Ненависть в глубине могилы

Проснулся я от влажного холода, что пропитывал насквозь эту ржавую груду металла, которую мы на ночь выбрали своим убежищем. Тело болело после вчерашнего бега, но голова была ясной. Я медленно приподнялся и сразу заметил — Хана рядом не было. Вирмесс дремал в дальнем углу автобуса, его грудь мерно поднималась и опускалась. Я вышел наружу.

Свалка встретила меня утренней серостью. Воздух стоял тяжёлый, с привкусом мокрой ржавчины и гниющей пластмассы. Где-то вдалеке каркала ворона. Я огляделся, вслушиваясь в каждое движение. Тишина.

И тут я заметил их.

Пятеро. Они стояли на краю свалки, на возвышении из покорёженного железа. Собаки. Разные по виду, но одинаково настороженные. Двое крупных — один светло-палевый с рубцами на морде, другой чёрный с белой грудью, поджарый. Ещё один рыжий, пониже ростом, с отсутствующим ухом. Четвёртая — сука, пёстрая, с глазами, как у волка. И самый маленький — серый, худощавый пёс с цепким взглядом.

Их глаза были прикованы ко мне. Я не зарычал, не стал делать резких движений — просто встал на четырёх лапах, ровно, показывая, что я готов к любому повороту. Из автобуса выбрался Вирмесс. Он тоже сразу насторожился.

Из-за кучи мусора появился Хан. Его шерсть была в грязи, но он шёл уверенно, улавливая запахи.

— «Не делайте глупостей», — громко сказал он, не поворачивая головы к нам. — «Это они. Стая с окраины. Я их знаю».

Стая не двигалась. Их лидер, судя по всему, был тот палевый с шрамами. Он сделал шаг вперёд.

— «Вы не местные», — произнёс он глухо. Голос был сиплым, как будто сломанным временем. — «Что вам нужно на нашей земле?»

Я посмотрел на Хана. Он кивнул мне — молчи, дай я.

— «Мы не ищем войны», — сказал Хан твёрдо. — «Мы лишь ищем место, где можно отдышаться и уйти дальше».

Палевый оскалил зубы, но это не был угрожающий оскал. Скорее, он думал. Другие его сородичи не сводили с нас глаз.

— «Вас трое», — наконец сказал он. — «И вы несёте запах смерти. Я чую кровь на тебе, овчарка.» — Его взгляд упёрся в меня. — «Ты недавно дрался».

Я кивнул.

— «Пришлось».

Пёс подошёл ближе. Теперь я мог рассмотреть его глаза — янтарные, прожжённые жизнью. Он не боялся.

— «Кто вы такие?» — спросил он тихо.

Я вдохнул глубже.

— «Меня зовут Кадар. Это Хан и Вирмесс. Мы сбежали из лагеря смерти. Люди заставляли нас биться друг с другом. Мы хотим уйти отсюда как можно дальше».

Пёс молчал какое-то время. Потом повернул голову к своим.

— «Позже поговорим», — бросил он им коротко. Те сразу разошлись по свалке, но я чувствовал: глаза на нас останутся.

Он снова посмотрел на меня.

— «Меня зовут Крон. Это моя стая. Здесь наши земли. Мы держим их чистыми от тех, кто творит зло. Ты понимаешь меня?»

Я кивнул.

— «Мы не нарушим ваших правил».

Крон смотрел пристально, оценивая. Потом коротко мотнул головой:

— «Хорошо. Ночуйте здесь. Следующим утром поговорим. Я хочу знать, кто вы на самом деле».

И он ушёл. Я выдохнул, только когда его хвост исчез за грудой старых покрышек. Вернулся Вирмесс, подошёл ближе.

— «Ты думаешь, он нам поверил?» — спросил он хрипло.

— «Нет», — ответил я честно. — «Но, по крайней мере, сейчас мы в безопасности».

Хан сел рядом, облизал лапу.

— «Крон умный. Они не нападут без причины. Но нужно держать ухо востро».

День тянулся медленно. Мы не уходили далеко от автобуса. Иногда я чувствовал взгляды. Эти собаки были как тени — появлялись и исчезали бесшумно. Разведчики, охотники, защитники. Не такие, как мы. Не беглецы, а хозяева этой земли.

К вечеру дождь моросил вновь. Мы собрались вместе внутри автобуса. Я взглянул на Вирмесса.

— «Ты что думаешь про них?» — спросил я.

Он задумался.

— «Мне кажется, они не зря живут так далеко от людей. Может, им тоже есть что скрывать.»

— «Или они защищают не только территорию», — добавил Хан. — «Может, кого-то или что-то ещё».

Я задумался. Мысли вертелись вокруг одного — можно ли им доверять? Или это ещё одна ловушка?

Ночь наступила быстро. Я снова не мог уснуть. Прислушивался к каждому звуку, к каждому шороху за тонкими стенками автобуса.

Я знал одно точно: наш бег не закончился. Мы ещё слишком близко к тому аду, из которого выбрались.

И я знал, что скоро снова придётся драться. За свободу. За жизнь.