Часть вторая. 12
Наши дни
Чонгук
Люди редко удивляют меня своим поведением. Обычно мне удается изучить их уже в первую встречу или в течение нескольких дней. Моя мама часто говорила, что я в этом силен. И я тоже так считал… до тех пор пока не встретил Лису. Лиса… Лиса – она как НЛО. И, возможно, поэтому она так меня заинтересовала – потому что была настоящей загадкой.
И она по-прежнему загадка, хоть мне и казалось, что я знаю о ней все: этот вечер показал, что она никогда не перестанет сбивать меня с толку. Широко шагая, я выхожу из ресторана. Никогда не думал, что до этого дойдет, но я позволил женщине оплатить счет. И черт с ним: верну ей деньги позже, когда перестану так злиться.
Никак не могу в это поверить. Я провожу рукой по волосам, чувствуя, как вечерняя прохлада пробирается под рубашку. «Я бы хотела, чтобы ты стал моим первым».
Серьезно?!
Это признание пробудило во мне целую бурю эмоций. Сначала было непонимание. Моя первая реакция – я ослышался, наверняка ослышался. Я попросил повторить:
– Прости, что?
– Я бы хотела… чтобы ты переспал со мной, – сказала она вновь, уже далеко не так уверенно. – Пожалуйста!
Я заглянул ей в глаза, пытаясь найти признаки того, что она шутит. Но ничего не нашел. Я медленно отложил приборы, чувствуя, как в груди разливается волна чего-то странного. В этот момент проявилась вторая эмоция: шок.
– Может, объяснишь?
Она удивилась моему грубому тону, но, положив руки на колени, тихо, так, чтобы пожилая пара нас не услышала, объяснила:
– Как тебе известно, мне двадцать лет и я все еще девственница. Я бы хотела это исправить, мне надоело ждать. И я хотела бы сделать это с тобой.
Мне казалось, что я во сне – и во сне, несмотря на неловкость ситуации, приятном. Затем вторглась третья эмоция: разочарование. Какой парень не захотел бы услышать подобную просьбу от такой красивой и умной девушки? И я не собираюсь с этим спорить: я не из тех парней, кто против подобного, особенно если речь идет о Лисе. Но только в этом нет никакой логики. И отсюда последовал мой второй вопрос:
– А Сухи? – сказал я. – Он для этого не подходит?
Она поерзала на стуле, явно испытывая дискомфорт, и пожала плечами:
– Ну, понимаешь, в нем-то как раз и проблема.
И наконец пришел гнев. Гнев, потому что ей даже объяснять ничего не пришлось – я все понял. Сейчас, переходя улицу, я все еще злюсь. И на данный момент меня это устраивает. Я не хочу преодолевать этот гнев, потому что боюсь своей следующей реакции… когда мне понравится эта идея.
– Чонгук! – кричит Лиса, постукивая каблучками своих восхитительных ботфортов.
Я продолжаю идти. Эта девушка просто сбивает меня с толку, рядом с ней я не могу думать, поэтому я продолжаю быстро шагать и одновременно говорю:
– Я знал, что ты ненормальная, но это уже чересчур! Ну серьезно, откуда ты такая свалилась?
Вдруг я перестаю слышать стук ее каблуков. Я понимаю, что она остановилась, и оборачиваюсь. И, черт возьми, Лиса стоит посреди дороги, дрожа в этом своем чертовски коротком школьном платье: ее плащ перекинут через руку. И самое страшное – это ее большие, вперившиеся в меня ореховые глаза. Вздыхаю, осознавая, как ее ранили мои слова. Я не хотел, но все равно теперь выгляжу плохим парнем!
– А я-то думала, что в твоих глазах никогда не выглядела, как ты говоришь, ненормальной.
Она разворачивается и быстро уходит. Я тут же бросаюсь за ней. Я могу злиться, но не хочу причинять ей боль.
– Лиса, прости, – выдыхаю я, хватая ее за запястье, – я не это имел в виду. Но пойми меня…
Она скрещивает руки на груди и смотрит на меня сквозь длинные ресницы.
– Я не прошу тебя заделать мне ребенка, Казанова. Просто протяни мне руку помощи.
Я закрываю глаза. Господи, дай мне сил не повысить голос. Нет, дай мне сил отказать в ее просьбе! Вот что мне дико нужно, и прямо сейчас.
– Если я правильно понял, – медленно говорю я, – ты угостила меня ужином в дорогом ресторане, чтобы я с тобой переспал?
– Вуаля! – радостно восклицает Лиса.
Я открываю глаза и смотрю, как она спокойно улыбается.
– Я, по-твоему, кто – жиголо?
