Порох. Бабочки. Шипы

Ярослав

В субботу утром я просыпаюсь, когда на часах еще нет восьми, но при этом чувствую себя отдохнувшим и выспавшимся — и это ощущение настолько непривычно, что я минут десять лежу и прислушиваюсь к себе, пытаясь понять, в чем дело. Не сразу, но до меня доходит, что именно так ощущается счастье — как смесь бодро отбивающего ритм сердца, улыбки, которую никак не получается скрыть и волнительного предвкушения. А все, что мне доводилось испытывать раньше, всего лишь нелепая пародия.

Омрачает ситуацию только одно: до ломоты во всем теле мне хочется увидеть Сашу. Я ушёл из её квартиры лишь в пятницу утром, а вчера вечером мы так и не увиделись — она уехала к Ларисе помогать с последними приготовлениями к свадьбе и осталась там ночевать. А мне осталось только скрежетать зубами от досады, что она оказалась не со мной. И нет, это была не ревность и не чувство собственничества. Это было что-то совсем другое, о существовании чего я даже не подозревал — чувство, что без неё я задыхаюсь и теряю только что обретенную почву под ногами.

Чтобы занять тело и разгрузить голову, я отправляюсь на пробежку. Я вообще-то никогда не был фанатом бега, но сегодня всецело отдаюсь процессу. Знаю, что часок с боксерской грушей или спарринг с партнером помогут куда лучше, но ехать в гараж не хочется. Мне не хочется видеть никого из парней, и я стараюсь оттянуть момент нашей встречи как можно дальше.

Я долго бегаю, а потом просто хожу кругами по району, знакомому как свои пять пальцев. Почти с каждым двором или домом у меня связана своя история. И чаще всего плохая — я будто передвигаюсь по минному полю своих воспоминаний. Вот под этим пешеходным мостом я как-то нарвался на шайку бродяг, они, не церемонясь, набросились на двенадцатилетнего мальчишку, и отобрали у меня деньги. Кстати, честно заработанные — я тогда ещё старался сгрести в кучу остатки человечности и четыре часа раздавал на морозе листовки у какого-то магазина. Я долго рыдал от боли и бессилия, а потом решил: к черту все. Лучше я сам буду тем, кто окажется на верхушке пищевой цепи.

А на этом старом стадионе одной летней ночью меня поймали с десяток парней. Они были не намного старше меня, но выследили с одной целью: отомстить за друга, которого я обокрал накануне. Они дрались неумело и даже по-детски, но их было много, а я один. Как я тогда выжил — не знаю, но раны всегда заживали на мне, как на собаке.

А в этом дворе я как-то и сам чуть не убил. Парень показался мне тощим и слабым, не способным постоять за себя, но зато в кармане у него был припасен нож. Я испугался. Настолько, что бил слишком сильно, пока он не перестал сопротивляться и не начал хрипеть. И вот тогда мне стало страшно по-настоящему — разбой разбоем, но убивать мне никого не хотелось. Даже будучи озлобленным и затравленным ребёнком, я все равно видел эту грань, заходить за которую было ни в коем случае нельзя. Поэтому я вызвал скорую с его телефона, а потом сбежал.

Отмахиваюсь от воспоминаний и бегу в сторону дома — меньше, чем через час я должен быть у Саши. Успеваю принять душ, выпить кофе и надеть чудом завалявшуюся в шкафу белую рубашку. Кажется, она была даже не моя, а Марата, но выбора у меня особо нет — все остальные полки занимают спортивные кофты и футболки. А вот найти брюки так и не удаётся, поэтому я, немного поколебавшись, надеваю черные джинсы, решив, что это довольно неплохая альтернатива.

Без четверти двенадцать я спускаюсь на этаж к Саше. Она открывает, стоит мне только постучать, будто стоит под дверью и ждет моего появления. Но это не так, она просто вертит в руках две пары туфель, выбирая какие лучше подходят к ее наряду.

— Что скажешь? — задумчиво спрашивает она, оставив на моих губах короткий нежный поцелуй.

