Одержимость

Из электронного дневника Майкла Киллиана

По приезде в родное поместье я никак не мог ожидать, что увижу подобную картину. Будто снова оказался в своих тринадцати годах. Мама лежала в постели, прикрыв веки, и тяжело дышала. Она была одета совсем не для сна. На ней была белая блуза с расстегнутым воротом и пятнами на груди и юбка-карандаш оттенка спелой вишни. Мамины каштановые волосы, которые всегда были убраны в аккуратную прическу, разбросались по подушке и прилипли к потному лбу. Макияж размазался. На правом ухе отсутствовала серьга. Она выглядела болезненно бледной и не была похожа сама на себя.

В комнате пахло алкоголем. По правую руку на прикроватном столике я сразу заметил хрустальный графин, на дне которого виднелись остатки виски. На полу валялся разбитый стакан и телефон. Я замер на несколько секунд. Душа ушла в пятки. Она была бледной и тихо стонала, приложив ладонь к левой груди, там, где находится сердце.

— Мама! — сорвалось с губ, и я кинулся к ней. Взял за свободную руку, прощупывая пульс.

— Майкл, — еле слышно произнесла она, пытаясь раскрыть глаза.

— Что ты приняла? — спросил я, ища глазами баночку с таблетками, но не обнаружил ничего подобного. Она могла спрятать ее обратно в ящик.

Она пыталась покончить с собой с помощью виски и валиума несколько раз. И это только те случаи, о которых я знал. О причинах могу сказать лишь то, что моя мать - человек с очень тонкой душевной организацией. Порой этот мир кажется ей слишком жестоким. Она чувствительна к проблемам других, к несправедливости, ко лжи. Жаль, она не знает, что я делаю все, что в моих силах, чтобы избавить этот мир от мерзости. Мама является для меня самым дорогим в этом мире человеком. Я не знаю, что со мной будет, если её не станет.

— Это просто виски, сынок. Я была в торговом центре, потом зашла пообедать в ресторан и выпила немного виски с содовой. Он был таким выдержанным, таким вкусным, что я взяла одну бутылочку с собой и...сама не заметила, как опустошила её за просмотром сериала. Я выпила лишнего, — прошептала она. — Где Таллула? Я хочу кофе.

Мама всегда любила стильно одеваться, даже когда чувствовала себя неважно. Наверное, для нее очередной шоппинг был своего рода терапией. Всякий раз, когда они с отцом ссорились, мама устраивала себе день шоппинга или поездки в другие страны. Иногда брала меня с собой.

Таллула — наша домработница, которую я бы уже давным-давно погнал в шею, но родители к ней привязались, и в упор не видят её лицемерия. Её никогда нет рядом, когда она нужна. И в этот раз эта старая потаскуха взяла выходной.

— Её здесь нет, — пробормотал я, отведя взгляд в сторону.

— Ах, ну да... Я же отпустила её, — вдохнула мама.

— Мне кажется, мам, что тебе нужна скорая, ты очень бледная, и пульс слабый.

— Да. Ощущение, будто силы совсем покинули меня, давление понизилось, — она попыталась сжать мою руку. — Очень хочу глоток кофе. Пожалуйста, Майкл, сделай мне чашечку, — сказала она, посмотрев на меня затуманенным взглядом.

— Хорошо, — ответил я.

Я пытался сохранять спокойствие, но внутри меня все дрожало от страха за её жизнь. Она сама не понимала, до какого ужасного состояния себя довела. Хотелось бы мне знать, из-за чего все это, и я попытаюсь выяснить, но позже.

Я спустился бегом по лестнице и даже забыл, что оставил внизу Медисон. Сейчас мне было совсем не до нее. Я попросил сварить кофе, с которым эта сучка возилась слишком долго, будто издевалась надо мной.

Пока она хлопотала на кухне, я вызвал скорую, позвонил отцу и Таллуле. Его реакция мне не понравилась. Будто я рассказал о какой-то маловажной проблеме, типа того, что поцарапал машину или ворота заело. Он вдохнул и коротко ответил, что будет через пятнадцать минут.

Отец всегда был холодным, я бы даже сказал, черствым по отношению к матери. Он часто отсутствовал. Мы жили с ней, можно сказать, без него. Я предполагаю, что именно это сказалось на маме. Она очень страдала одна в этом огромном доме. Я был ребенком, который не смог бы понять её. Подруг у нее никогда не было, родственники по материнской линии жили очень далеко, в Нью-Йорке. С тетей Вивиан и ее мужем она общаться не желала, но к Крису всегда относилась с теплом. Иногда мне казалось, что мои родители что-то скрывают. Может быть, у отца кто-то есть? Люди вроде него часто грешат связями на стороне. Мама бы этого не вынесла. И только за боль, которую он причинял ей, я готов ему мстить.