У нее вырывается смешок, который она, увидев мое серьезное выражение лица, тут же пытается спрятать. Я разрываюсь: часть меня не хочет быть использованным, не хочет быть просто «рукой помощи» и предоставить этому подонку Сухи все преимущества. А другая часть, в свою очередь, с ума сходит от мысли серьезно за это взяться. А если мне понравится с ней спать?
– Вовсе нет, – отвечает она наконец, – не хочу, чтобы ты думал, что я тебя использую. Я просто… боюсь. Боюсь, что все пойдет не по плану, боюсь, что я перенервничаю и опозорюсь, просто потому, что не знаю, как это работает.
Мне хочется спросить, как что работает, но она не дает мне вставить и слова.
– И я подумала, что если я сделаю это с кем-то, кому я полностью доверяю, то мне будет гораздо легче.
Я молчу. Это полный бред. Начнем с того, что сама идея совершенно идиотская. С ее стороны было бы правильно попытаться меня задобрить, вот только уговорить меня все равно не получится. Я никогда такое не сделаю.
Мое тело жаждет этого, но я стою на своем. Я не подонок.
– Я отказываюсь, Лиса, – объявляю я спокойно. – А теперь пошли домой.
Я специально не касаюсь ее – я и без того уже раздражен – и иду к машине. Мне впервые не стыдно за то, что я ее расстроил, потому что я знаю, что это ради ее же блага и что она потом еще спасибо мне скажет за то, что я не согласился на это безумство. Конечно, я не хочу думать о том, как Сухи лишит ее девственности, но если бы я оказался парнем, который воспользовался бы этой тупой сделкой ради того, чтобы затащить ее в постель, я не смог бы больше смотреть на себя в зеркало.
Подъехав к дому, мы молча выходим из машины. Лиса первой заходит в лифт. Она по-прежнему не смотрит на меня и кажется равнодушной. Я сглатываю слюну, скользя взглядом по ее платью. Незаметно трясу головой, отчасти наслаждаясь видом. Уверен, она надела его специально, чтобы меня соблазнить.
– Чонгук, – раздается ее голос, когда мы подходим к двери.
Я оборачиваюсь. Она смотрит мне прямо в глаза:
– Подумай об этом еще раз.
* * *
На следующий день я вплываю в кухню в состоянии транса. Я плохо спал: в голове постоянно вертелось бессердечное предложение Лисы. Я прожигаю свою лучшую подругу взглядом и наливаю себе большой стакан молока. Она, кажется, увлечена телевизором. Я знаю, что она меня услышала, но она не отрывает взгляда от экрана, держа на коленях миску с хлопьями.
Я делаю себе завтрак и, сев за кухонную стойку, съедаю его. Мои мысли путаются. Вскоре появляется Дженни. Она так медленно переставляет ноги, что походит на зомби. Эта девушка никогда не была ранней пташкой – по крайней мере, все то время, что мы с ней знакомы. По правде сказать, она не ранняя, не поздняя и не дневная пташка – Дженни нудит двадцать четыре часа в сутки. Но я уже привык. Внезапно она останавливается посреди гостиной и прожигает меня взглядом:
– То есть теперь каждый гребаный день недели я буду просыпаться и смотреть на твою рожу?
Я высокомерно ей улыбаюсь, понимая, о чем она говорит:
– Ага.
– Супер, – бормочет она и насыпает себе хлопьев.
Воскресенье проходит хорошо. Весь день мы, уставшие, сидим дома. Кажется, будто Лиса ничего и не просила. Вот только это впечатление было ошибочным, и совсем скоро я ощутил это на своей шкуре.
Три дня она на меня дулась. Она не говорила, что злится, нет, она действовала хитрее – просто почти ничего не делала в моем присутствии. А еще она не смотрит на меня, не касается, не разговаривает со мной – и это пытка.
Но я очень быстро беру свои слова назад, потому что следующие четыре дня еще беспощаднее. Она больше не дуется, она поступает хуже – она лезет ко мне, в прямом смысле лезет. И самое страшное, что я не понимаю, специально ли она это делает. Я не уверен. Когда я протягиваю ей соль, она задевает меня пальцами. Она убирает прядь волос, которая падает мне на глаза, и говорит, что мне не помешала бы стрижка. Она скрещивает под столом ноги, обнажая пояс для чулок под скромной юбкой.
Все это ни ново, ни удивительно – обычное дело. Но почему-то я вдруг стал интерпретировать все иначе.
– Дженни наверняка вернется сегодня с парнем… – говорит Лиса в пятницу вечером, наливая воду в стакан.
Я знаю, что она не подразумевает ничего такого. Мы ведь, в конце концов, постоянно ночуем вместе. Но мое сердце все же колотится.
– Окей, ложись на мою кровать. Я посплю на диване.
Она искоса бросает на меня немного обиженный взгляд:
– Я не собираюсь тебя насиловать.