Я хочу сказать, что безумно соскучился и готов прямо сейчас сгрести ее в объятия и никуда не ходить, но вместо это с усилием перевожу взгляд на обувь в её руках. Одна пара кремового оттенка, а вторая небесно-голубая, и обе на таких высоких шпильках, что я невольно задаюсь вопросом, насколько на них вообще реально ходить.

На Саше платье с тонкими бретелями потрясающего лазурного оттенка, еще больше подчеркивающее синеву глаз. Оно доходит почти до колен, а сбоку оголяет в разрезе почти все бедро, и мне даже почти не приходится напрягать фантазию, чтобы представить какого цвета у Саши белье. Я с трудом сглатываю слюну и указываю на первые попавшиеся туфли:

— Эти лучше.

Саша довольно кивает и натягивает на ноги бежевые лодочки.

— Спасибо. Я тоже склонялась к ним.

На самом деле мне глубоко плевать, какие на ней туфли. Да и платье тоже. Гораздо с большим удовольствием я бы избавился от всей этой одежды и послал к черту эту свадьбу. Но я нахожу в себе силы кивнуть — в конце концов, это важно для нее.

— Нам нужно быть в ЗАГСе через тридцать минут, — быстро тараторит Саша, подкрашивая губы и запихивая в крошечную сумочку миллион вещей которые могут пригодиться. Я во все глаза смотрю, как в ней исчезают телефон, упаковка влажных салфеток, две помады, косметические карандаши и черт знает что ещё. Что за магия?

— Вызвать такси? — спрашиваю я.

— Я уже заказала. Все гости приедут только к четырем в ресторан, а на регистрации будут только несколько человек — родители и свидетели. Потом мы едем на фотосессию, а уже после к гостям в ресторан. Надеюсь, ты не сильно против ездить со мной по всему городу.

— Я не против, — тут же заверяю я Сашу, и она мило улыбается.

— Отлично. — Она бросает на себя последний взгляд в зеркало и переводит его на экран телефона, издавшего уведомление. — Приехало, идем!

Через двадцать минут мы уже выходим из машины у здания ЗАГСа — белоснежного, с высокими необъятными колоннами и острым шпилем, взлетающим в голубое небо. Погода сегодня радует, и Саша скидывает наброшенный на плечи пиджак, оставаясь в одном только платье. Порывы теплого южного ветра тут подхватывают легкую ткань, и она игриво взлетает вверх. Саша смеется и ловит подол руками, а я с трудом нахожу в себе силы смотреть куда-то еще, кроме ее ног.

Саша устремляется к небольшой компании людей недалеко от входа. Я едва узнаю в девушке в белоснежном платье Ларису, которую я позавчера тащил на себе до дома. Сегодня она красива и грациозна, как принцесса, сошедшая со страниц детских сказок — пышная юбка и кружева на корсете, аккуратные макияж и прическа, широкая улыбка на губах. Рядом с ней парень в черном костюме и белой рубашке с бабочкой. Его волосы аккуратно уложены гелем, а глаза за тонкими стеклами очков смотрят немного напряженно. Я мысленно ему сочувствую — свадьба весьма волнительное мероприятие, особенно если ты в роли жениха. Хотя, я с трудом представляю себя на его месте — не знаю, как должна перевернуться эта планета, чтобы я стоял перед зданием ЗАГСа в бабочке и с букетиком цветов, зажатым в подрагивающей руке.

Саша крепко обнимает подругу, а потом и парня. Желает обоим счастья и представляет нас с ним друг другу. Мы обмениваемся с Максимом рукопожатиями, я тоже бормочу какие-то поздравления и вручаю Ларисе букет купленных по дороге цветов. Она счастливо смеется и обнимает меня в ответ, словно мы старые друзья, и я неловко приобнимаю ее в ответ.

Я бывал на свадьбе лишь однажды, вместе с Марой, когда один из его многочисленных двоюродных братьев женился и решил позвать отметить это событие всех, кого знал хотя бы по имени. Отмечать мы начали еще до того, как приехали в ЗАГС, поэтому жених с трудом смог дать согласие на заключение брака, переругался с будущей женой, потом шумно и весело помирился, а мы с парнями пили и клеили хихикающих подружек невесты.

