Глава 8
Утро не приходит; оно проваливается в меня, как ледяная крошка под кожу. Я просыпаюсь ещё глубже в темноте, чем заснул. Пульс гремит в черепе, словно ржавые цепи - и первое, что чувствую, - стыд. Позор за вчерашнюю слабость. За то, что повернулся спиной к своей природе. За то, что позволил свету коснуться меня.
«Ты жалок». Голос ломки звучит теперь не шёпотом, а громом. Я сжимаю виски ладонями: будто могу удержать мозг от взрыва. Но грохот внутри становит-ся только громче: «Ты позволил жертве уйти. Значит, сам - жертва».
Встаю рывком. На полу осколки стакана, кровь высохла тёмными лоскутами. Слишком знакомая картина. Я спотыкаюсь о собственные ботинки, хватаю куртку, даже не проверяю нож - просто знаю, что он внутри кармана, как клык, готовый рвать.
Я вылетаю в серый коридор, двери хлопают за спиной; лестничная клетка пахнет плесенью и страхом. Каждый шаг отдаётся болями в костях, будто их наполнили кислотой. Мне нужно кого-то. Любого. Первую тёплую шею. Это не охота, это истеричная лихорадка.
Город хрипит утренним транспортом. Автобусы пускают пар, люди зевают, держат в руках бумажные стаканы с кофе. Я ловлю запах этих стаканов и ощущаю, как жадность царапает горло. Они все живы. Они все целы. А я раздавлен.
На углу вижу парня в тёмной куртке, он шарится по карманам в поисках сигарет. Движения медленные, сонные, глаз почти не видно. Шаг к нему - и жажда ликует внутри: сейчас.
Но я делаю второй шаг - и ловлю в витрине кафе своё отражение. Глаза красные, как обугленные угли. Щеки в серых тенях. Монстр. Я замираю, будто сам себя испугался. Парень поворачивает голову, лениво смотрит в мою сторону - и уходит, даже не поняв, сколь близок был к бездне.
«Трус», - плюётся ломка. Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в мясо. Тёплая капля скатывается между пальцами.
Полумрак кафе тянет ароматами сахара и жареных зёрен, как насмешкой. Я прячусь внутрь, словно в пещеру, хотя света здесь больше, чем на улице. Вдох - и сладость обжигает ноздри. Я хочу ненавидеть этот запах, но он почти успокаивает рёв крови.
И тут вижу её. Она сидит у окна, пар от чашки завивает пряди волос, а на губах - лёгкая улыбка, будто она слушает чужую шутку в наушниках. Мир вокруг меня на секунду глохнет. Всё стягивается в тонкую нить между её сердцем и моей жаждой.
- Убей. - ломка шипит, рвёт верёвки внутри. - Сейчас. Прямо здесь.
- Нет. - отвечаю беззвучно, губы даже не шевелятся.
Почему «нет»? Я не знаю. Но слово вспыхивает ярче крови.
Я делаю шаг к стойке, прячусь за колонной. Сердце стучит так громко, что шумит в ушах. В груди не грудная клетка, а старый барабан. Пальцы находят рукоять ножа, вытаскивают на миллиметр - металл блеснул и снова исчез.
Она поднимает лицо к окну - и солнечный луч садится ей на ресницы. У меня перехватывает дыхание. Такое простое движение. Такое далёкое от моего мира боли.
«Слабость! - ревёт внутри зверь. - Все они одинаковые. Ты сдохнешь без крови».
Но я слышу другой голос - тихий, ещё хриплый, но живой: «Если убьёшь её - это конец. Ничто уже не вытянет тебя из этой тьмы».
Ноги дрожат. Я чувствую на языке вкус стали, хотя лезвие пока в кармане.
Я выхожу из кафе, не помню как. Воздух обрушивается на меня холодной стеной. Делаю несколько шагов по тротуару, в груди пустота. Жажда не ушла; наоборот, она стала острее, как тетива, натянутая до предела.
Но есть ещё кое-что - тонкий, почти неуловимый угольок. Не надежда. Скорее вызов.
Если я выдержу сегодня - сломаю цепи. Если сорвусь - исчезну окончательно.
Я зажимаю пальцами пульс на шее, будто могу задушить собственное сердце, и ухожу между домов, уворачиваясь от рассвета. Впереди - день без крови. Или мой конец. Другого выбора теперь нет.