Научиться Жить
### Владивосток, 1926 год. Тени контроля, разрушенного мира и леденящего ужаса
Бетонное убежище, пропитанное ледяной сыростью и гниющим смрадом смерти, стало мрачной ареной с 26 по 31 июля 1926 года. Гуаньси, брошенная после ухода Джиу, цеплялась за остатки его памяти, следуя его расписанию, пока Каин, её новый опекун, не начал разрушать её хрупкий мир. Его действия окунали её в пучину ужаса, превращая каждый мирный момент в кошмар. За неделю он сломал её расписание, вынуждая подчиняться, пока её сопротивление не взорвалось кровавым актом. Атмосфера густела, как чёрный туман, а тени на стенах шевелились, предвещая гибель.
---
#### День 1 (26 июля): Приказы в крови и разрушенный ритм
Утро окутало комнату мраком, холод пробирался под кожу, как когти призраков. Гуаньси проснулась, её сердце сжалось от тоски по Джиу. Она вспомнила, как он каждый день шёл в кафетерий, брал еду, а затем умывался у реки, любуясь лесом. Она решила повторить — взяла поднос с серым хлебом и супом, села, медленно ела, чувствуя слабое тепло его привычек. Но Каин ворвался, швырнул ржавую винтовку и зарычал:
— Убей кота в углу, или пожалеешь!
Её пальцы задрожали, она вспомнила, как Джиу гладил котов, его улыбку, полную тепла. Котёнок смотрел на неё с мольбой, и колебание разорвало душу — убить или вытерпеть? Каин схватил её за волосы, дернув так, что кожа запылала, и ударил по щеке. Выстрел разорвал тишину, кот разлетелся кровавым месивом, его писк эхом отозвался в голове. Тошнота подступила, она выронила винтовку, а её мирный ритм рухнул под гнётом его смеха.
---
#### День 2 (27 июля): Река и насильственное вмешательство
Утром она пошла к реке, умыла лицо, вспоминая, как Джиу учил её смывать грязь. Вода была холодной, успокаивающей, и на миг она почувствовала его присутствие. Но Каин появился, схватил её за плечо и потащил назад.
— Хватит прохлаждаться! Идёшь со мной! — рявкнул он, его вонь ударила в нос.
Её тоска усилилась, она хотела сопротивляться, но страх сковал. Он заставил её таскать ящики, её руки кровоточили, а воспоминания о реке растворились в боли.
---
#### День 3 (28 июля): Испытание на прочность
Подвал встретил её ледяным дыханием, где тьма сгущалась. Она вспомнила, как Джиу любил лес, и мечтала пойти туда, но Каин толкнул её к клетке с пленником, сунул прут и заорал:
— Сломай ему руку, или я сломаю тебе обе!
Пленник умолял, Каин пнул его, звук удара эхом отразился. Её сердце колотилось, тоска душила — Джиу защищал, а не калечил. Колебание пронзило: подчиниться или нет? Она ударила, хруст кости смешался с криком, слёзы жгли глаза. Её график леса был прерван, и она осталась с чувством утраты.
---
#### День 5 (30 июля): Грубое вторжение
Вечер окутал комнату зловещей тишиной. Гуаньси попыталась вернуться к кафетерию, взять еду, как делал Джиу, но Каин вломился, схватил за подбородок и рванул ткань.
— Развлечемся, кукла! — прорычал он.
Её тело содрогнулось от ужаса, тоска по Джиу захлестнула — его защита исчезла. Колебание пронзило: бежать или терпеть? Она отшатнулась, но он сжал сильнее. Дверь распахнулась — солдаты отвлекли его криками о патруле. Он ушёл, бросив:
— Это не конец! — Её мирный ритуал был разрушен.
---
#### День 7 (31 июля): Пробуждение ярости
Утро 31 июля было тяжёлым, как предсмертный хрип. Гуаньси попыталась пойти к лесу, вспоминая шалаш с Джиу, но Каин ворвался, толкнул её на пол, сжал шею.
— Сегодня ты моя! — зарычал он, рвя ткань.
Её лёгкие горели, тело дрожало от страха, тоска по Джиу стала невыносимой. Его слова вспыхнули: *«Я хочу, чтобы ты была свободна, неважно, буду ли я жив или нет. Не будь куклой»*. Ярость взорвалась, руки трансформировались, она переломала ему руки и ноги с хрустом, его крик разорвал воздух. Кровь залила пол.
Охранники ворвались, винтовки загремели, пули свистели. Гуаньси подхватила тело Каина как щит, пули вонзились в него. Она бросилась к окну на третьем этаже, выпрыгнула — падение было резким, кости хрустнули, боль пронзила ноги и рёбра. Она рухнула в лес, переломы жгли, но адреналин гнал её вперёд.
