Одержимость

Ночь длилась вечность. Медисон несколько раз пыталась дозвониться Майклу, но потом что-то будто щелкнуло в ее голове, и она отключила телефон, убрав его в ящик прикроватной тумбы.

В комнате для гостей, где она находилась, было неуютно. Светло-бежевые стены отражали лунный свет, проникающий сквозь огромные окна и полупрозрачный тюль, что создавало впечатление больничной палаты.

Медисон ощущала тревогу. В голове то и дело возникали искаженное ядовитой ненавистью лицо Майкла и его последние слова, которые являлись наглой ложью. Чувство вины куда-то испарилось, сменившись желанием, чтобы ее наконец оставили в покое. За этот день она очень устала. Ее вымотали неприятные разговоры, страх и вина, поселившаяся в сердце с того самого момента, как Майкл оставил ее одну на кухне и растворился в ночном пространстве.

Не успев оглянуться, Медисон заметила первые лучи восходящего солнца и закрыла глаза, всеми силами пытаясь заглушить непрекращающийся монолог. Она глубоко вдохнула, вспомнив советы миссис Престон и почувствовала желание связаться с ней, но отогнала эти мысли, сосредоточившись на дыхании, и вскоре провалилась в сон.

После нескольких часов глубокого сна без единого сновидения Медисон наконец раскрыла глаза и увидела прямо перед собой чей-то силуэт. Кто-то сидел напротив ее кровати, закинув ногу на ногу. Пелена не давала ей различить лицо человека, однако она уже догадалась, что это был Майкл.

Сердце подскочило до самого горла. Она стремительно приподнялась, стараясь сделать собственные движения более плавными, и потерла глаза.

Напротив кровати располагалось два уютных кресла и журнальный столик. В одном из них сидел Майкл, исподлобья наблюдавший за ней. Лицо его было напряжено, но не выражало злости. Тем не менее Медисон было трудно угадать, что именно происходит сейчас в его голове, и удалось ли ему успокоиться.

— Доброе утро, — произнесла она слегка осипшим голосом.

Майкл ответил не сразу. Он сверлил ее взглядом, затем сменил позу, откинувшись в кресле, и сказал:

— Хорошо спалось?

Медисон зевнула, прикрыв рот рукой, и натянула улыбку.

— Неплохо. На новом месте всегда спится беспокойно.

Он приподнял брови и понимающе кивнул.

— Значит, даже не спросишь, где я был? — продолжил он.

Медисон помрачнела, уставившись на него. Ей так не хотелось снова скандалить. И она знала, что, скорее всего, он проехался по округе, как в тот раз, и, возможно, даже ляжет спать, оставив ей немного времени на отдых.

— Я думаю, и так знаю.

— Ах, знаешь, да? Ты думаешь, что знаешь меня как свои пять пальцев? — воскликнул он.

Медисон глубоко вздохнула и прикрыла глаза.

— Мне стоит волноваться? — спросила она как могла спокойно, пытаясь проявить немного твердости.

Майкл нахмурился и снова загорелся от гнева, сжав руки в кулаки.

— Значит, я не стою твоего волнения? Тебе плевать?

Медисон встала и подошла ближе, вглядываясь в его темные глаза.

— Я очень устала, Майкл. Если ты обратил внимание, пыталась дозвониться. Но я не в силах была сидеть здесь и переживать всю ночь, отключилась под утро, и вот сейчас ты снова пытаешься устроить скандал. Почему нельзя все обсудить спокойно?

Майкл поджал губы, его ноздри раздулись. Он сделал глубокий вдох и ответил:

— Где твой телефон?

Медисон непонимающе смотрела на него, окинув взглядом кровать, где, скорее всего, его и оставила.

Поняв это, Майкл бросился к кровати, откинул одеяло и швырнул подушку о стену. Увидев телефон, он схватил его, касаясь экрана, но тот был выключен. Он сжал его в руке и бросил гневный взгляд на Медисон, которая сжалась и сделала шаг назад.

— Вот, значит, почему я не смог до тебя дозвониться? — подытожил он, сжимая мобильный все сильнее и сильнее, словно пытался стереть его в порошок, — Ты выключила, чтобы я тебя не беспокоил своими звонками? Так, Медисон?!

Майкл навис над ней. Медисон объял страх, который не дал ей вымолвить и слова.

— Молчишь? — спросил Майкл, переходя на крик.

