Глава 18. Озерная цитадель
Тяжелая дубовая дверь захлопнулась за ними с глухим, окончательным стуком, словно печатью на вековой тайне. Внешний мир — мокрый асфальт, холодный ветер с озера, шепот женевской ночи — остался за порогом. Валери замерла, подавленная внезапной переменой.
Просторный холл встретил их не готической мрачностью, а живым дыханием времени. Своды из отполированного веками камня терялись в вышине, переплетаясь с массивными дубовыми балками. Но древность здесь не была музейной — она пульсировала в симбиозе с настоящим. Мягкий электрический свет, встроенный в бронзовые бра XVII века, выхватывал детали: абстрактную скульптуру из полированной стали на постаменте рядом с фламандским гобеленом; кожаные дизайнерские диваны цвета воронова крыла, стоящие на персидском ковре с выцветшими от времени розами. Воздух был прохладен и стерилен, пахнул дорогой кожей, воском для старинной мебели и едва уловимым озоном климат-контроля — запах абсолютного, купленного богатством порядка.
У подножия мраморной лестницы их ждали. Трое мужчин в темной, безупречно скроенной униформе склонили головы в безмолвном, отточенном поклоне. Но взгляд Валери притянул четвертый. Он стоял чуть впереди, и в его неподвижности чувствовалась тихая мощь. Высокий, он был облачен в черный костюм, сидевший на нем как вторая кожа. Лицо — аристократической бледности, с резкими скулами и тонкими, бесстрастными губами. Гладко зачесанные черные волосы открывали высокий лоб. Он совершил легкий, безукоризненный поклон, движение выверенное до миллиметра.
Люсьен: «Добро пожаловать домой, господин Каин.» Голос — с изысканным французским оттенком. Он поднял глаза. Они были темными, как загустевшая кровь, но в них не было раболепия. Лишь вековое понимание иерархии и спокойная уверенность хищника, знающего свое место у трона более могущественного зверя. «Все подготовлено в соответствии с вашими указаниями.»
Валери едва сдержала вздох. Ее человеческие чувства кричали тревогой. Она не знала как, но понимала. Так же, как кожей чувствовала ледяную, сковывающую ауру Каина, она ощутила иное, но столь же чуждое присутствие. Люсьен дышал слишком ровно, слишком тихо. Его движения были не просто плавными — они были бесшумными, лишенными малейшей человеческой суеты. Он притворялся человеком с виртуозностью актера, но под маской сквозила иная суть. Менее всепоглощающая, чем у Каина, но от этого не менее опасная. Холодный, точный инструмент.
Каин ответил Люсьену кивком, его голубые глаза скользнули по слугам, оценивая, запоминая. «Люсьен. Стабильность — редкая добродетель в наше время. Это похвально.» Он слегка повернулся к Валери, и в этом движении была странная смесь демонстрации собственности и... защиты? «Валери, позволь представить Люсьена, моего мажордома. Он — стержень порядка в этом доме. Люсьен, госпожа Валери — мой... гость. Обеспечь ей абсолютный комфорт. Все, что пожелает.»
Люсьен перевел свой темный, бездонный взгляд на Валери. Он скользнул по ее лицу, задержался на высоком воротнике платья, скрывавшем шею — мгновенная, оценочная пауза, тяжелая, как свинец. Затем тонкие губы сложились в безупречную, ледяную улыбку. Его поклон был чуть глубже, чем Каину — не раболепный, но исполненный глубокого уважения к выбору господина и холодного, аналитического интереса к объекту этого выбора.
Люсьен: «Enchanté, госпожа Валери.» Голос был медом, но медом на лезвии ножа. «Ваши апартаменты готовы. Надеюсь, они смогут стать для вас убежищем и оправдают ваши... ожидания.» Ни капли фальши, лишь безупречный ритуал, обращенный к ценности, признанной хозяином. Валери почувствовала, как по спине пробежал ледяной игольчатый холод.
*****
Каин лично проводил Валери наверх. Галереи второго этажа были хроникой в камне и краске: суровые лики испанских грандов в черных бархатных камзолах соседствовали с брызгами абстрактного экспрессионизма; готическая резьба на перилах контрастировала с хромированными перилами современной винтовой лестницы, ведущей выше. Люсьен следовал на почтительном расстоянии, бесшумный как тень, растворяясь в полумраке.