Тьма обняла, ветви хлестали, а мысли кричали: *«Я хочу к тебе. Где ты, Джиу?»*
### Владивосток, 1926 год. Тени пробуждения и неведомой надежды
Лес, окутанный чёрной пеленой ночи, стал свидетелем её бегства. Гуаньси, ползя по земле сломанными костями, дышала тихо, каждый вдох был мучительным, как шёпот умирающего. Её разум тонул в воспоминаниях, и слова Джиу всплыли, как холодный ветер: *«Этот мир жесток»*. Теперь она начинала понимать — боль, одиночество, кровь — всё это было частью его урока. Паника захлестнула её: *«Где я? Где Джиу? Что мне делать?»* Её взгляд упал на изломанные конечности, кожа кровоточила, кости хрустели при каждом движении. Она ползла к лугу, травы цеплялись за бинты, пока силы не покинули её. Сознание угасло на мягкой земле, и последняя мысль дрожала в голове: *«Я найду тебя, Джиу»*.
Утро пробилось сквозь щели деревянной комнаты, где она очнулась. Стены из грубых досок окружали её, а она лежала на кровати, руки и ноги обмотаны бинтами, пропитанными кровью и потом. Боль пульсировала, но регенерация уже шевелила мышцы. Она медленно повернула голову, и её взгляд встретился с глазами подростка, стоящего у двери. Его лицо было полно любопытства, пока он закричал:
— Папа, она очнулась!
В комнату вошёл мужчина в шляпе торговца, его шаги гулко отдавались на деревянном полу. Он сразу начал расспрашивать:
— Что с тобой случилось, девочка?
Гуаньси замерла, её сердце сжалось от удивления. Она вспомнила слова Джиу: *«Никому не говори, откуда ты и кто ты»*. Её губы остались сомкнуты, глаза опустились. Мужчина почесал затылок, вздохнув:
— Вот это тебе досталось, раз даже память ушла. Я нашёл тебя на дороге, когда ехал домой.
Подросток тихо добавил:
— Наше село, Новоникольск, очень даже хорошее. Скоро тут проведут железную дорогу!
Гуаньси молча кивнула, её незнание, как знакомиться, было очевидным. Мужчина сделал шаг вперёд:
— Как тебя зовут? Или ты и этого не помнишь?
Она тихо прошептала:
— Гуаньси…
Подросток радостно взвизгнул:
— Она заговорила!
Его отец шлёпнул сына по затылку:
— Тихо, а то спугнёшь её!
Гуаньси повернула голову, наблюдая за ними с лёгким удивлением. Подросток ворчал, а отец добавил:
— Лежи, отдохни. Мне на работу, сын, помоги матери с яблоками.
Они ушли, оставив её в тишине. Регенерация работала быстро — она уже двигала пальцами, затем руками. Желание найти Джиу гнало её вперёд. Встав, как мумия в бинтах, она вышла на улицу. Деревня Новоникольск встретила её уютными домами и русскими лицами, но все взгляды устремились к ней — её азиатские черты выделялись, как тень в свете. Молодые парни ухмылялись, шептались, их взгляды были неприятными.
Гуаньси подошла к ближайшему мужчине, холодно коснулась его плеча и спросила:
— Где Джиу?
Её голос был резким, как лёд. Мужчина, не ожидавший этого, завизжал, как женщина:
— Помогите! Насилуют! — и бросился бежать.
Она вопросительно посмотрела ему вслед. Подросток догнал её, запыхавшись:
— Куда ты пропала? Мы сказали отлежаться!
Гуаньси тихо ответила:
— Я здорова.
Он вздохнул:
— И какого Джиу ты ищешь? Так спрашивать невежливо!
Она уставилась на него, не понимая. Подросток потянул её домой, и она, с лёгким шагом, вернулась. На пороге их встретила мать подростка:
— Джиу? Так она китаянка, такого слова на русском нет. Девочка, поешь, прежде чем просить на улице.
За трапезой — хлебом и супом — семья завалила её вопросами, но Гуаньси молчала, её лицо оставалось каменным. Они сдались, решив не настаивать. Вдруг раздался стук в дверь. Мать открыла, и вошёл усатый почтальон, представившийся Печкиным.
— По слухам, тут сумасшедшая расспрашивала про Джиу. Я пришёл узнать, — сказал он, оглядываясь.
Гуаньси вышла из кухни. Печкин заметил её и вытащил газету:
— Джиу и Рогов — герои, что спасут Пекин!
