Порох. Бабочки. Шипы

Саша

Бабочки ворочаются в животе, пытаясь вырваться наружу, чтобы, взмахнув рваными крыльями, устремиться за Ярославом. А я долго смотрю ему вслед, даже тогда, когда наверху хлопает дверь, извещая о том, что он скрылся за ней окончательно и бесповоротно. Противный холодок бежит по спине, поднимая волоски на шее дыбом, будто бы по подъезду пролетел сквозняк, но дело не в этом. А в том, как холодно стало без присутствия Ярослава рядом.

Я достаю из кармана ключи и медленно кручу в руках. Зато мысли в голове мелькают, как картинки в калейдоскопе — быстро, сливаясь в сплошную изолинию, не давая выхватить из потока хоть одну. И все они о Ярославе. Мне страшно — по-настоящему страшно — ведь я видела собственными глазами, на что он способен. Я сегодня словно провалилась в преисподнюю, в которой он чувствует себя как рыба в воде. Мой мир состоит из кофе в бумажных стаканчиках с логотипом ближайшей кофейни, брендовых вещей, туфель на высоченных шпильках, необъятных сумок, в которых никогда не получается найти нужную вещь, стопок тетрадей с проверочными учеников, фильмов по вечерам, лежа в кровати, ведерка с мороженым и пятничных посиделок с подругой и бутылкой вина. А самые серьезные проблемы в моей жизни — это гнев отца после глупой пьяной выходки.

Мир Ярослава — он совсем другой. И состоит из боли, его и чужой, вечно сбитых костяшек, сломанных ребер, грязных и нелегальных денег, опасных людей, странных связей и черт знает чего еще. И я не могу найти между нашими мирами ни одной точки соприкосновения — кроме той, что рядом с ним сердце искрит, как поврежденные провода.

С трудом попадаю ключом в замочную скважину и пытаюсь провернуть его в замке. Не сразу, но понимаю, что замок снова заело и, тихонько застонав про себя, изо всей силы давлю на дверь плечом. Беспомощно дергаю ключ то в одну, то в другую сторону, но он никак не желает поворачиваться и пускать меня в квартиру. Я делаю несколько глубоких вдохов. Только этого сейчас не хватало! Этот день и так высосал из меня все силы, и меньше всего мне сейчас хочется воевать со сломанным замком.

А потом неожиданно понимаю: не так уж мне и хочется внутрь. На самом деле единственное место, где мне сейчас хочется оказаться — это объятия Ярослава. А все остальное не более, чем шелуха.

Осознание этой простой мысли ослепляет ярче удара молнии. Я издаю странный звук, похожий на смех вперемешку с плачем, и изо всех сил дергаю ключ на себя. Он легко поддается, словно выходит не из заевшего замка, а из масла. Я смеюсь и всхлипываю еще громче, и приди сейчас кому-нибудь из соседей в голову идея понаблюдать за мной в глазок, они бы точно решили, что я сошла с ума. Потому что я резким движением руки засовываю связку ключей обратно в карман и, перепрыгивая через ступеньки, бегу наверх. Останавливаюсь только у двери Ярослава, тяжело дышу и упираюсь ладонями в колени, восстанавливая дыхание. А потом нетерпеливо давлю на звонок.

Яр открывает почти сразу. На нем только спортивные штаны, низко висящие на узких бедрах, а кожа покрыта мелкими капельками воды — он только что вышел из душа. Ярослав удивленно смотрит на меня, но отступает вглубь квартиры, давая мне возможность пройти.

— Саша? Что-то случилось?

— Нет, то есть да, — я морщусь от бессвязности своих слов и пытаюсь собрать все эмоции, плещущиеся сейчас во мне в одну кучу. — Вообще-то у меня опять сломался замок, и ключ не хочет поворачиваться…

— Понятно. Пошли, помогу открыть, — Яр вздыхает, и я четко слышу в его голосе разочарование и усталость.

— Нет, подожди. — Я кладу ладонь ему на грудь, останавливая. Его тело тут же напрягается под моей рукой, а взгляд темнеет, и я ощущаю, как быстро колотится под моей ладонью сердце. — Я вообще-то не это хотела сказать. Я поняла, что не так уж сильно хочу домой — ведь там нет тебя.