Его губы так и кривились от злости, вены на шее вздулись, а глаза налились кровью. Сейчас он напоминал ей Криса. Того самого Криса, который пытался убить её четыре месяца назад, и от которого Майкл её спас. Никто никогда не видел сходства между братьями, но в этот самый миг они были как никогда похожи.

Медисон во все глаза смотрела на него и следила за движениями. Её охватил тот же страх, глубокий и всеобъемлющий, как и тогда в особняке Ньюмандов. Она затряслась, тело перестало слушаться, глаза наполнились слезами.

— Майкл, — прошептала она.

— Что, Майкл? «Майкл, ты все не так понял»? — подхватил он.

— Прошу тебя, хватит...

— Так не пойдет, Медисон! Ты все делаешь не так! Тебя словно подменили! Что творится в твоей чертовой голове? — гневно проговорил он, подходя все ближе.

Девушка молчала, продолжая во все глаза смотреть на него. Майкла все больше и больше бесило это лицо, широко раскрытые глаза и дрожащие губы. Он видел лишь непонимание и неприязнь — так он расценивал страх.

— Тебе нечего сказать, тупая сучка?! — прошипел он.

Медисон не верила своим ушам и готова была не поверить глазам. Однако эти слова привели ее в чувство. По телу прошла обжигающая волна, и она отступила дальше. Руки невольно сжались в кулаки, мышцы напряглись.

— Не смей так со мной обращаться, Майкл! Я не твоя собственность, не игрушка и не собираюсь это терпеть! — проговорила она.

Не успела Медисон и опомниться, как оказалась вжатой в стену. Майкл с молниеносной скоростью очутился возле нее и толкнул девушку к стене, схватил ее за горло. Она вцепилась в его руки, пытаясь освободиться, и беспомощно дрыгала ногами.

— Ты... — дрожа от гнева, сказал он, — Я убью тебя! Порежу на куски!

Майкл еще сильнее сдавил горло, так, что у Медисон потемнело в глазах.

Заметив, что она отключается, он ослабил хватку и, тут же закрыв ее рот рукой, поволок уже не сопротивляющуюся Медисон к кровати.

Сознание, пусть и ненадолго, покинуло её. Комната расплылась, все вокруг превратилось в размытые пятна. Лишь полные злобы и ярости глаза, те, от которых совсем недавно она не могла оторваться и видела в них страсть и нежность, горели перед ней.

Майкл крепко сжимал обмякшее тело. Он продолжал что-то гневно высказывать, но Медисон не слышала его. В висках неистово бился пульс, отдаваясь гулким эхом в ушах. Страх сковал ее тело. Майкл даже не чувствовал безуспешные попытки вырваться.

Повалив еле живую девушку на кровать, он силой стянул с нее пижаму, разодрав шелковую сорочку. Ему без особых усилий удавалось сдерживать слабое сопротивление. Всем своим весом он придавил её тело, одной рукой сдерживая тщетные попытки высвободить руки. Раздвинув ноги свободной рукой, он втиснулся между ними, упираясь твердым членом в пах.

Разделавшись с собственными брюками и нижним бельем, Майкл властно и грубо вошел в нее, не обращая внимание на сопротивление и полное отсутствие влаги. Медисон вскрикнула от боли и тут же снова ощутила его ладонь на своих губах. Она не хотела и ненавидела его в этот миг. Её тело противилось, живот напрягся, а ноги дрожали. Но его было ничем не остановить. Майкл двигался резко, входя глубоко и причиняя боль. Он сжимал бедра до синяков, совершая быстрые и глубокие толчки калечил девушку, не жалея хрупкое тело.

Ужас и страх за собственное здоровье и жизнь в какой-то момент сменились на четкое и угнетающее чувство стыда и унижения. Медисон была абсолютно беззащитна и ощущала это так остро, как никогда еще в своей жизни. Из глаз покатились слезы. Сил на сопротивление больше не осталось, мышцы расслабились и стало не так больно. Спустя, кажется, целую вечность она думала лишь о том, когда весь этот ужас прекратится. Когда зверь, нежданно вселившийся в тело её любимого мужчины, насытится ею?

Майкл все жестче и безжалостней вбивался в нее. Пальцы, что сжимали рот, не давая отчаянному крику прорваться, протиснулись внутрь. Средний и указательный палец оказались во рту, желая ощутить, как вокруг смыкается нежная плоть, но наткнулись на зубы, что тут же сомкнулись, пытаясь содрать с них кожу.