Но то, что происходит сейчас мало напоминает свадьбу Тимура, который, кстати, через год уже развелся. В ЗАГСе, кроме нас и молодоженов, только их родители и невысокий паренек в костюме, друг и свидетель Максима. Лариных можно узнать сразу — они с мамой очень похожи, и от дочери женщину отличают только лет тридцать разницы в возрасте, короткая стрижка и элегантный брючный костюм бирюзового оттенка. Она то и дело эмоционально всплескивает руками, вытирает подступающие к глазам слезы и хватает за руку высокого серьезного мужчину с явно намечающейся лысиной — по всей видимости, отца Ларисы.

Родители Максима ведут себя куда тише — его мама, невысокая полная женщина с замысловато уложенными на макушке волосами, сосредоточенно наблюдает за сыном и то и дело поправляет бутоньерку в его пиджаке. А отец, которого из внешности роднит с Максом только наличие очков, пропадает в телефоне — то ли его не особо интересует происходящее здесь, то ли не может оторваться от чего-то важного.

Но когда дело доходит до церемонии бракосочетания, даже он засовывает телефон в карман брюк и внимательно следит за тем, как его сын создает свою ячейку общества. Регистратор с каменным лицом и ворохом огненно-красных волос на голове монотонным голосом зачитывает молодым торжественную речь про какой-то корабль, отправляющийся в плавание, и все женщины, как по команде, начинают всхлипывать и лезть в сумочки за платочками. Саша тоже тихонько шмыгает носом и быстро вытирает пару слезинок, соскользнувших из глаз. Я стараюсь не фыркнуть слишком уж громко и не нарушить торжественность момента. На мой взгляд, этому событию придают незаслуженно много значения: к чему такая демонстративная радость, если больше половины браков распадается в первый же год? А из оставшихся еще половина будет ненавидеть друг друга, но оставаться вместе. Никогда не понимал этого желания наобещать друг другу любить вечно и вопреки всему, а потом не сдержать и сотой доли данных клятв.

Неожиданно Саша берет меня за руку и переплетает наши пальцы, не сводя глаз с парочки в центре зала. А я, как дурак, упираю взгляд в наши руки, покоящиеся на моем колене. Сердце пропускает удар. А следующий получается слишком сильным и громким, и мне кажется, его слышно всем вокруг, даже несмотря на громкую музыку, взорвавшую зал после уверенно произнесенных “да”. И в этот самый момент глубоко внутри проскальзывает пока еще неоформившаяся и невнятная мысль: я бы пообещал ей что угодно за возможность и дальше вот так держать за руку. И расшибся бы в лепешку, чтобы это обещание сдержать.

Дальше события разгоняются, словно поезд по рельсам американских горок. Шумные поздравления родителей, слезы, смех, летящие лепестки роз, взмывающие в небо голуби — и мы оказываемся в лимузине. Стас, друг Максима, открывает шампанское и разливает всем по пластиковым стаканчикам. Я делаю глоток и откидываюсь на спинку сиденья. Если бы не Саша — уже давно свалил бы отсюда. Я здесь лишний. Я далек от атмосферы праздника, а вдобавок знаю только Сашу — и ощущение, что я оказался не в своей тарелке только растет.

Но Саша старается. Она успевает все: поправить платье Ларисы, найти в сумке салфетки для Макса, пролившего шампанское на костюм, поболтать с родителями с обеих сторон, помочь фотографу поймать свет и не забыть во всей этой суматохе про меня. Саша то и дело бросает в мою сторону игривые взгляды, украдкой целует и при любой возможности обнимает, прижимаясь всем телом. Поэтому я натягиваю на лицо улыбку и ради нее делаю вид, что находиться здесь — предел моих мечтаний.