— Саш, — он выдыхает мое имя, закрывает глаза и качает головой.

— Я была не права. Я ждала от тебя того, чего ты мне не мог дать. И обижаться за то, что ты не оправдал моих же ожиданий — как минимум нечестно. Ты — такой, как есть, и другим не будешь. И есть только два пути: принять тебя, не пытаясь ни под кого подогнать, или оставить.

— Саш, — Ярослав распахивает глаза, и его голос звучит холодно и отстраненно. — Прекрати. Мы оба знаем, что ты поступила правильно, прогнав меня. А сейчас просто действуешь на эмоциях. Не надо, — эти слова он произносит особенно жестко, яростно выплевывая их наружу. — Если тебя привели сюда только жалость и чувство благодарности, то лучше уходи. Ты мне ничего не должна.

— Я здесь не поэтому. —-  Я делаю шаг вперед и упираюсь в его грудь. Смотрю снизу вверх, и он встречает мой прямой взгляд. — А потому что сегодня я поняла одну вещь: все остальное меркнет перед возможностью тебя потерять. Я смотрела на тебя на ринге, и думала только о том, что все можно принять, решить, попытаться исправить и обсудить, но только пока есть, с кем. А если тебя нет — то все остальное не имеет никакого смысла. Мои бабочки царапают крылья о твои шипы, то и дело обугливаются от взорвавшегося пороха, но без тебя они вообще не хотят летать.

Я утыкаюсь лицом в его голую грудь, и Ярослав обхватывает меня руками. Сжимает крепко, но осторожно, запускает пальцы в волосы, утыкается лицом в макушку и часто дышит. Я тоже осторожно обнимаю его за спину, стараясь не причинить лишнюю боль, и вдыхаю аромат его кожи. Сейчас он пахнет ментолом с примесью чего-то сладкого, а еще, даже после душа, немного табаком. И чем-то неуловимо родным — домом, счастьем и теплом.

— Я так за тебя испугалась, — сдавленно шепчу я, но точно знаю — он меня слышит. — Оказывается, до сегодняшнего дня я мало что знала о страхе. Ничего в жизни не пугало меня также, как возможность тебя больше не увидеть.

— Глупая. — Я не вижу лица Ярослава, но чувствую, как он улыбается. — Ничего бы со мной не случилось. Я и не из таких передряг выбирался.

— Даже не хочу ничего об этом знать, — я мотаю головой из стороны в сторону. — На сегодня с меня хватит.

Яр смеётся и проводит кончиками пальцев по шее, запуская вереницу мурашек. Я выгибаюсь ему навстречу и жду, когда он коснется кожи губами, но Ярослав совсем не торопится меня целовать. Я отстраняюсь и озадаченно смотрю на него.

— Саша. — Он продолжает нежно поглаживать изгиб шеи, но не двигается дальше. — Я не знаю, откуда в моей жизни появилась ты. Я не заслуживаю тебя после всего дерьма, которое натворил. Зато ты заслуживаешь кого-то получше. Того, кто сможет дать тебе больше. Я не знаю, как это — любить кого-то, быть рядом. Я ни черта в этом не понимаю и все делаю неправильно.

— У тебя неплохо получается, Яр.

— Думаешь?

— Ты не раздумывая поехал со мной за незнакомым тебе парнем, вышел вместо него на бой и доставил нас домой в целости и сохранности. Ты ничего не попросил взамен, а просто рискнул ради меня своей жизнью. И это после того, как я прогнала тебя. Ты ошибается, когда думаешь, что не умеешь любить. Ты умеешь, и совсем не на словах.

— За тебя я готов отдать все, что у меня есть, — серьезно говорит он. — Но…

— Стоп, — я резко поднимаю руки вверх. — Почему мне начинает казаться, что ты меня отговариваешь? Может быть, это ты не хочешь быть со мной?

Ярослав усмехается и делает шаг назад.

— Ничего в жизни я не хотел так сильно. А еще я ничего не боялся, а теперь мне постоянно страшно: что ты уйдешь, что я сделаю что-то не так и в очередной раз разочарую тебя. Что поубиваю к чертовой матери всех твоих бабочек — не специально, а потому что понятия не имею, как с ними обращаться.

