Глава 25
На светофоре я торможу, и, пока ждем зеленый, моя рука автоматически устраивается у Юли на коленке и поглаживает ее, словно пытается удостовериться в том, что мне не кажется. Что она и правда здесь – со мной.
Моя нежная, моя искренняя, моя храбрая и иногда слишком наивная девочка. Но ее больше никто и никогда не обидит. Я не позволю. Я сделаю все, что только можно и даже больше для того, чтобы она была счастлива.
Хоть и слабо понимаю пока, каким образом мне этого удастся добиться.
Если бы отец не ставил одним из условий моего ухода полный запрет на работу в нашей корпорации, я бы мог напроситься к Шварцу в его филиал. И для Юли опять же перспектива хорошая, и я бы там точно был полезен, но…
Но не судьба.
Видимо, все же придется идти на поклон к старшему Горчакову, хотя ужасно не хочется. Он тот еще старый гандон. Отец всегда на приемах улыбался ему и пожимал руку, а за глаза называл беспринципным ублюдком. Не без оснований.
Забавно, что с Ярославом мы мелкими даже дружили. Мы по возрасту плюс-минус одинаковые, и когда моя мать еще была в адеквате, не сидела на таблетках и выбиралась со мной на многочисленные приемы и званые ужины, там же была и семья Горчаковых. Детям на таких мероприятиях всегда было скучно, делать было нехер, поэтому мы с Яриком обычно тусили вместе. Лазили под столами, обменивались фигурками супергероев, кидались виноградом на меткость, а однажды так спрятались, что нас наши мамы час не могли найти. А когда нашли, жутко орали. Да… забавно было…
Жаль, что потом Ярослав вырос в мини-версию своего папаши. Такой же карьерист, которому похер на все и всех, кроме своего места в совете директоров и доступа к счетам.
Юля осторожно гладит своей ладошкой мою руку, я быстро целую ее в яркие припухшие губы и давлю на газ. Едем дальше.
— Солнце мое, тебе не обязательно со мной ехать, – в который раз говорю я ей.
— Но я хочу, – робко возражает Юля. – Ты против?
— Нет, конечно. Просто не хочу, чтобы мой отец испортил тебе настроение. Как тогда на балу.
— А я не хочу, чтобы ты ехал туда один, – упрямо говорит она. – Тем более тебе все равно нужна будет помощь, чтобы вещи собрать.
В груди непривычная теплота от ее слов. Это совершенно особое чувство, когда кому-то ты настолько важен и нужен.
— Спасибо, – негромко произношу я.
Мне непривычно благодарить, непривычно принимать чужую заботу, но я готов этому учиться. Ради нее.
Нас ждет новая классная жизнь вместе, но перед этим надо закрыть дверь старой. Уйти из дома, в котором я родился и в котором сейчас чувствую себя абсолютно чужим.
Мы подъезжаем к огромным кованым воротам, и они медленно разъезжаются в стороны, пропуская нас. Порш я не загоняю в подземный гараж, оставляю на парковке. Мы все равно тут ненадолго.
— Ничего себе, это все твой дом? – удивленно выдыхает Юля. – Такой огромный? Я бы подумала, что тут музей какой-то.
— Ну это наш фамильный дом, – пожимаю я плечами, чувствуя неприятный комок в горле. – Его мой дед строил. Отцу он достался по наследству. По мне, так проблем с этим дворцом гораздо больше, чем реального профита. Идем?
— Идем, конечно, идем, – кивает Юля, стараясь незаметно поймать свое отражение в зеркале и поправляя прическу. – Слушай, а я нормально выгляжу? Может, надо было платье надеть, а не джинсы?
— Солнце мое, ты охеренно красивая, – честно говорю я. – И в платье, и в джинсах, и особенно без одежды. Не паникуй. Моя семейка этого однозначно не стоит.
Когда мы входим в дом, привычно звенит колокольчик, чтобы все знали о том, что кто-то пришел. Поэтому я не удивляюсь, когда на лестнице, ведущей на второй этаж, появляется моя мачеха с Левкой на руках.