Надежда мелькнула в её душе. Мать пришла и оттащила ее от Печкина, отгоняя его от Гуаньси веником
-Ишь что творит, бред про героев говорит, уже совсем со своими газетами сошел с ума! Мать быстро прогнала его не дав ничего сказать, прежде чем отвести Гуаньси заново в кровать, Гуаньси только удивленно посмотрела на нее, но вскоре заснула.
### Арка «Первые шаги в мире людей»
Гуаньси оказалась в деревне Новоникольск после побега из хаоса своей прошлой жизни. Её тело ещё ныло от ран, но доброта семьи — матери Анны, отца Ивана и их сына Вани — дала ей убежище. Впервые она не была окружена врагами или приказами. Здесь люди жили просто, и это пугало её своей незнакомостью, но в то же время завораживало. Она решила остаться, пока не разберётся, что значит «жить самой», как велел ей Джиу перед тем, как они расстались.
---
#### День 1: Работа в саду
Утро
Гуаньси проснулась от лёгкого стука в дверь. Солнечный свет пробивался сквозь занавески, рисуя узоры на деревянных стенах, украшенных вышитыми полотенцами. Её тело болело, но регенерация уже затянула самые глубокие раны, оставив лишь тупую боль в мышцах. Она села на кровати, её длинные тёмные волосы упали на лицо, а взгляд застыл на потёртом одеяле. В этот момент в комнату вошла Анна — невысокая женщина с усталыми, но тёплыми глазами. В руках она держала деревянную миску с дымящейся кашей.
— Доброе утро, — сказала Анна, её голос был мягким, как утренний ветер. — Как ты себя чувствуешь? Вот, поешь, это овсянка с мёдом.
Гуаньси посмотрела на миску, её пальцы дрогнули, когда она взяла её из рук Анны. Запах был сладким и чужим — не похожим на синтетическую еду, к которой она привыкла в лаборатории. Она не знала, как ответить на такую заботу. Её мысли метнулись к Джиу: он всегда находил для неё еду, даже если это был последний кусок. Она вспомнила, как он однажды разломил сухарь пополам, протянув ей большую часть с усталой улыбкой. Тоска сдавила грудь, как холодная рука.
— Лучше, — выдавила она наконец, её голос был тихим и хриплым.
Анна кивнула, не настаивая на разговоре.
— Сегодня Ваня пойдёт в сад за яблоками. Если хочешь, можешь ему помочь. Свежий воздух тебе не повредит, — сказала она, поправляя фартук, и вышла, оставив Гуаньси наедине с её мыслями.
Гуаньси смотрела на кашу, ложка дрожала в её руке. Она не понимала, что такое «помощь», но слово «сад» вызвало в памяти образы из рассказов Джиу — зелёные деревья, тишина, запах земли. Она медленно поднесла ложку ко рту. Вкус был тёплым, мягким, обволакивающим, как его голос, когда он говорил ей: *«Ты справишься»*. Слёзы кольнули глаза, но она проглотила их вместе с кашей.
День
Ваня, худощавый мальчишка лет двенадцати с вихрастыми волосами, ждал её у крыльца. Его глаза блестели от нетерпения, в руках он держал плетёную корзину.
— Пошли, Гуаньси! Яблоки сами себя не соберут! — крикнул он, махнув рукой в сторону сада за домом.
Она молча последовала за ним, её шаги были тяжёлыми, как будто ноги всё ещё помнили бегство через леса. Сад оказался небольшим, но густым — яблони гнулись под тяжестью красных и жёлтых плодов, их сладкий аромат смешивался с запахом сырой земли. Ваня сунул ей вторую корзину и сорвал яблоко с ближайшей ветки.
— Вот, смотри, как надо, — сказал он, ловко повернув плод и оторвав его от ветки. — Теперь ты попробуй. Только не дави сильно, а то сок брызнет!
Гуаньси протянула руку к яблоку. Её пальцы, привыкшие сжимать рукоять ножа или спусковой крючок, сомкнулись слишком резко, и плод лопнул в её руке, обдав её липким соком. Она замерла, её сердце сжалось в ожидании крика или удара — так было в её прошлом, где ошибки карались мгновенно. Но Ваня только рассмеялся, его смех был звонким и беззлобным.
— Ну ты даёшь! Ничего, это всего лишь яблоко. Попробуй ещё раз, только мягче, — сказал он, вытирая руки о штаны.
Она посмотрела на свои испачканные пальцы, потом на мальчика. Его лёгкость смущала её. Она снова потянулась к ветке, стараясь двигаться медленно, как учил Джиу, когда показывал ей, как целиться. *«Не торопись, Гуаньси. Чувствуй момент»*, — звучал его голос в её голове. Яблоко оторвалось с тихим щелчком, и она положила его в корзину, ощущая странное тепло в груди.