— Я тебе помогу. И буду рядом, чтобы помочь.

Яр разводит руки широко в стороны.

— Я весь твой, Саш. Полностью и без остатка. И этого уже не изменить. Забирай, если готова.

И я беру. Стираю последнее разделяющее нас расстояние, перечеркиваю все, что было “до”, прыгаю в самый омут и тону в нем. Нахожу его губы и жадно целую, тут же чувствую во рту солоноватый привкус крови и, вспомнив о ране на лице, пытаюсь отстраниться. Но Ярослав не дает. Одной рукой обхватывает затылок, прижимая к себе и не позволяя пошевелиться, а второй обнимает. Углубляет поцелуй, и я запускаю пальцы в его еще влажные волосы.

Яр подхватывает меня на руки, даже не поморщившись. Прижимает к стене всем телом, а я обхватываю ногами за талию. По его лицу все же проскальзывает гримаса боли, и это меня отрезвляет. Я разрываю поцелуй и обхватываю его ладонями за лицо. Ярослав смотрит на меня затуманенным от возбуждения взглядом, не понимая, почему я остановилась. Я аккуратно провожу пальцем по кровоточащей ране на губе и твердо говорю:

— Остановись. И отпусти меня, я же вижу, как тебе больно.

— Плевать.

— Зато мне не плевать. — Я невесомо целую его в уголок рта, и снова чувствую привкус крови.

Ярослав послушно, хоть и немного разочарованно, опускает меня на пол. Я скидываю кроссовки и тяну его за собой вглубь квартиры. С интересом разглядываю его спальню — в прошлый раз, когда я здесь оказалась, окружающей обстановки было почти не видно в темноте. Здесь почти нет мебели: только кровать почти по центру небольшой комнаты, шкаф вдоль одной из стен с неплотно закрытыми дверцами и комод в самом углу. Но мне здесь сразу нравится, потому что в каждой детали чувствуется Ярослав — в кружке с недопитым чаем на тумбочке, составленных на полу гантелях, шлеме, небрежно брошенном на комоде.

— Ложись, — киваю я головой в сторону кровати.

— Хочешь снова побыть главной? — ухмыляется Яр.

— Да, и советую тебе меня слушаться. Я могу быть очень строгой, — я делаю наигранно суровое лицо, и Яр приподнимает руки.

— Слушаюсь.

— Сейчас вернусь, — обещаю я и иду на кухню.

Где лежит аптечка я помню еще с того раза, когда впервые оказалась у Ярослава дома. Нахожу коробку на верхней полке шкафчика и быстро перебираю содержимое. Там все по-прежнему: десяток упаковок снотворного и ни намека на антисептик. Не колебаясь, я выкидваю все это добро в мусорку, где и обнаруживаю полупустую бутылку водки. Пожав плечами, беру с собой ее и вату.

Не знаю, чего ожидал Яр, но, когда я появляюсь в спальне с водкой, он смеется.

— Хочешь выпить? — уточняет он.

— Хочу обработать твои раны.

— Опять? — морщится Ярослав. — Обещаю, я не умру от заражения крови.

— Ты обещал слушаться, — не терпящим возражений тоном, отрезаю я. — Так что лежи молча.

Яр сдается и, что-то недовольно проворчав себе под нос, затихает. Я скидываю теплую кофту и остаюсь в одной лишь майке на тонких бретелях. Ярослав громко выдыхает. А я делаю вид, что не замечаю, как он жадно ест меня глазами, и сажусь на край кровати.

— Прости, но я выкинула весь твой запас таблеток, — между делом оброняю я и прикладываю смоченную водкой ватку к его губе.

Он шипит от боли, и я заглядываю ему в глаза, пытаясь уловить эмоции. Ожидаю, что он разозлится, но нахожу во взгляде только что-то удивительно похожее на облегчение и благодарность.

— Ты не злишься? — уточняю я и дую на только что обработанную ранку.

Яр отвечает не сразу, а через три мучительно долгих удара сердца.

