Больные эмоции
Москва. Дом Зималетдиновых.
Воцарила тишина, как только вся семья и вместе с ними Диляра вошли в дом. Саша дёрнулась в сторону мужа, но тот указал ей взглядом на дочь, с которой точно стоит поговорить, и явно не ему. Вахит был одним из тех, кто никогда никого не осуждал, и был на своей стороне, не мечась между друзьями, женой или детьми. Он был холодным и рассудительным, но так же он был лучшим отцом для своих детей.
—Отведи Диляру в комнату, - скомандовал Вахит, и Ренат обвив своими длинными пальцами тонкое запястье Суворовой, слегка потянул ее к лестнице, и она поддалась. Мужчина повернулся к жене, и устремил взгляд в ее карие глаза, — ты поговоришь с ней, и вы все решите. Я верю в тебя.
Мира уже хотела отправиться в свою комнату, как Саша сквозь зубы окликнула ее, и предложила присесть в гостиной. Зималетдинова была такая же взрывная и неусидчивая как и в молодости, что давало ей не очень хорошее преимущество рядом с детьми. Ей было сложно молчать, и хоть сына и дочь они воспитали достойно, не применяя ни силы, ни криков, матерью Саша была довольно своеобразной, с тем условием, что помимо ее маленьких детей у неё были ее братья и сестра, которые вытрепали не мало нервов молодой девушке. Сейчас она была рада, что в своё время один из совершеннолетних братьев встал на ноги, и забрал детей себе на попечение, а мать осталась у разбитого корыта.
—Мира, я не хочу с тобой ругаться, - начала Саша, сев напротив дочери, и уложив свои ладони к себе на колени.
—Ты не хочешь, но делаешь, - огрызнулась девушка, и обиженно отвернулась в сторону, стараясь не сталкиваться с матерью взглядом.
—Мира. Я твоя мама, мы не можем находиться на ножах. Да, мое прошлое не святое, и я не горжусь некоторым поступками, которые совершала в порыве гнева и ярости, но я не хочу такого будущего для вас, - с мягкостью в голосе заявила Саша. Ее лицо было взволнованным, когда она смотрела на дочь.
—Ты всегда осуждаешь его, - Мира перевела взгляд на маму, в уголках ее глаз скопились слезы, и Саша потянулась, чтобы не дать слезе упасть, но Мира отпрянула, — ты осуждаешь его даже не за его вспышки агрессии, ты осуждаешь его за то, что он есть. Мне больно смотреть на это. Мне больно смотреть на него, когда на каждом гребаном семейном мероприятии ты делаешь все возможное, чтобы сказать ему о его неадекватности.
Саша опустила голову, и переплела свои пальцы между собой. В голове вспыхнули воспоминания о том, как сильно страдала Есения в своё время, когда Валера оставлял ее, когда употреблял, когда заставлял ждать, когда манипулировал. Сердце женщины сжалось, и она сделала глубокий вдох, пытаясь отогнать мысли, которые преследуют ее ровно с того момента, как Мира созналась в своих чувствах к Владу.
—Его безумие не лечится, его не усмирить, - устало протянула Саша, и все же взяла дочь за руку, а та нервно сглотнула, стараясь не зарыдать, — рядом с ним ты подпишешь себе смертный приговор. Я не говорю, что он больной, но эта сила, таящаяся в гневе и ярости настолько бешеная, что тебе даже не стоит этого видеть. Я не хочу твоих страданий, я не хочу такой же участи и для тебя.
—Мам, а ты задумывалась о том, что его не нужно усмирять? - спросила Мира в лоб, и в косяке появился Вахит, что безмолвно наблюдал за диалогом жены и дочери. Он кивнул, когда Мира взглядом спросила у него о правильности заданного вопроса, — это его сущность, а вы ломаете его своей ненавистью. Мам, ты сама за столом у Туркиных сказала, что отец принял тебя такой, какой ты была, с ума сводящей, взвинченной, травмированной и с неуправляемой силой гнева внутри. Мам, ты была такой же, так что ты хочешь от парня, которого с детства тычут тем, что он не нормальный?
Раздался всхлип, слеза упала с щеки Саши, и она заплакала вслух, Вахит подошел к дамам, и обхватил жену за плечи, пытаясь поддержать.
—Я злилась на него, потому что его отец причинил слишком много боли части моего сердца, - сквозь слёзы, произнесла Семерка, и подняла красные глаза на дочь, — Есении. А он вырос сложной, более сильной копией Валеры. Я вижу в нем его, и мне хочется сделать все, чтобы уберечь тебя от него. Это было страшно, Мира. Тогда видеть мою лучшую подругу в ужасном состоянии было действительно страшно,и я ничего не могу поделать с тем, что мой мозг хочет защитить тебя от него. Я боюсь повторения судьбы его матери. Я боюсь, что ты не выдержишь этого.
Мира накинулась на маму с объятиями, и стала неторопливо поглаживать ее по длинным, темным волосам, слушая, как она продолжает говорить о своих болях, связанных с Есенией. Она таила ещё большие секреты на счёт своей семьи, и решила, что детям не стоит знать о том, насколько жестокие отцы существовали в то время.
—Тебе стоит поговорить об этом с Кавериной, - уверенно произнес Вахит, когда Саша уже более менее пришла в себя, — вы на нервах, но ты должна ей признаться в своих страхах. Вы выросли, мастерица. Не время скрывать.
—Ты ведь понимаешь, что я не вижу проблемы в тебе, или проблемы в нем? - вдруг заявила Саша, смотря на дочь, и та кивнула, — проблема во мне, и я просто не хотела признавать это. Это тяжело. Спустя столько времени это тяжело.
Мира поцеловала маму в щеку, а Вахит кивнул дочери, намекая что ей стоит уйти. У девушки были хорошие отношения с отцом, по этой причине она понимала его с полуслова или полувзгляда. Как только девушка удалилась, Саша тяжело вздохнула, и достала телефон из кармана брюк. Вахит продолжал наблюдать за женой, дабы та сошла с пути. Гудок. На экране четко светилось "Каверина", спустя года она оставалась лишь ею.
—Да, - проговорила Еся, подняв трубку. Она все еще пребывала на эмоциях, и ходила туда сюда по комнате, — что-то случилось?
—Я не хотела, - выпалила Саша, и Еся остановилась на месте, не понимая, о чем говорит подруга, — я переложила ответственность Валеры на твоего сына, Есения. Так сработал мой мозг после рождения детей. Я не хотела.
Еся застыла на месте, и покачала головой, немного успокаиваясь от тихого тона подруги.
—Вот почему ты перестала ругаться с Туркиным старшим, - горько усмехнувшись, произнесла Есения, и села на край кровати, — я понимаю тебя. Ты страдала вместе со мной, но я тогда выбрала этот путь добровольно. Я хотела пройти его сама, но вы не бросили меня. Дети сейчас не при чем.
—Они платят за мои ошибки. Я сама виновата в этом, - Сашин голос становился ещё тише, и Еся напряглась, вспоминая все те ужасы, которые пережила подруга. Они были страшнее пули в теле, они были страшнее мук ожидания. Моральные терзания и физическая боль от родного тебе человека это самое ужасное, что могло произойти.
—Ты пережила больше всех нас вместе взятых. Это не твоя вина. Ты заплатила слишком многим за свои грехи, - проговорила Еся, и прикрыла глаза от отчаяния, — наши дети - есть мы, Саша. Им никуда не деться от того, что заложено в их крови.