Итак, в пятницу вечером, отдежурив в части, я занимаю диван. Это неизбежно: я не сплю всю ночь, особенно после того, как в три часа ночи возвращается Дженни и приводит шумного парня. У меня не получается заснуть, не думая о Лисе, которая, полуголая, в одиночестве лежит под моим одеялом.
И я выхожу на пробежку. Посреди ночи. И все, о чем я могу думать, это: черт, когда Лиса успела стать такой красивой? Хотя важнее другое: когда она успела стать такой красивой и почему я не был в курсе? «Эта девушка опасна», – шепчет мне разум. О да, разумеется, она опасна! Она опасна потому, что, несмотря на ее очевидную неуклюжесть, ей достаточно лишь уткнуться своим носом в мою шею, и у меня уже побегут мурашки. Потому что под ее нарядами, порой скромными, может скрываться этот чертов пояс для чулок, который так и просит его сорвать.
Уж лучше бы я по-прежнему ничего этого не видел.
– Чем займемся вечером? – спрашивает Лиса, входя в гостиную в спадающей на одно плечо футболке и фланелевых шортах.
Она обнимает меня за шею и садится ко мне на колени. Только вот сейчас я не в настроении. За эту неделю я вымотался во всех отношениях, и в основном, конечно, из-за нее и ее ненормальной просьбы. Хоть мы больше и не говорили об этом, я знаю, что она все еще висит над моей головой, как дамоклов меч. Я знаю, что она не отказалась от этой идеи, и это меня убивает.
– Ничем, – спокойно отвечаю я, – сегодня у нас с парнями вечер кикбоксинга.
Я больше не могу вынести тепло ее голых бедер, прижимающихся к моим джинсам, мягко отталкиваю ее и встаю. Виолетта в замешательстве хмурится и следом за мной проходит через коридор к моей комнате. Мне нужно сопротивляться. Мне нужно быть сильным. И самое главное – мне нужно избегать ее, когда мы в этой квартире наедине. Тэхён, быстрее, мать твою!
– Что происходит? – спрашивает она с подозрением.
Я не отвечаю и протягиваю руку к дверной ручке, как вдруг ощущаю ее прикосновение к моей спине. Я вздрагиваю и замираю на пороге. Стискиваю зубы, чтобы не сказать ничего, о чем потом буду сожалеть. Лиса тоже молчит, можно даже подумать, что она ушла, если не ощущать ее присутствие своей кожей. Я никогда не слышал тишины более оглушительной, чем эта.
Мои глаза закрываются сами собой, когда я чувствую, как ее рука проскальзывает под мою футболку. Медленно, очень медленно ее холодные пальцы движутся вверх по моему позвоночнику. Я подавляю пробирающую до глубины души дрожь, но не могу совладать со сбивающимся дыханием. Она замирает между лопатками, в нескольких сантиметрах от моего ожога. Я не хочу, чтобы она прикасалась к нему, не хочу, чтобы ей стало противно.
– Лиса, перестань!
Ей нужно перестать. Прямо сейчас.
Я чувствую, как она касается лбом моей спины, и не могу больше терпеть. Это так нежно, так невинно и в то же время так запретно, что мне кажется, будто сердцебиение раздается в моей голове.
В момент, когда я уже почти сдался, в полной тишине, прерываемой лишь нашим хриплым дыханием, ее рука вдруг проносится в опасной близости от моего ожога. Мои глаза распахиваются почти мгновенно. Это щелчок, который был мне необходим. Я хватаю ее за руку, резко разворачиваю и впечатываю в дверь спальни.
– Я сказал, перестань! – шиплю я сердито.
Она вдруг съеживается, с трудом выдерживая мой взгляд. Я чувствую, что ее грудь прижимается к моей, что ее губы почти касаются моих, но упрямо смотрю ей прямо в глаза. Я замечаю, что она дрожит, и мне становится интересно почему: из-за нашей близости или из-за того, что я ее пугаю.
– П… прости… – выдыхает она. Я все еще держу ее за запястье, второй рукой упираясь в дверь прямо рядом с ее головой.
– Черт, какая же я дура! Это все потому… потому… что я тебя не привлекаю, да? Ох, черт!
Она запрокидывает голову и пристыженно на меня смотрит. На мгновение я удивляюсь такому повороту событий. Она думает, что я отказываю ей потому, что она меня не привлекает? Серьезно?! Никогда не слышал ничего глупее.
– Нет, не поэтому.
– Ничего страшного, я поняла, не парься, – фыркает она несколько презрительно. – Лиса приятно пахнет летними фиалками, мы позволяем ей сидеть на наших коленях и спать в нашей кровати, но нет-нет-нет, мы ни за что не позволим ей с нами переспать, потому что, какой ужас, она так уродлива и к тому же блондинка, ах да, а раз блондинка, то еще и тупая. Так вот знай, что не все блондинки дуры, спасибо большое за предвзятость!