— Нет. — А потом добавляет неуверенное: — Спасибо.

— Они тебе не понадобятся. Не буду обманывать и говорить, что с сегодняшнего дня ты начнешь спать, как младенец, но вместе мы сможем с этим справиться. Это всего лишь первый шаг, а впереди еще долгий путь. Но ты не будешь идти по нему один, обещаю.

Он ловит меня за запястье и целует в ладонь. Это прикосновение такое неожиданное и нежное, что я запинаюсь и чувствую только искры электричества, бегущего вверх по руке. Наклоняюсь ниже и оставляю неуловимый поцелуй на ранке. Прикладываю вату к разбитой скуле, а обработав тоже целую. Аккуратно осматриваю ужасающе огромный синяк на боку. Хочется провести рукой и забрать у него всю боль, но это невозможно. Поэтому я покрываю это место легкими, как прикосновения воздуха, поцелуями и интересуюсь:

— Сильно болит?

— Терпимо.

Я не жду другого ответа. Он никогда не ищет жалости и не признается в своих слабостях, но я научилась смотреть глубже. Сквозь шипы и панцирь, которыми он покрылся, словно второй кожей. И точно знаю: он, как и любой человек, нуждается в любви, заботе и тепле.

— Извини, сегодня у меня с собой нет шоколадки, чтобы наградить тебя за храбрость. Но есть кое-что другое.

Встаю с кровати и, расстегнув джинсы, скидываю их на пол. А следом туда же отправляются нижнее белье и майка. Ярослав нервно облизывает губы и жадно подается вперед, но я останавливаю его и мягко подталкиваю обратно в постель.

— Нет. Расслабься и доверься мне. Не хочу, чтобы тебе было больно.

— Саша, — рычит он мое имя через плотно сжатые зубы, но откидывается на подушку и терпеливо ждет, пока я, перекинув ногу, не окажусь на нем.

Его руки тут же обхватывают мою талию, сжимают ягодицы и бедра, а я, наклонившись вперед, покрываю поцелуями его лицо, шею и грудь, избегая больных мест. Нежно покусываю кожу, вынуждая его стонать от наслаждения, рисую замысловатые влажные дорожки языком по телу, заставляю его дрожать и хрипеть.

Вижу, как ему тяжело дается не отбирать у меня инициативу и ослабить контроль — он с силой сжимает мои бедра и неосознанно подается навстречу. Я встречаю его умоляющий взгляд, и он хрипло говорит:

— Презерватив в тумбочке.

Я нашариваю в ящике защиту и спускаю вниз его штаны. Сама раскатываю по обжигающе горячему члену латекс и медленно сажусь на него. Яр закатывает глаза и громко стонет.

— Твою мать… — невнятно бормочет он.

Я двигаюсь неспешно и осторожно. Ярослав возбужден настолько, что вряд ли сейчас ощущает хоть какую-то боль, но мне не хочется навредить ему еще больше. Он не пытается изменить мой ритм, полностью доверяясь моим действиям, глухо стонет и обжигает прикосновениями рук к коже. В этот момент Яр особенно прекрасен, и меня едва не разрывает на части от осознания, что он, сильный, неприступный и несгибаемый, сейчас позволяет мне быть той, что может одержать над ним верх. Знаю: его мало беспокоит собственная боль, и ему достаточно всего одного движения, чтобы оказаться сверху и продолжить на своих условиях. Но Ярослав не соврал. Он — весь мой.

Мы взрываемся почти одновременно. Тело мелко дрожит, я приглушенно кричу, и Яр все-таки не выдерживает: резко подается вперед и впивается в губы. Забирает себе мой крик, а потом осыпает лицо торопливыми, беспорядочными поцелуями, и теперь уже я позволяю себе расслабиться в его руках. Силы покидают меня окончательно. Этот день был слишком длинным и богатым на эмоции, и теперь все, на что меня хватает — вытянуться рядом с Ярославом на кровати и прижаться к нему покрепче. Он бережно обнимает меня, утыкается лицом в волосы и накрывает нас одеялом. Я чувствую, как он до сих пор дрожит и тяжело дышит, но засыпаю быстрее, чем его дыхание успевает выровняться.