под ногами. Капает из потолка, но никто не реагирует.
— Это не мой дом, — шепчет он. — Это оно.
Мать встаёт. Глаза у неё чернеют.
— А как ты поймёшь, что выбрался? Кто тебе скажет, где реальность?
Миша закрыл глаза.
— Нет. Нет.
Он проснулся на полу. Рядом — пустая капсула. Та же, в которой держали Сущность. Теперь она пуста. А на стене, выцарапанное ногтями:
"Ты стал частью. Добро пожаловать в Ковчег."
Он взглянул на свои руки. Кожа — прозрачная. Вены — чёрные.
Он постепенно становился каналом. Как сказал мальчик — проводником.
Но был ещё выбор. Один уровень ниже. Охлаждение. Там хранились истоки. Корни. Возможно, уничтожив их — можно оборвать цикл.
Он поднялся. Последние патроны. Нож. И решимость.
Он не выберется. Он понял это. Но, возможно, другие не войдут.