18
Наши дни
Лиса
Когда я просыпаюсь в среду утром, у меня адски болит голова. Я поднимаю веки, и глаза обжигает, хотя все шторы задернуты. Я мгновенно все вспоминаю.
Слезы. Вот почему у меня раскалывается голова. Я полночи проплакала в объятиях Чонгука. И он не отпустил меня, даже когда около трех часов утра перенес меня на кровать. Я сажусь и смотрю на будильник. Сейчас девять утра, и я пропустила час учебы. Чонгук, вероятно, ушел на работу.
Я устало потираю глаза и беру бумажку, оставленную для меня на прикроватной тумбочке.
Я решил выключить твой будильник, чтобы ты немного отдохнула… Напиши мне, когда проснешься.
P. S. На кухне лежат шоколадные круассаны.
Я вздыхаю, и против моей воли на моем лице появляется легкая улыбка. Чонгук просто очарователен. Поверить не могу, что вчера сломалась прямо перед ним. Что на меня нашло? Наверное, мне не понравилось слышать то, что я и так знаю, тем более из уст лучшего друга (этот термин вообще еще актуален?).
Мне стыдно, что я не вполне раскрываюсь перед Сухи – он этого заслуживает. Но я не могу перестать думать о своей матери и о том, кто я такая. Даже когда я была маленькой, она пыталась сохранять перед друзьями лицо каждый раз, когда я делала что-то, чего не делали другие маленькие девочки. А потом случилась другая семья. Та, которую она выбрала.
Я: Я только что проснулась. Спасибо за вчерашний вечер.
Я прохожу в гостиную и жую шоколадные круассаны, когда Чонгук отвечает:
Чонгук: Ты вернешься на обед? Тэхён хочет к нам зайти, закажем индийскую еду.
Я: Ок.
Я быстро одеваюсь и надеваю джинсы с высокой талией, в которые заправляю белый свитер в стиле 90-х. Сегодня я не хочу особо прихорашиваться, поэтому я собираю волосы в низкий хвост, а из косметики наношу лишь сливового цвета помаду.
До ЭСМОД я еду на метро, параллельно отвечая на сообщения Сухи. Он спрашивает, сможем ли мы вместе пообедать, но я пишу, что уже договорилась пообедать с друзьями. Когда я добираюсь до школы, замечаю клацающую по телефону Дженни. Мне тут же вспоминаются ее любовные утехи с Тэхёном. Кажется, мы сейчас повеселимся…
– Привет!
– Хэй!
Я целую ее, а затем долго смотрю на нее и терпеливо молчу. Признается ли она мне? Она ничего не спрашивает, и я тоже. По обоюдному согласию. Мы проходим в аудиторию. Там я осторожно намекаю:
– Ну так, сегодня ночью…
– Что «сегодня ночью»?
– Ой, да ладно! Думаешь, ты единственная подслушиваешь под дверью? Теперь твоя очередь, подруга!
Она закатывает глаза, улыбаясь, а затем, когда мы садимся в задней части зала, прижимается ко мне. Глаза у нее поблескивают.
– Ну ты и сплетница.
– Прости, но ты не особо-то и скрывалась. Да и Тэхён, в общем-то, тоже.
Она вытягивает губы якобы в отвращении. Я смеюсь, отгоняя возникший в голове образ своих друзей под одеялом… в моей комнате… Фу! Вот это уже лишнее.
– Умоляю, не упоминай это имя! – Дженни притворяется, что ей стыдно. – Поверить не могу, что пала так низко. Что со мной не так, Лиса?
– Тэхён – хороший парень. Наконец-то ты сделала правильный выбор. Так держать!
– Не забегай вперед, газель. Я не ищу серьезных отношений, и он тоже. Ну, я имею в виду, это же Тэхён. Он все такой же бесячий тупой шовинист, ничего не изменилось. Но в постели он хорош, – признается она, – так что ограничивать себя я не собираюсь. Я теперь шлюха?
Я смотрю на нее, грустно улыбаясь. А кто тогда девушка, которая спит с лучшим другом, хотя у нее есть парень?
– Вовсе нет, – бормочу я.
Я теряю интерес к разговору и погружаюсь в свои мысли. Я думаю о предстоящих выходных, и это меня угнетает. Что может быть хуже, чем мой отец и Сухи в одной комнате? Что сказал бы отец, если бы узнал? Наверняка он был бы крайне разочарован тем, что я веду себя как моя мать. Ненавижу себя за то, что сделала. Вот почему я все чаще подумываю во всем признаться. Только это никак не поможет мне понять, что я чувствую к Чонгуку и стоит ли из-за этого рушить отношения с Сухи.