Фотосессия длится бесконечно. Мы перемещаемся от одной локации к другой, и после пятой я уже сбиваюсь со счета. Просто выхватываю из общего потока единственный образ, за которым мне хочется наблюдать, и откровенно любуюсь Сашей. Удивляюсь, как раньше меня могли привлекать другие девушки — сейчас коробит от одной только мысли, что они были в моей жизни. Меня это никогда особо не беспокоило, одна подружка сменялась другой, а я едва запоминал их имена и цвет глаз. А теперь мне будто кто-то выгравировал ее на сердце, и, как бы не сложилось между нами дальше, забыть уже не получится.

Саша порхает между Ларой, Максимом и фотографом, болтает со Стасом, а я начинаю закипать. Мне так хочется, чтобы она была только моей. Хочется спрятать ее ото всего мира, чтобы вся нежность и тепло достались мне одному, но я заталкиваю это эгоистичное желание подальше и пытаюсь подавить злость, обжигающую внутри и пытающуюся прорваться наружу.

— Скучаешь? — Саша, словно почувствовав мое настроение, подходит ближе и, обхватив за талию, заглядывает снизу вверх в глаза.

— Нет, — вру я, и злость отступает под натиском ее глаз. Все-таки она моя, и осознание этого расходится теплым покалыванием от позвоночника.

— Мы почти закончили, скоро поедем в ресторан.

— Отлично, — улыбаюсь я, хотя на самом деле мне плевать. Вряд ли там будет намного лучше, чем здесь.

— Ребята, повернитесь ко мне! — слышу я восторженный оклик фотографа рядом с нами. — Вы отлично смотритесь вместе.

Саша послушно поворачивается, и девушка делает несколько кадров. Потом смотрит в камеру и, довольно улыбнувшись, поднимает вверх большой палец.

— Круто вышли. Вы такие красавчики.

Саша смеется и протягивает фотографу свой телефон.

— Наташ, сделай, пожалуйста, пару фото на него.

— Без проблем, — охотно соглашается Наташа и снова нас фотографирует.

Саша доверчиво прижимается ко мне всем телом, и я обхватываю ее в ответ. Сладкий аромат вишни окутывает с головы до ног, и сейчас мне кажется, что весь мир пахнет только им. Наташа делает фото слишком быстро, и Саша покидает мои объятия раньше, чем хотелось бы. Забирает свой телефон, и ее глаза округляются от удивления.

— Спасибо, Наташ! Ты волшебница, так удачно поймала ракурс.

Она тычет мне в лицо телефон, демонстрируя фотографии, и я заглядываю в экран. Волшебства я не вижу. Да, Саша вышла чертовски хорошо, но это явно заслуга не фотографа, а самой Саши — она красива настолько, что просто не может получиться плохо. Скорее волшебство, что она стоит на фото рядом со мной, но это тоже не из-за мастерства Наташи.

Я все-таки вежливо улыбаюсь и киваю, соглашаясь. А Саша уже листает галерею, говоря:

— Не могу выбрать лучшую. Отправлю тебе все.

— Спасибо. Но давай я лучше буду смотреть на тебя вживую, чем на фото.

Саша смеется, приняв это за шутку. Я смотрю на ее губы и обнажившийся верхний ряд белых зубов, и у меня больше не получается сдерживаться. Я делаю шаг вперед и тяну ее за подбородок вверх, заставляя отвлечься от телефона. Настойчиво целую, и Саша податливо отзывается на каждое мое прикосновение. Отвечает на поцелуй, прижимается грудью и кладет ладонь мне на шею, мягко поглаживая и легонько царапая ногтями. Кожа в этом месте тут же покрывается мурашками, а волоски встают дыбом, и я углубляю наш поцелуй. Тело отзывается мгновенно, и я проклинаю все на свете, что мы сейчас не дома, а посреди людного парка в разгар чужой свадьбы.

— Все, едем в ресторан. — Голос Максима раздается откуда-то издалека, и я заставляю вернуться себя в реальность. С трудом отрываюсь от губ Саши и с удовольствием отмечаю в ее глазах отражение собственного разочарования.

— Продолжим позже, — шепотом обещаю я.