Порой я ненавидел его. И в тот вечер снова возненавидел. Мало того, что он не говорил мне о возможных причинах маминого срыва, так он еще отказывался принимать это всерьез. Будто это какой-то пустяк, и она просто взяла и напилась ни с того ни с сего. Моя мать не алкоголичка! Я не верю в это. У нее проблемы, она страдает. И все это из-за него!

Я чуть было не ударил его, пока мы стояли возле палаты и ждали заключение врача. Я пытался выяснить, что послужило триггером, а он лишь отмахивался, говоря, что у мамы проблемы с алкоголем. Мой отец — уважаемый в городе, да и целом штате человек. Он дал мне все, что у меня сейчас есть и считает меня своим приемником. Мы с ним были похожи внешне и чем-то внутренне. Он передал мне известную фамилию, передаст бизнес и состояние. Однако мы никогда не были с ним по-настоящему близки.

Было время, когда я боготворил его. Я смотрел на него, как на Бога и внимал каждому слову. Я исполнял все, что отец от меня требовал. Стал стажером в его компании, будучи студентом первого курса. Я чувствовал свою вину перед ним и перед мамой. Дело в том, что я должен был учиться в Гарварде, но предпочел остаться в Пайнвуде и поступил в местный колледж. А как бы я мог совладать со своей природой, находясь в незнакомом и таком многолюдном месте? Меня страшило то, что могло там случиться. Учитывая историю Теда Банди, который стремился выбиться в люди и старался засунуть свою собственную природу куда поглубже, проводя как можно больше времени в так ненавистном ему социуме, я намотал на ус — от себя не убежишь. Одна оплошность, один неверный шаг и меня бы растерзала армия разъярённых тупоголовых ослов, обвиняя в убийстве. Кроме того, я не мог бросить Криса.

Отец был очень разочарован. Я и сам не был рад подобной отметке в своей биографии. Однако мне нужно было быть рядом с братом, нужно было работать над собой и помогать ему. Мы с отцом договорились, что после этого колледжа я должен буду продолжить учебу в университете. Это будет обязательно один из университетов Лиги Плюща. К тому времени я собирался взять себя в руки, научиться еще жестче контролировать свой основной инстинкт. А теперь мои нервы расшатаны. Я потерял Криса, потерял контроль.

Вернемся к рассказу об этом ужасном дне. Когда мы с отцом вернулись, и Талулла сообщила об отъезде Медисон, я просто опешил. Я был разгневан, а отец лишь пожал плечами и сказал: «Наверное, девушка просто не хочет мешать. Тактично с её стороны». Он не видел в этом поступке ничего плохого!

Отец вместе с Медисон вывели меня из себя. Он все время подливал масло в огонь, задавая неуместные вопросы, поправляя меня за ужином. Я чувствовал, что ему было важно показать свой авторитет. Он хотел, чтобы Медисон знала — он тут главный, а я всего лишь его сын. Щенок, как он мне часто говорил. Как же меня это бесит! Я жду не дождусь, когда наконец отделюсь от него. Не могу больше исполнять его волю. Я устал.

Я не хочу работать на него. Когда его не станет, продам компанию по частям. У меня есть свои планы и свои деньги. Я вовремя снял все со своего трастового фонда и вложил куда нужно, но не посчитал необходимым оповестить его об этом. Удивлен, что он до сих пор об этом не знает. Или делает вид, что не знает. Думает, я ввязался в какую-то авантюру и вскоре прибегу к нему просить денег. Нет, мои вложения уже принесли мне целый капитал. Я могу жить на широкую ногу, оплатить себе учебу в Гарварде, могу купить автомобиль получше, да все что угодно. Мне потребуется еще несколько лет, чтобы я смог переплюнуть его состояние. Кроме меня и Криса, об этом никто не догадывался, Медисон тоже не следует знать. Не хочу проснуться как-нибудь и осознать, что она со мной исключительно ради денег.

Отец смаковал ужин и распивал вино, произнося тосты, в то время как его жена, мать его ребенка, мучилась в больнице. Эту грань его личности я никогда не понимал. Он был все время спокоен. Ничто не могло вывести его из себя. Исключением являлись лишь проблемы, связанные с бизнесом. И какого черта его волнуют мои отношения с Медисон? Я веду себя так, как считаю нужным. В этом доме я только ради мамы. Как бы я ни уважал своего отца, ужиться с ним под одной крышей теперь для меня не представляется возможным.