Комната... поразила. Она была неожиданностью, как солнечный луч в склепе.
Просторная, залитая даже в вечерних сумерках мягким светом от огромных, почти панорамных окон, обрамленных струящимися шторами цвета слоновой кости. Стены — теплый кремовый оттенок, создающий ощущение воздуха и простора. Центром была кровать — не готическое ложе, а широкая платформа из светлого дуба с резным, изящным изголовьем в стиле модерн. Легкие балдахины из белого шелка ниспадали к полу, создавая иллюзию облака. Мебель — элегантный минимализм из светлого дерева и матового металла. Ванная, видная через полуоткрытую дверь, сверкала белым каррарским мрамором и никелированными хромированными деталями. На низком столике у окна стояла ваза с живыми белыми орхидеями — единственный намек на хрупкую, дорогую жизнь.
Каин вошел следом, его присутствие сразу заполнило пространство, сделав его меньше. Он медленно обвел взглядом комнату, не как гость, а как владелец, проверяющий, все ли соответствует его безупречным требованиям. Люсьен остался на пороге, превратившись в статую из камня.
Голос Каина, когда он заговорил, утратил ледяную официальность. Он стал низким, бархатистым, почти... нежным. Но в этой нежности сквозила сталь хищника, уверенного, что добыча теперь в самом сердце его логова: «Твои покои, Валери. Здесь тихо и безопасно. Надеюсь, ты найдешь здесь отдых.» Он подошел к окну, отодвинул край легкой шторы. «Окна выходят на озеро. Вид на рассвете... захватывающий.»
Внизу, в чернильной тьме, тускло мерцала бескрайняя гладь Женевского озера, поглощающая лунный свет. Это был вид не на свободу, а на границу нового заточения.
Он повернулся к ней. Его голубые глаза, в полумраке комнаты казавшиеся почти черными, изучали ее. Они впитывали каждую деталь: бледность кожи, синеву теней под глазами, едва заметную дрожь в руках, немую, глубинную усталость, которая была не только физической, но и душевной.
Каин: «Ты выглядишь изможденной, Валери.» В его тоне не было упрека, только констатация факта и... озабоченность владельца за дорогую вещь. «Дорога, стресс... Хрупкость человеческой плоти требует внимания и ухода.» Его взгляд стал пронзительным, гипнотическим. «После ужина придет доктор. Он принесет препараты. Они помогут восстановить силы, поддержат баланс организма. Прими их. Это не просьба. Это необходимость.»
Он сделал шаг ближе. Не угрожающе, но властно. Его движение было плавным, как у пантеры, сокращающей дистанцию с добычей, еще не осознавшей своей участи. «Ужин через час. На западной веранде. Если пожелаешь — спустись. Если предпочтешь покой — ужин принесут сюда. Отдыхай.»
Он задержал на ней взгляд — смесь одержимости, холодной заботы и неоспоримой власти. Затем, без лишних слов, кивнул и вышел, бесшумно скользя мимо Люсьена, который оставался недвижим в дверном проеме еще несколько секунд, его темные глаза, как щупальца, скользнули по лицу Валери, прежде чем он растворился вслед за господином.
*****
Валери осталась одна. Тишина комнаты внезапно стала оглушающей. Белый шелк балдахинов манил к отдыху, но казался и границей невидимой клетки. Роскошь пространства давила. Она подошла к окну, внизу мерцало озеро — огромное, темное, бездонное. Как его глаза. Как ее будущее. Она чувствовала пределы этого «убежища». Они были очерчены не стенами, а его волей.
*****
Каин не пошел в парадные залы. Он свернул в нишу за тяжелым гобеленом, где в стене скрывалась неприметная дверь. За ней — узкая винтовая лестница из черного камня, ведущая вниз. Воздух становился прохладнее, суше, пахнущим вековой пылью, озоном и сталью. Люсьен — его бесшумная тень — следовал в шаге позади.
Они вошли в Центр Контроля. Контраст с верхними этажами был разительным. Матовые черные стены поглощали свет. Десятки экранов, встроенных в панели, мерцали холодным синим свечением: камеры по периметру усадьбы, показывающие каждый уголок сада и подъездных путей; внутренние камеры общественных зон; карты Женевы с мигающими метками; биржевые сводки в режиме реального времени; шифрованные потоки данных. Минималистичные станции управления с сенсорными панелями стояли на черных полированных столах. Серебряный кофейник с парой фарфоровых чашек на отдельном столике – дань человеческим привычкам слуг.