Медисон инстинктивно прокусила наглые пальцы с горьковатым привкусом мужского одеколона. Майкл резко вытянул их и на мгновение застыл. Он с гневом осмотрел свои незначительные раны и замахнулся. Рука точно бы ударилась о щеку Медисон, если бы он вовремя не опомнился.

— Значит, ты так со мной, сука? — гневно произнес он.

Медисон пожалела о содеянном, представляя, что может сделать этот изверг в наказание, и он вдруг опустился к груди, вонзился зубами в нежную плоть, словно людоед... и сомкнул челюсть со всей силой, не забывая при этом прикрывать рот Медисон свободной рукой. Боль с новой силой пронзила истерзанное тело. Влажные от слез щеки горели от усилившихся потоков, а внутри вспыхнуло чувство отчаянной безысходности.

Вкус крови успокоил Майкла. Он разжал челюсть и взглянул на лицо, искаженное болью, впитал страх и наконец насытился. Напряжение в его теле ослабло, накрыв с ног до головы приливом возбуждения.

Медисон морщилась от боли и жалости к себе, осознавая, что ничего не может сделать. Не имеет сил защитить себя и сбежать. Каждая попытка вырваться обдавала все тело новой волной боли. Майкл вошел во вкус и не собирался останавливаться. Ему казалось, что Медисон наконец успокоилась и даже ощутил, как узкое влагалище увлажнилось. Не обращая внимание на всхлипывания и слезы, а также на то, что его рука все еще подавляет крик, он прильнул к уху Медисон и прошептал:

— Я люблю тебя. Люблю, не смотря на то, какая ты... Ты не понимаешь, что делаешь со мной.

Когда-то Медисон ждала этих слов, но сейчас они были для нее ничем иным, как издевательством. Майкл не ждал никакого ответа. Ему было все равно, что чувствует Медисон.

Он резко перевернул несопротивляющееся тело, ненадолго покинув его, и снова втиснулся в горящее от боли и ран влагалище, не обращая внимание на кровь. Сделав еще несколько толчков, его член напрягся, и Медисон с облегчением подумала, что скоро все это закончится, и он оставит ее в покое, но мучение длилось еще десятки минут. Только позже он расслабился, наполнил лоно спермой и отпустил девушку.

Затем он поднялся. Даже не посмотрев в ее сторону, собрал с пола свою одежду и направился в душевую.

Медисон, распластанная на кровати, тяжело дышала и всхлипывала, уставившись в потолок. Воображение рисовало страшные картины. Ей казалось, что от нее совсем ничего не осталось. Майкл просто уничтожил, истерзал и унизил её. Медисон утягивало в бездонную яму страха и отчаяния — сознание сузилось до её липких, ледяных стен. Время остановилось.

Ей хотелось закричать, но страх, подобно тяжелым цепям, сковал тело. Он проник в мышцы и кости, осел в сердце и уже никогда не покинет её. Каждый вздох давался с усилием.

Лицо Майкла, теперь уже не выражающее злость, однако никакой более эмоции тоже, внезапно возникло перед взором, заставив ее вздрогнуть.

— Вставай, — произнес он, — Тебе надо в душ. Ты ужасно выглядишь, Медисон.

Медисон с ужасом смотрела на него, не понимая смысла слов. А когда он потянулся к ней, пытаясь помочь подняться, вскрикнула.

— Не стоит! — сказал он, продолжая хватать ее за плечи и тянуть.

Она не понимала, что происходит, и куда он тащит ее. Голова гудела, сердце билось так сильно и так хаотично, что тяжело было дышать.

Майкл впихнул ее в белоснежную ванну, наполненную холодной водой и захлопнул дверь. Тело тут же сковал холод, сознание немного прояснилось — на это он и рассчитывал.

Медисон и представить было страшно, что творится там, где все горит и ноет от нестерпимой боли. Ей хотелось скорее смыть с себя его запахи и выделения, собственную кровь. Но он не дал ей сделать даже этого, оставив на кровати. А сейчас бросил здесь, как использованную вещь, зализывать раны.

Она со страхом опустила голову вниз. Увидев зияющую рану от укуса на своей бледной груди, снова всхлипнула. Медисон было жаль себя. Только она одна могла сейчас пожалеть себя.

Девушка включила теплую воду и вытащила пробку. Окрашенная кровью вода пугала ее. Руки дрожали. Медисон не представляла, как поднимется, но сидеть в ледяной воде больше не могла. Ухватившись обеими руками за бортики ванны, девушка с неимоверным усилием поднялась.

Вода уходила в сток, и Медисон, согревшись под теплым душем, уже не дрожала.