– Ничего ты не поняла, – говорю я, обхватывая ее лицо ладонями. – Все совсем наоборот, Лиса.
Она моргает. Дважды. Я едва сдерживаюсь, чтобы не приблизиться к ее губам, хотя по моему телу бегут мурашки от одной лишь мысли об этом.
– Тогда что же тебя останавливает? – мягко выдыхает она.
Я сжимаю челюсти, надеясь, что мой голос не выдаст моего возрастающего желания. Краем глаза я замечаю, что ее футболка почти полностью сползла с плеча, и тут же понимаю, что она не надела лифчик. Снова.
Это было бы так легко… Мне просто нужно…
– Ты заслуживаешь того, чтобы твой первый раз произошел с прекрасным принцем. С нежным мужчиной, который будет относиться к тебе как к принцессе. Но этот прекрасный принц – не я.
Это ложь. Она поднимает бровь и вызывающе смотрит на меня, а этого, когда я так близко, делать не стоит.
– Забавно, но почему-то в это тяжело поверить.
– Может быть, – бормочу я, не отрывая от нее взгляда. У меня сводит живот. – Днем я всегда буду относиться к тебе как к принцессе, но спальня – это совершенно другое. А после твоих выступлений на неделе последнее, чего я хочу, – быть с тобой нежным.
Лиса побелела как мел. Каждый квадратик моей кожи горит от желания поцеловать ее и узнать, таков ли вкус ее губ, каким я пытаюсь его представить. Вопреки своему желанию на несколько секунд я перевожу на них взгляд.
– Ты этого хочешь?
Я возвращаюсь к ее глазам. Она умоляет меня взглядом, очаровывает, но я изо всех сил стараюсь быть сильным.
– Это случится лишь раз. Клянусь! Только один раз.
Заманчивое предложение. Слишком заманчивое.
– А потом что? – усмехаюсь я невольно, чувствуя, что проигрываю. – Пригласим Сухи на следующее барбекю? Ага, конечно. Так и представляю: парень, который по секрету лишил тебя девственности, и парень, с которым ты на самом деле делишь постель, пожимают друг другу руки. Аж до слез пробирает.
Пока я издеваюсь, она прожигает меня взглядом. Вытащите меня отсюда! Вытащите меня отсюда, или я сломаюсь. Сломаюсь и заберу эту девушку с умоляющей мордашкой к себе в комнату и никогда ее больше не отпущу.
– Мой ответ «нет», Лиса, – отрезаю я категорично, – я не перейду эту черту.
Не дожидаясь ее ответа, я бросаюсь к входной двери и захлопываю ее за собой. Не мешкая ни секунды, я сбегаю по лестнице в попытке перевести дыхание. Вдруг мои ноги словно врастают в землю, и я останавливаюсь. Я замечаю, что у меня дрожат руки, и понимаю, что испытываю слишком явное желание. Сложно объяснить это… внезапное влечение, которое я к ней испытываю. Похоже на то, что я чувствовал в самом начале.
Когда я был еще с Момо. Это была та же дрожь, которую я почувствовал, когда впервые, пусть и не желая того, поцеловал ее. Тогда мне потребовалось несколько минут, чтобы вернуться домой, к Момо. Момо, которой больше нет.
Мой мозг взвешивает все за и против.
Против: я рискую увлечься, рискую благополучием нашей особенной дружбы и рискую испортить магию ее первого раза.
За: я этого хочу, она этого хочет.
Я знаю, что «за» меньше, но для того чтобы вернуться и подняться по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз, мне больше и не нужно. Оказавшись на нашем этаже, я подхожу к нашей двери и звоню в нее. В груди заходится бьющееся сердце, болят ноги, тяжело дышать, едва я думаю о том, что собираюсь сделать. Не совершаю ли я ошибку? Я боюсь об этом пожалеть.
Но когда Лиса открывает дверь, все сомнения отпадают. Ее большие глаза смотрят на меня с удивлением. Я пытаюсь угомонить свое бешеное сердцебиение, чтобы мой голос не сдал меня, и говорю:
– Всего раз, да?
Ответом мне тяжелое молчание. Мы просто гипнотизируем друг друга, обмениваясь пристальными взглядами. Впервые с момента того несчастного танца я сильно ее хочу. И это гложет меня так, что даже становится больно.
– По сути да. Если ты, конечно, не промахнешься, – тихо шутит она. На ее великолепных губах играет грустная полуулыбка.
Я не улыбаюсь. Я подхожу к ней опасно близко. Едва я приближаюсь, ее улыбка исчезает. Я пристально смотрю на нее. Ее нос касается моего. Мое сердце перестает биться.
– Уж поверь, я не промахнусь.
Она смотрит на меня. Я смотрю на нее. Наши грудные клетки поднимаются и опускаются в унисон.
Затем я ее целую.