Черт! Я ненавижу Медисон! Она выводит меня из себя. Я загнал себя в ловушку, вступив в эти отношения. Может быть, мне пора отвлечься? Я сижу здесь, в каком-то клоповнике у дороги, а она там, в моем доме. Спит себе спокойно и не волнуется. Ей невдомек, насколько глубоко она меня ранила, выказывая пренебрежение к матери. Как она могла попытаться сбежать? Что, черт возьми, с ней происходит? Неужели так будет происходить каждый раз? Она вновь и вновь будет меня разочаровывать и играть со мной? То она послушна, игрива, и я ощущаю её страсть и готовность на все, то она становится холодной, отстраненной и предает меня. Медисон, кажется, не поняла, с кем связалась. Я не позволю ей играть со мной. Хоть я и не могу просто так взять и расстаться с ней, но я проучу её.

Я никогда ни к кому не привязывался. Будь на ее месте другая, я бы давно выгнал ее. Мне было бы плевать, куда она пойдет. А сложись все по моему излюбленному сценарию, убил бы. Медисон плотно засела во мне. Она въелась, словно кислота, разъела душу, и теперь она рвется на части. Вся моя жизнь перевернулась с её появлением. Я ненавижу себя за то, что позволяю подобное отношение. А все потому, что я ослабел с ней. Я поверил в нас. Позволил себе влюбиться. Стал зависим от нее. Сейчас мне хочется только одного — владеть ею.

Я все это так не оставлю. Она будет делать то, что скажу! А если нет, буду наказывать, пока она не научится вести себя. И никогда не отпущу, даже если она этого захочет. Никогда. Никто не сможет разделить нас.

Наверное, я дождусь, когда мама вернется из клиники. Побуду с ней, познакомлю с Медисон. Я очень хочу познакомить их, потому как моя мать очень мудрая женщина. Она зрит в корень и сразу видит людей насквозь. Конечно, я уже изучил проблемы моей девушки, но сейчас мне понадобится взгляд со стороны. Я должен подобрать для Медисон особую модель поведения, научить ее, как быть со мной. Она оказалась вовсе не идеальна, но все же лучше, чем все, с кем я когда-либо был. И это патологическое влечение. Не знаю, откуда оно взялось и как долго продлится. Мучительное, сладостное. Оно убивает меня.

Дьявол! Я в ловушке... я в ловушке.

Сейчас я жалею, что снял номер. Мне нужно было проехаться, подцепить кого-нибудь. Я голоден. Мне нужно выпустить пар.

(спустя несколько часов)

Я метался по номеру, пытаясь найти способ высвободить гнев. Но здесь не могу светиться. Я оставил свои личные данные и телефон на ресепшене. Меня легко могут вычислить. Я раздумывал над тем, чтобы хотя бы с кем-то провести вечер. Иногда я сравниваю убийство и секс и осознаю, что во время того и другого испытываю оргазм. Если бы я убивал каждый день, мне бы не нужно было так много секса. Но постояльцев, подходящих моему вкусу, здесь нет. Ни одной хоть бы малость симпатичной девчонки. Если мне сегодня не светит убийство, я хочу хотя бы немного разрядиться. Моя голова готова взорваться от гнева, мыслей, желаний. Я знаю, что хочу Медисон, но не могу позволить себе развлекаться с ней в нашем доме, когда мать находится в ужасном состоянии и борется за свою жизнь на больничной койке. Нет. Я просто не могу этого себе позволить.

Пусть Медисон побудет одна, осознает, как ей без меня плохо. Я уже пропустил несколько звонков от нее. Хочу сделать ей больно. Конечно, я бы никогда не признался в измене, зная поганую женскую натуру. Наверняка, узнав об этом, она вздумает отплатить той же монетой. Однако с другой стороны, я мог бы обставить все так, чтобы она догадалась, но не имела доказательств, которые могла бы мне предъявить.

Кажется, мне стало легче. Идея с дневником, наверное, действительно хороша. Я стал записывать свои мысли пару лет назад, когда впервые увидел Медисон и не мог разделить свои впечатления с Крисом или, тем более, с кем-то еще. Единственный минус всего этого предприятия — разоблачение. Если когда-нибудь я буду неосторожен, и кому-то придет в голову рыться в моем телефоне, вся моя жизнь, мое нутро будет вывернуто наизнанку.

Надо подумать над тем, как зашифровать данные.