Я думала, что наши отношения платонические, но я ошибалась. Слишком часто я о нем думаю, чтобы это действительно было так.
Незадолго до обеда я замечаю, что Дженни зависает над экраном своего мобильника минуты на три, а то и больше. Она явно в ярости, и это меня беспокоит.
– Что такое?
Моя лучшая подруга поднимает на меня глаза, и я вдруг все понимаю. Мне знакомо это бледное лицо. Мне знакомы эти трепещущие ноздри и огромные, ужасающие глаза, взгляд, пробирающий до костей. Я редко когда вижу Дженни настолько напуганной. А когда это случается, я словно инстинктивно понимаю, что происходит. Такое бывает примерно каждые три месяца.
– Ничего, не бери в голову.
– Это твой брат? – шепчу я так, чтобы остальным студентам не было слышно.
Она вздыхает и отворачивается, закидывая телефон в сумку.
– Чего он хочет на этот раз?
Она так хихикает, что у меня по спине бежит холодок. У меня уже есть одна мысль, но я должна была спросить.
– Имеешь в виду, помимо очередной дозы? Ну, например, денег, чтобы купить ее. Только на этот раз у меня бабла нет. Ничем не могу ему помочь.
Все как всегда. Старший брат Дженни считает ее своим личным банком, и меня это бесит. Я сжимаю кулаки, пытаясь успокоиться. Я мало знаю о том, что между ними произошло в прошлом, равно как и она не знает о моих с матерью хитросплетениях, но я знаю главное: Дженни сбежала из дома, потому что мечтала о лучшем, о том, что было лучше семьи, в которой она родилась. У нее никогда не было отца, а мать всегда предпочитала брата, того самого, который каждый квартал приходит и выпрашивает у Дженни деньги – якобы потому, что ему нечем платить за аренду. Она много раз пыталась помочь ему вылечиться. Безуспешно.
Но Дженни знает, что на деньги, которые она ему дает, он покупает наркотики. О, она каждый раз утверждает, что «ни хрена» ему не даст. И каждый раз дает, потому что кровные узы, как говорят, священны.
– Ну так и дай ему примерно ничего. Ты ему не мать и не банкир.
– Я знаю.
* * *
– Приветики всем! – восклицаю я радостно, заходя в квартиру. Дженни заходит следом.
Тэхён сидит на кресле в гостиной, а Чонгук – на полу у дивана, вытянув вперед длинные ноги. Они играют в Xbox.
Я ставлю сумку на кухонную стойку, а моя лучшая подруга в это время разогревает индийскую еду.
– Кстати! Я тут кое о чем задумалась… Значит ли это, что вы теперь встречаетесь? – спрашиваю я у Тэхёна и Дженни, снимая пальто.
– А ну цыц, не беги впереди паровоза! – возмущается Дженни, садясь на диван.
Я присаживаюсь рядом, держа в руках тарелку. Парни, как я понимаю, нас дожидаться не стали.
– Это просто физическая связь, – подтверждает Тэхён.
Впервые с момента, как я вернулась, Чонгук поворачивается и смотрит на меня. Мой лучший друг делает вид, что его тошнит, и я смеюсь.
– Это отвратительно.
– Серьезно, это отвратительно, – невозмутимо соглашается Чонгук.
Тэхён пинает его по ногам, одержав победу. Чонгук и правда с крахом провалился.
– Слабак несчастный! – смеется Тэхён.
Чонгук принимает свое поражение по-королевски спокойно. Затем он пожимает плечами.
– Это потому что мой талисман сейчас занят тем, что ест.
Меня не приходится просить дважды: бросив тарелку, я подскакиваю к Чонгуку. Не сомневаясь ни секунды, я ложусь на него сверху, чтобы он мог отомстить Тэхёну. Он продолжает играть, держа джойстик на уровне моих ягодиц; я же утыкаюсь в его шею. В этот момент я решаю извиниться.
– Прости за вчерашнее.
Говорить больше смысла нет. Я знаю, что он понимает, о чем я. Именно поэтому он, не прекращая сосредоточенно играть, целует меня в висок. Меня пробирает дрожь, но я успокаиваюсь.
– Не стоит, это я перешел границы. В следующий раз, fous-m’en une, хорошо?