— Дэн! – восклицает она. – Ты пришел!
— Можешь расслабиться, – грубовато говорю я. – Это в последний раз. Вещи заберу и свалю.
— А куда ты пойдешь? – хмурится она и только тут замечает Юлю, которая успешно пряталась за моей спиной. – Ой, здравствуйте! Так рада вас видеть. Вы будете чай? Или, может, кофе? Я могу и ужином вас покормить, как раз Леве сейчас разогревать буду пюре с овощами.
— Ничего не надо, – отвечаю я за нас обоих. – Мы ненадолго.
Мачеха спускается по лестнице, вид у нее немного растерянный. Она ставит Леву на пол, и он тут же бежит ко мне обниматься. Я сажусь на корточки, раскидываю руки и подхватываю его, когда он со смехом бросается на меня. Обнимаю, кружу, прижимаю крепко, ерошу мягкие, как пух, волосы на его голове. Ужасно буду скучать по нему. Наверное, единственный плюс Маши в том, что она родила мне самого классного в мире брата.
— Ладно, бандит, – я целую его в теплую макушку. – Беги обратно к маме.
— Дая! Дая! – требовательно пищит он.
— Ух ты, это ты мое имя научился говорить? Красавчик вообще.
Юля так солнечно улыбается, глядя на нас, что я тоже на секунду забываю, что нахожусь в родительском доме, и улыбаюсь ей в ответ.
И тут же в спину летит знакомый властный голос.
— Сын.
Я оборачиваюсь.
— Здорово, пап. Я тут проездом, не обращай на меня внимания. Диплом я не получу, так что можешь меня смело отовсюду вычеркивать. Сможете наконец дышать свободно.
— Даниил! – повышает он голос. – Что случилось? Мне звонили из колледжа, и я не понимаю…
— Тебе и не надо.
— Ты не хочешь мне ничего объяснить?!
— Нет, – холодно улыбаюсь я. – Не хочу.
— Но почему? – взрывается отец, и Левка испуганно вздрагивает от его крика. Он к такому не привык. – Хоть раз удостой меня своим объяснением, Даниил!
— Когда я хотел тебе обо всем рассказывать, ты меня не слушал, – с неожиданной яростью говорю я. – А теперь не хочу уже я. Все, поезд ушел. Я пойду соберу вещи.
— А можно я вам все объясню? – вдруг говорит Юля.
И мы все на нее удивленно оборачиваемся.
— Солнце, – говорю я чуть раздраженно, – не лезь в это, прошу тебя.
— Даня, но это и меня касается тоже, – упрямо хмурится она. – Я просто расскажу, что со мной случилось и как ты меня спас. Что тут плохого?
Черт. Формально я не могу ей запретить, но мне это ужасно не нравится.
— Спас? – удивленно переспрашивает отец.
— Понимаете, просто директор нашего колледжа очень… очень нехороший человек, – с некоторой заминкой говорит Юля, бросая взгляд на моего мелкого брата.
Догадливая Маша тут же подхватывает его и уносит на кухню. Мы остаемся втроем.
— Он с прошлого года домогался моей мамы. Она преподает, вернее, преподавала там. Ему очень нравится пугать кого-то, иметь над кем-то власть. Он ужасный. Правда! И сегодня я решила…
Я не хочу это слушать.
Не знаю почему, но просто – не хочу.
Поэтому в каком-то подростковом приступе злости я пинаю кресло и ухожу вслед за Машей. Беру на колени Левку, который уже добрался до соленых крендельков, пока мачеха разогревает ему ужин, и сижу, невольно прислушиваясь к звонкому уверенному голосу Юли.
Я разбираю лишь отдельные слова, но меня поражает то, с каким жаром она это говорит. И еще то, что отец ее не перебивает. И что он вообще захотел каких-то объяснений.
Не в его стиле.
— Что это с ним? – неожиданно спрашиваю я у Маши.