Двое людей-операторов, одетых в темные, функциональные костюмы, сидели перед консолями. Увидев Каина, они встали с военной выправкой.
Легким жестом, не требующим слов, он отпустил людей. Они молча вышли, оставив зал в полном владении двух вампиров. Атмосфера мгновенно сгустилась, наполнившись тишиной, в которой слышалось лишь едва уловимое гудение серверов.
Каин: «Отчет, Люсьен. Источник сигнала по каналу?»
Люсьен подошел к центральной консоли. Его пальцы, длинные и бледные, коснулись сенсорной панели с хирургической точностью. На главном экране возник герб: стилизованная зубчатая башня, пронзенная вертикальным золотым ключом на фоне темно-багрового щита. Символ был исполнен в геральдической строгости, но дышал древней надменностью.
Люсьен: «Князь Женевы, господин.» Голос был ровным, но в нем вибрировала тонкая, почтительная ирония. «Его эмиссар доставил послание шестьдесят три минуты назад. Формально — поздравления с благополучным возвращением в город и предложение аудиенции». Люсьен сделал паузу. «Подтекст... напоминание о суверенитете его владений. И деликатное указание на то, что прибытие в сопровождении... столь необычного и заметного пополнения вашего окружения,» — он чуть выделил слово, взгляд мельком скользнул вверх, туда, где была комната Валери, — «не осталось незамеченным его бдительными глазами и ушами.»
Каин холодно хмыкнул — Он подошел к экрану, изучая герб, как стратег — карту перед битвой. Князь Женевы. Один из старейших Вентру города, глубоко укоренившийся в его политике и финансах, страж хрупкого нейтралитета Женевы. Его «предложение» аудиенции — не гостеприимство, а вызов. Вежливый, но недвусмысленный запрос на инспекцию. А намек на «пополнение» — тонкое, но очень четкое предупреждение: Князь знает о Валери и считает ее фактором, требующим объяснений.
Каин: «Ожидаемо. Старый лис не теряет ни бдительности, ни... любопытства к новым игрокам за своим карточным столом.» Он повернулся к Люсьену, его глаза стали узкими, острыми щелями синего льда. «Ответь. Тон — безупречно почтительный. Поблагодари за радушие и заботу о спокойствии города. Сообщи, что я явлюсь к нему с визитом послезавтра, на закате солнца. В его резиденцию в Старом Городе.»
Люсьен: «Послезавтра?» В темных глазах мажордома мелькнуло мгновенное понимание и холодный азарт. Визит немедленно — признак слабости или спешки. Визит с паузой в два дня — демонстрация. Демонстрация силы, независимости и того, что Каин не считает нужным отчитываться перед кем-либо немедленно. Это даст Князю время для «размышлений» — и для тревоги. «Мудрое решение, господин. Это позволит Князю... должным образом подготовиться к вашему визиту.»
Каин: «Именно. Пусть готовится. А мы...» — взгляд Каина стал подобен отточенному клинку, — «...подготовим для него достойные знаки нашего уважения, Люсьен. Нечто... запоминающееся.»
«Знаки уважения» — не взятка. Это язык их мира. Демонстрация ресурсов, тонкое подтверждение статуса адресата и не менее тонкое напоминание о собственной мощи дарителя. Что-то бесценное, но неосязаемо опасное. Например, оригинал письма Вольтера с язвительными пометками на полях о тогдашнем Принце Женевы. Или шкатулка, вырезанная из цельного черного нефрита, в которой когда-то хранился яд, сгубивший кардинала. Артефакты, которые — ценность для коллекционера-старейшины и одновременно напоминание о том, что Каин владеет знаниями, способными разрушить репутации.
Люсьен сделал безупречный поклон. В его темных глазах вспыхнул холодный, почти ликующий огонь азарта художника, готовящегося создать шедевр интриги. «Совершенно точно, господин. Знаки уважения будут... безупречны в своей изысканности и подтексте. Я приступлю немедленно.»
Игра с Князем началась. И Валери, в своей светлой комнате над темным озером, даже не подозревала, что стала живой, хрупкой пешкой на этой древней, смертельной шахматной доске. Женева встретила их не только каменными стенами особняка, но и невидимой, запутанной паутиной вампирской политики, где каждый шаг мог стать роковым.