Я киваю и улыбаюсь, касаясь его шеи. От него пахнет мужчиной… Я вдруг вспоминаю, как его руки всю ночь прижимали меня к себе. Я до сих пор ощущаю на себе его запах, на коже и волосах. Остальные тоже его чувствуют?
– А я и правда тебе очень нравлюсь, а? – дразнюсь я. Это настолько ясно, что даже ослепляет.
Он тихо смеется и в пух и прах разбивает недовольно ворчащего Тэхёна.
– Вообще нет, – отвечает Чонгук равнодушно. – Вообще-то я дружу с тобой лишь из выгоды. Ты плохо готовишь, у тебя толстая задница и ты говоришь так же много, как дышишь. Вообще несексуально.
Я смеюсь, сотрясая ягодицами под его руками, и нежно кусаю его за шею.
– Ай! И, судя по всему, ты еще и немного каннибалка. И почему меня это не удивляет?
Я на пару сантиметров отодвигаюсь, чтобы ему было видно, что я недовольно дуюсь. Но он совершенно меня игнорирует, концентрируясь на телевизоре. Рядом орет Тэхён, начиная проигрывать. Кажется, я действительно приношу удачу.
– А, так я тебе совсем не нравлюсь?
– Не-а, – просто отвечает он, не глядя на меня.
– Ничего страшного. Не твоя вина, что у тебя дерьмовый вкус.
На этот раз он искренне смеется. И этот смех настолько настоящий, настолько неожиданный, что на секунду я замолкаю. Я наблюдаю, как одна из его ямочек немного углубляется, как бездонный колодец, из которого вот-вот хлынет тысяча и один секрет. Должна сказать, что Чонгук нечасто улыбается, но когда улыбается, это всегда просто волшебно. Не в силах удержаться, я наклоняюсь и целую эту откровенно провоцирующую меня ямочку, и у меня колотится сердце. Он вздрагивает, но ничего не говорит.
Вдруг Тэхён отправляет свой джойстик в свободный полет, а Чонгук поднимает в воздух кулак и издает победный крик. Я делаю вывод, что он победил. Я улыбаюсь, а Дженни с набитым ртом закатывает глаза. Тэхён, жалуясь, подходит к ней, чтобы получить свой утешительный поцелуй, но она, ворча, отталкивает его:
– Отвали, неудачник!
Что до Чонгука, он поздравляет свой талисман и, поднимаясь, по-прежнему прижимает меня к себе. Я смеюсь, и он обнимает меня еще сильнее.
– Нет, ты мне не нравишься, – шепчет он наконец-то мне на ухо. – Я тебя обожаю, Лиса-аромат-фиалок-лета. А знаешь, какие у этого слова синонимы?
– Нет, Лафайет, расскажи-ка мне.
– Ценить, восторгаться, почитать, пылать страстью, боготворить, уважать, души не чаять.
Я перестаю дышать, когда он опускает меня на пол, но не отодвигается, возвышаясь надо мной. Добивая меня окончательно, Чонгук подмигивает и убирает с моих влажных губ прядь волос.
– Но ты все же не слишком зазнавайся.
Его голос мягкий, теплый, тягучий как мед. Я вдруг краснею до самых ушей, смущенно поджимая губы. Нужно положить конец этому беспорядку.
– Если ты так меня обожаешь, – бормочу я, – значит, не будешь против отпустить меня?
Он удивленно поднимает бровь. Я опускаю взгляд туда, где в мой живот упирается его естество. Когда он это осознает, его глаза слегка расширяются, и он тут же отстраняется. И я как будто даже почти жалею, что сказала ему об этом.
– Черт, я… прости, – говорит он, мягко улыбаясь.
– Все в порядке.
Я улыбаюсь в ответ. Между нами повисает тяжелое молчание. Я наблюдаю, как Дженни садится на место Чонгука у телевизора.
– Кстати, – говорит он хриплым голосом, – хочешь, я встречу твоего отца в субботу утром?
– Чонгук, это очень мило с твоей стороны, но ты не обязан.
– Я все равно рано встану, – говорит он, пожимая плечами. – Если я предлагаю, значит, я не против. К тому же ты говорила, что в субботу утром у тебя будут занятия.
– Точно! – вдруг вспоминаю я. – Ну… Ты уверен?
– Уверен. Я привезу его сюда, и вы увидитесь уже в обед.
Я медленно киваю, чувствуя, как в душу закрадывается беспокойство.
– Тогда договорились.