— С Левой? – обеспокоенно вскидывается она.
— С отцом. С чего вдруг ему есть до меня дело?
— Ему всегда есть до тебя дело, – осторожно замечает Маша, ставя перед Левой тарелку с едой.
— Очень смешно.
— Дань, слушай, – она вздыхает и садится напротив меня, – я понимаю, что он сложный человек, что он был во многом неправ, но он не воюет с тобой. Он тебе не враг. Тебе не кажется, что вам пора уже помириться?
— Хочешь знать, что я сегодня сделал? Я выбил дверь приемной, я ударил директора колледжа, сломал ему нос и угрожал ему. И после этого отец захочет со мной помириться? Охуенная шуточка.
— Не выражайся при Леве, пожалуйста, – мягко просит Маша. – Я уверена, что у тебя были веские причины сделать то, что ты сделал.
— С чего вдруг такая уверенность?
— Потому что ты хороший парень, – улыбается она. – Я же знаю тебя. Сколько мы в одном доме живем? Четыре года? Или пять уже?
— Не помню, – буркаю я.
Знает она меня…
Я ужасно воспринял новость о том, что отец женится. И Маша мне изначально не понравилась, потому что слишком старательно строила из себя добрую фею домашнего очага и постоянно была такой типа хорошей, что это пиздец как бесило. Но вот сейчас я впервые думаю: а что если это была не маска? Что если ей и правда нравится вот так готовить отцу ужины, украшать дом к праздникам, возиться с ребенком? Что если она и правда ну… милая?
— А я тебя совсем не знаю, – вдруг говорю я.
— Ты и не должен, – пожимает она плечами. – Я тебе никто, это понятно.
— Ну…ты мать моего брата, – неуклюже замечаю я. И зачем-то добавляю: – Хорошая мать. Правда. Левке повезло. Поверь, мне есть с чем сравнить.
Маша краснеет, смущается, вскакивает из-за стола, чтобы налить Левке попить, а на кухню вдруг заходит Юля.
Она виновато смотрит на меня, понимая, что я не в восторге от ее самодеятельности.
— Все? – спрашиваю я. – Можем забирать вещи и ехать?
Юля мотает головой.
— Твой папа хочет поговорить с тобой.
— Перехочет.
— Дань! – она умоляюще смотрит на меня. – Пожалуйста! Ради меня! Я обещала ему… просто поговорить и все!
— Не дохрена ли разговоров для сегодняшнего дня? – я раздраженно ерошу волосы.
— Пожалуйста, – снова просит она, и я понимаю, что соглашусь. Потому что моя девушка веревки из меня вьет.
Моя девушка…
Как же охеренно это звучит!
Я молча встаю, выхожу из кухни в огромную прихожую, вижу отца и то, как он облегченно выдыхает, заметив меня.
— Выйдем на террасу? – осторожно предлагает отец.
— Давай.
На улице уже темно, мы не сговариваясь встаем друг напротив друга, и я смотрю в его жесткое уставшее лицо, на которое падают резкие тени от фонаря.
— Что хотел?
Отец молчит. А потом вдруг говорит то, чего я точно не ожидал:
— Я хочу, чтобы ты остался в компании.
— В смысле? Кем? Уборщиком?
— Наследником. Наследником семейного бизнеса.
— С чего вдруг такая щедрость? – ядовито спрашиваю я, хотя у самого безумно колотится сердце, а отец вдруг не поддерживает мой саркастичный тон и говорит очень спокойно и серьезно:
— Я боялся, что ты вырос дерьмом. Я боялся, что ты не можешь и не хочешь ничем заниматься, кроме своих развлечений. Я боялся, что ты так и останешься вечным подростком. И я… я очень рад, что ошибался.
— Это тебе Юля так меня расхвалила? – все еще пытаясь сохранять злую иронию в голосе, говорю я.
— О, – на лице отца появляется слабая улыбка. – Она не только тебя хвалила, она еще и меня ругала. Сказала, что я тебя не ценю.
