Глава 12: «Сквозь лес и прошлое».
Мы бежали. Мокрая земля чавкала под лапами, густой лес проглатывал нас, укрывая от всех опасностей, что остались позади. Я чувствовал, как сердце грохочет в груди, и каждый вдох резал лёгкие — но останавливаться было нельзя. Впереди нас вёл Хан. Его чёрная шерсть поблёскивала от дождя, уши были прижаты к голове, а хвост опущен — он знал этот лес. Он знал, куда вести нас.
Позади слышался глухой раскат грома, небо полыхало вспышками молний. Казалось, сама природа хотела смыть с нас ту грязь, тот ужас, из которого мы выбрались. Я на миг оглянулся — ни следа других собак, только мокрые деревья и вязкая слякоть.
— «Нужно быть осторожными», — бросил Хан, даже не сбавляя хода. — «В этом лесу есть стая. Они не такие, как мы. Они защищают людей. Любых. Какими бы они ни были».
— «Защищают людей?» — хрипло переспросил я, перепрыгивая поваленное дерево. — «Почему тогда они сами не живут с ними? Почему не найдут себе дом?»
Хан мотнул головой, тяжело дыша.
— «Не знаю. Глупость, если хочешь моего мнения».
Вирмесс, чуть позади, прокряхтел:
— «Может быть, их когда-то выкинули. Или они потеряли хозяев. Но их вера не сломалась. Они всё равно любят людей. Верят, что те достойны их преданности».
Я сдавленно усмехнулся.
— «На их месте я бы давно уже перестал верить людям. После того, как от тебя отказываются, выкидывают, морят голодом… Люди только убивают нас, "четвероногих друзей"». — Последние слова я почти выплюнул, с явным сарказмом.
Вирмесс замолчал на мгновение. Его глаза сузились, взгляд потемнел.
— «Я знаю, о чём ты. Я сам через это прошёл».
Мы замедлили бег — уже не так остро нужно было гнаться, и Хан позволил себе перейти на быстрый шаг. Вирмесс продолжил, голос его стал глухим и ровным:
— «Когда я был щенком, я жил у семьи. Там был мальчишка, лет девяти. Мы с ним много играли… я думал, это счастье. Но однажды я переборщил. Перекусил ему руку — не сильно, но кровь пошла. Он заплакал, родители увидели… и меня выставили за дверь. Просто так. Я был ещё подростком».
Я кивнул молча — слушал внимательно.
— «Долгое время я бродил по улицам. Искал людей. Хотел, чтобы кто-то забрал меня обратно. Никто не забрал. Никто даже не посмотрел. Потом я попал под машину. Мне повезло — одна женщина вытащила меня, вылечила. Я жил у неё какое-то время. А потом её муж вернулся из командировки. Ему не понравилось моё присутствие — и он выгнал меня».
Вирмесс на мгновение замолчал. Его хвост чуть дрогнул.
— «После этого я окончательно жил на улице. Нашёл старую коробку в переулке. Спал в ней. Ел из помойки. И на тот момент у меня уже был опыт в убийствах… я убивал тех, кто издевался над слабыми. Тех, кто убивал щенков ради удовольствия. Я не жалел таких».
Мы оба переглянулись с Ханом. Я видел уважение в его взгляде. Я чувствовал то же самое.
— «У тебя железная выдержка, Вирмесс», — хрипло сказал я.
Тем временем лес начал редеть. Сквозь голые стволы показался город на горизонте. Серые дома, тусклый свет фонарей, едва различимый сквозь дождь. Но Хан свернул в сторону и вскоре вывел нас на заброшенную свалку.
— «Здесь», — коротко сказал он.
Среди груды ржавого железа, покорёженных шин и разбитых ящиков стоял старый искорёженный автобус. Двери были выбиты, окна давно не существовали. Хан юркнул внутрь, и мы последовали за ним. Внутри пахло старыми тряпками, мокрой ржавчиной и чем-то ещё — тёплым. Надёжным.
— «Это моё место», — сказал Хан, устраиваясь в дальнем углу на куче старых покрывал. — «Здесь можно отдохнуть».
Мы с Вирмессом молча выбрали себе по углу. Я растянулся на боку, чувствуя, как ноют лапы. Дождь всё ещё барабанил по крыше автобуса.
— «Меня не оставляет мысль о том алабае», — выдохнул я, уткнувшись носом в лапы. — «Он убьёт всех. Если найдëт след».
Хан лишь мотнул головой.
— «Это мы решим утром. Сейчас отдыхай. Мы все здесь устали».
Я не стал спорить. Закрыл глаза. Где-то рядом слышалось ровное дыхание друзей. Мы выбрались. Пока что. Мы были живы.
И это было самое главное.