Ненависть в глубине могилы

Проблемы с дворнягой заставили меня задуматься, но ещё больше я осознавал, что время не стоит на месте. Каждый день, каждый час в этом месте — шаг к чему-то большему. Я ощущал, как моя ярость и страсть к свободе нарастали, но я всё ещё не знал, как вырваться отсюда. Знал только одно: в приюте не место для таких, как я.

Вирмесс всё время оставался рядом, но у меня не было сил или желания общаться с ним. Я не хотел, чтобы кто-то жалел меня. Он был опытным, возможно, слишком мудрым, чтобы дать мне ответы. Но его присутствие давало мне чувство безопасности, которое я давно потерял.

В тот день, когда я снова оказался на прогулке, к нам подошёл работник, держа за поводок нового пса. Огромного, мощного, темного мастифа с выражением, как у застрявшего зверя. Его глаза были пустыми, мертвым взглядом. Взгляд этого пса говорил мне всё — он был уже мертв, хотя и жил. Тот, кто его забрал, был не просто плохим человеком. Он был чудовищем, замаскированным под человека.

— «Этот мальчишка уходит завтра», — сказал работник, не скрывая в голосе зловещего тону. — «Он будет для тех, кто ищет сильных собак, чтобы поставить их на бой. Настоящие бои, не для слабых».

Я сразу почувствовал, как темнеет в голове. Бои до смерти. Я знал, что такое смерть. Но такие бойни… они были против всех инстинктов. Против всех, что я когда-либо знал. Мастиф стоял, и его глаза встречались с моими. Пес, как и я, оказался заперт в клетке. Но его клетка была другого рода.

Я скосил глаза и заметил, как Вирмесс заметно напрягся. Он смотрел на нового пса. Но не с интересом, не с жалостью. Он знал, что это значит. Знал, что с этого дня этот пёс будет жить только ради того, чтобы уничтожать.

Я вцепился в решётку. Я не мог больше терпеть.

— «Он заслуживает лучшего», — сказал я тихо.

Вирмесс вздохнул. Его глаза взглянули на меня с сожалением, но он не стал возражать.

— «Ты прав. Он не должен быть в этом месте. Но ты не сможешь помочь ему, Кадар». Его голос был грубым, но спокойным. Он говорил, как тот, кто давно знал, что не все битвы можно выиграть.

Новый пёс был передан в руки работника, и тот повёл его к выходу. Мы смотрели, как он уходит, как он исчезает за дверью приюта. Это было одно из тех моментов, когда я чувствовал, как части моей души разрушаются.

Но я знал одно. Он больше не был со мной. Я больше не мог просто сидеть, наблюдать, как всё это происходит.

–––

Прошло несколько дней, и я снова оказался в своём вольере, и мои мысли снова начали крутиться вокруг побега. Я чувствовал, что мне нужно что-то делать. Но вырваться было не так просто, как казалось в начале. Вирмесс был прав — не все битвы можно выиграть. Но я был готов сражаться. И я знал, что если не смогу выбраться через дверь, я сделаю это через стену.

В этот день к нам снова пришёл работник с тем же мастифом. Пёс был в несколько раз крупнее меня, его тело было накачано и сильное, но его глаза, как и прежде, были пустыми. Он не был живым существом. Он был лишь инструментом. Рабочей машиной.

Работник отвел его в сторону. Я не мог больше смотреть на это, и снова подошёл к решётке.

— «Я не могу этого больше выносить», — сказал я, потрясённый. — «Ты прав, Вирмесс. Всё это… это не просто приют. Это бойня».

— «Ты только что понял это?» — спросил Вирмесс, как бы издеваясь.

Я не ответил. В голове снова звучал голос Честера, как отголоски из прошлого. «Ты мой лучший, Кадар. Ты всегда будешь моим лучшим». Но этого не было больше. И я был готов к тому, что в будущем мне придётся всё это пережить снова.

В этот момент я почувствовал, как меня сжимает злобная рука — работник схватил меня за шею. Он ничего не говорил. Просто держал меня так, чтобы я не мог двигаться.

Но в этот момент раздался знакомый голос — Вирмесс, его глаза сверкали.

— «Эй, ты, убери руки от него», — проговорил он, подходя к нам.

Работник повернулся к нему с презрением и хмыкнул.

— «Что ты будешь делать, шавка?» — насмешливо спросил он, шагая вперёд.

Но Вирмесс был решителен.

Он прыгнул прямо на работника, с огромной силой вцепился в его руку, заставив того отступить. Работник, не ожидавший такого поворота событий, отшатнулся. Вирмесс не был молодым псом, но его сила была внезапной и быстрой.

— «Не трогай его. Если ты ещё раз прикоснешься к нему — я сам разорву тебе глотку», — прорычал Вирмесс, и в его голосе была такая угроза, что работник понял — не стоило проверять его.

Он отступил, ворча, и ушёл.

Я смотрел на Вирмесса. Он повернулся ко мне и сказал:

— «Ты не один. И помни, всегда есть кто-то, кто готов помочь, даже если кажется, что весь мир против тебя».