Глава 12. Конец Лозы. Начало глубже
Под ногами Насти трещала плитка старой тюрьмы. Здесь, в подземельях, каменные своды всё ещё хранили запах крови, крика и безысходности. Тьма была густой, живой. Она шептала. Угрожала. Уговаривала.
Настя шагала вперёд — медленно, вынося каждое движение сквозь жгучую боль. После путешествия в Рай она чувствовала себя пустой оболочкой. Смерть больше не шептала, силы ушли. Она снова была просто человеком. Но не сломанным.
"Ты сильнее без неё", — прошептал где-то в памяти голос Кирилла.
И тогда она увидела корень.
Он торчал из пола камеры, куда когда-то бросали обречённых. Вился, как огромный сосуд, заполненный чёрной кровью. На его поверхности — лица. Те, кого Лоза поглотила. Те, кто знал страх.
Настя подошла вплотную. Она уже не чувствовала страха — он выгорел. Осталось только ярость.
— Ты больше не будешь расти, — сказала она, доставая цепочку Кирилла.
Тепло медальона передалось в её руку. Последнее напоминание о том, ради чего всё это было.
Лоза завизжала.
Её голос был как тысячи сломанных скрипок. Но Настя не дрогнула. Она вонзила цепочку — острую, искривлённую — прямо в пульсирующую сердцевину.
И в этот момент весь подвал взорвался светом.
Лики на поверхности корня начали исчезать, высвобождаясь. Лоза гнила на глазах, шипя, разлетаясь на пепел. Подземелья задрожали. Всё рушилось.
Настя бежала наверх, когда своды начали сыпаться.
Тюрьма обрушилась.
"Чёрная Лоза умерла."
Но на руинах, под дождём, стоял он.
Высокий, в чёрном плаще до пят. Лицо — как мрамор, белое и без эмоций. Глаза — выжженные, без зрачков. За его спиной не было теней — только пустота.
Он наблюдал.
Настя ощутила холод.
— Кто ты? — спросила она, держась за край рухнувшей стены.
— Меня зовут Иоанн Безликающий, — его голос не был голосом. Это было знание, врезающееся в сознание. — Я — хранитель баланса. И ты его нарушила.
— Я спасла людей.
— Нет. Ты нарушила ход естественной смерти. Ты вознеслась. Взяла силу, что не предназначалась живым. А теперь ты убила то, что питалось грехами. Ты сделала мир чище — но менее устойчивым.
Настя тяжело дышала.
— Ты хочешь вернуть Лозу?
— Нет, — спокойно сказал Иоанн. — Я хочу, чтобы ты искупила своё вмешательство. Миры трещат. Ты вызвала это. И теперь ты либо восстановишь баланс... либо я сделаю это через разрушение.
— Почему ты не уничтожил Лозу сам?
— Потому что я не Бог. Я — весы. Я наблюдаю. Я вмешиваюсь только тогда, когда чаша склоняется слишком сильно.
Он подошёл ближе. От него не веяло злом — только полной пустотой. Как от вселенной без звёзд.
— И теперь весы сломаны. И ты — осколок, который мешает равновесию.
— Что ты сделаешь?
Иоанн наклонился.
— Пока — ничего. Я наблюдаю. Но знай: каждая твоя победа отныне — искажение. Каждая жизнь, которую ты спасёшь, приближает конец чего-то большего.
Он исчез.
Осталась только ночь. И пепел Лозы.
Настя стояла одна.
Победа? Да. Но победа — с открытым концом.
И где-то далеко, в небе, дрогнула трещина. Как будто кто-то только что вынул гвоздь из самой ткани мира.
⸻
Настя долго стояла, глядя в то место, где исчез Иоанн. Воздух там оставался разорванным, будто ткань реальности чуть не зашилась обратно. Сердце билось глухо, тяжело. Победа оказалась не избавлением — лишь дверью в новый ад.
Телефон завибрировал. Экран мигнул — сообщение от Ксюши:
"Ты в порядке? Говорят, старая тюрьма обрушилась. Это ты?.."
Настя не ответила сразу. Она смотрела, как пепел Чёрной Лозы оседает на землю, как исчезают её следы. А затем — написала коротко:
"Да. Всё кончено."
Но глубоко внутри она знала: ничего не кончено.
⸻
Позже, в ту же ночь, она вернулась домой. Улицы были безлюдны, тишина гулкая. В её квартире всё стояло на своих местах, но что-то изменилось.
Настя почувствовала, как Смерть молчит. Даже она.
Она села у окна и закрыла глаза. Всё тело отзывалось болью. Но в голове крутились слова Иоанна:
«Ты сделала мир чище — но менее устойчивым.»
Что, если он прав? Что, если всё, что она делает, — разрушение, замаскированное под спасение?
В этот момент в комнате мигнул свет.
И голос раздался не изнутри её сознания, как обычно, а из тени прямо за ней.
— Ты меня слышишь? — Это была Смерть. Не яростная, не угрожающая. Глубоко уставшая. — Я знаю, кто он.
Настя обернулась. Фигура стояла у стены — та же, в капюшоне, с серпами, но словно потерявшая часть прежнего величия.
— Кто он? — тихо спросила Настя.
— Он был до меня. Когда не было загробного мира. Когда души просто исчезали, не оставляя следа. Он — то, что было раньше, чем страх. И теперь он возвращается.
Смерть подошла ближе, и Настя впервые увидела в её глазах страх. Не за себя.
А за весь порядок.
— Он не лжёт. Ты сломала весы. Иоанн Безликающий теперь проснулся. Он ищет момент для удара.
— Что мне делать?
— Жить. Но помнить: он не будет атаковать напрямую. Он будет ломать тебя изнутри. Через сомнения. Через боль. Через тех, кого ты любишь.
Настя опустила голову.
— Кирилла?
Смерть не ответила. Только исчезла в воздухе, как пепел.
⸻
В ту же ночь, в другом месте...
...где нет времени и нет земли, Иоанн стоял посреди абсолютной тьмы. Перед ним горели семь свечей — каждая из которых символизировала живущего носителя искажения. Настя — была одна из них.
Он задул одну.
Свеча Ксюши.
И в тот же миг, у Ксюши в комнате, зеркало треснуло, и где-то далеко за стеной — раздался первый шёпот.
«Ты задышишь дымом — и не проснёшься.»
⸻
Конец главы 12.