Я не удерживаюсь от смешка. Моя Юля в своем репертуаре! Отчаянная смелость и непроходимая наивность! Ничему ее жизнь не учит.
— Прости.
— Что? Я ослышался?
— Прости, – еще раз повторяет отец. – Я был неправ. Ты бы знал, сколько раз я жалел об этом ремне. И о том, что долгое время верил твоей матери, а не тебе. Но и ты пойми, меня постоянно не было дома, что я должен был обо всем этом думать…А ты и правда вел себя отвратительно в то время. И потом тоже.
Я пожимаю плечами. Что я могу сказать?
Я не сторонник обсасывания детских травм. По мне, это приносит выгоду только всяким психологам, которые берут за это кучу денег. Все равно прошлое не поменять.
Я такой, какой есть. И отец такой, какой есть. Я не хочу врать, что все ему простил. Это не так.
Но при этом было бы глупо, по-детски глупо, корчить из себя обиженку и отказываться от своего наследства. Может, это странно прозвучит, но я всегда хотел работать в нашей корпорации. Мне нравится, как она построена, в какую сторону развивается и какие принципы ведения бизнеса исповедует отец. Он отличный бизнесмен, практически гениальный. Как и дед. Хотелось бы верить, что у нас это семейное.
— Не знаю, на какой ответ ты рассчитывал, но я согласен работать с тобой.
Отец кивает и делает шаг ко мне, будто пытаясь обнять, но так и остается с неловко поднятыми руками, которые прячет в карманы.
— Я рад. Правда, рад. Мне не хотелось терять сына.
Я ничего не говорю, но думаю о том, что какие-то вещи уже не вернуть. Я не воспринимаю отца как близкого, родного человека, такого, каким он наверняка будет для Левки.
Но я готов с ним выстраивать отношения партнеров по бизнесу. И готов у него учиться. Как младший партнер. Не как любящий сын у любимого отца.
— Я тоже рад, – наконец замечаю я. – Иначе пришлось бы уйти к Горчакову.
— Только через мой труп, – тут же реагирует отец. – Пришлю тебе сегодня документы, которые надо будет изучить, а в понедельник жду тебя в главном офисе. Начнешь вникать в дела.
— Договорились.
Мы пожимаем друг другу руки и возвращаемся в дом, где Лева увлеченно облизывает украденную со стола солонку, а Маша и Юля с одинаково обеспокоенными лицами ждут нас в прихожей. Мы с отцом синхронно киваем, давая понять, что все хорошо.
Насколько оно вообще может быть хорошо, учитывая весь наш бэкграунд.
— Вещи завтра соберем, ладно, – устало вздыхаю я и обнимаю Юлю. – А сейчас я просто хочу… уехать с тобой. Куда-нибудь.
— Это твой дом, – говорит отец.
— И здесь достаточно места для вас обоих, – добавляет Маша.
Но я отрицательно мотаю головой.
Хочу свой дом. Для меня и Юли. Я обязательно на него заработаю, а пока достаточно будет и квартиры. Большой классной квартиры с отдельной мастерской, где Юля сможет рисовать. Она заслуживает лучшего. И я готов работать, чтобы дать ей это.
Уже сидя в машине, она тихонько спрашивает меня:
— Дань, ты не сердишься, что я все рассказала твоему папе?
Я вздыхаю, нахожу своей рукой ее ладонь и крепко сжимаю.
— Знаешь, ты уже в который раз переворачиваешь мою жизнь с ног на голову.
Она настороженно хмурится, а я быстро подношу ее руку к губам, целую костяшки пальцев и нежно добавляю:
— Но мне все нравится, солнце мое. Продолжай это делать и дальше.
Я не знаю, как назвать то, что я к ней чувствую, то, кем она для меня стала. Но знаю, что готов ради нее на все, что доверяю ей на двести процентов. А еще знаю, что Юля всегда на моей стороне. Всегда. Что бы ни случилось.
Может, это и есть любовь.