К полудню корзина была почти полной. Солнце припекало, пот стекал по её спине, а руки стали липкими от сока. Она остановилась, глядя на яблоню, и вдруг вспомнила, как Джиу однажды сорвал для неё дикую грушу в лесу. Он протянул ей плод с улыбкой, несмотря на то, что сам не ел два дня. Тоска пронзила её, как острый клинок, и она сжала кулаки, чтобы не закричать.
— Ты чего встала? — спросил Ваня, выдернув её из воспоминаний. — Давай ещё немного, а потом домой!
Она кивнула, прогоняя образ Джиу, и продолжила работу. Усталость была новой — не от боя, а от труда, и это чувство пугало её своей простотой.
Вечер
Семья собралась за длинным деревянным столом. Анна поставила перед Гуаньси миску с густым овощным супом, от которого поднимался пар. Ваня болтал о том, как чуть не упал с яблони, Иван посмеивался, а Анна укоризненно качала головой. Гуаньси сидела молча, её ложка медленно черпала суп. Вкус был насыщенным, живым, совсем не похожим на безвкусные смеси из её прошлого.
Она вспомнила, как однажды ночью они с Джиу сидели у костра, деля кусок вяленого мяса. Он смотрел на огонь и говорил: *«Когда-нибудь ты попробуешь настоящую еду, Гуаньси. Не эту дрянь»*. Тогда она не поняла его слов, но теперь, сидя здесь, ощущала их вес. Её горло сжалось, глаза защипало от слёз. Она опустила взгляд в миску, чтобы никто не заметил.
— Завтра на рынок пойдём, — сказал Иван, прервав её мысли. Его голос был низким, спокойным. — Тебе, Гуаньси, надо к людям привыкать. Здесь все свои, не бойся.
Она подняла глаза и кивнула, не найдя слов. Страх перед чужими людьми смешался с надеждой — вдруг среди них она найдёт что-то, что приблизит её к Джиу?
Ночь
Гуаньси лежала на узкой кровати, глядя в потолок. Свеча на столе догорала, отбрасывая танцующие тени на стены. Тишина деревни была оглушительной — никаких взрывов, криков, шагов врагов. Только сверчки за окном да далёкий лай собаки.
Она закрыла глаза, и перед ней возникло лицо Джиу — его тёмные волосы, усталые глаза, мягкая улыбка. *«Живи сама»*, — сказал он ей напоследок, и эти слова теперь жгли её изнутри. Где он? Жив ли? Она сжала одеяло в кулаках, чувствуя, как тоска разрывает её на части. Слёзы потекли по щекам, оставляя горячие дорожки, но она не стала их вытирать. В темноте она шепнула его имя, как молитву, и провалилась в сон, где надеялась найти его.
---
#### День 2: Еда и кухня
Утро
Гуаньси разбудил голос Анны, мягкий, но настойчивый. За окном едва забрезжил рассвет, небо было серым, с розовыми прожилками на горизонте.
— Вставай, Гуаньси. Пойдём на кухню, поможешь мне, — сказала Анна, стоя в дверях. Её фартук был припорошен мукой, а в руках она держала полотенце.
Гуаньси села, её тело всё ещё ныло, но боль стала привычной, как старый шрам. Она молча встала и последовала за Анной. Кухня встретила её теплом и запахами — хлеб пёкся в печи, а на столе уже стояла кастрюля с кипящей водой. Анна указала на миску с картошкой и протянула ей небольшой нож.
— Чисти вот так, тонко, чтобы кожуру снимать, а не половину картошки, — сказала она, показав движение на своей картофелине. Её руки двигались уверенно, почти механически.
Гуаньси взяла нож, и её пальцы сжали рукоять слишком сильно. Для неё это был не инструмент кухни, а оружие — холодное, острое, знакомое. Она попыталась повторить движение Анны, но картофелина выскользнула из рук и упала на стол. Гуаньси замерла, ожидая упрёка, но Анна лишь улыбнулась.
— Ничего страшного. Первый раз всегда так. Смотри ещё раз, — сказала она, снова показывая. — Не торопись, у нас времени полно.
Гуаньси кивнула, её щёки слегка покраснели от стыда. Она взяла другую картофелину и начала резать, медленно, неуклюже. Её мысли унеслись к Джиу — он тоже учил её терпению, когда показывал, как держать винтовку. *«Дыши, Гуаньси. Не спеши»*, — говорил он, стоя за её спиной, его рука мягко корректировала её движения. Она почти чувствовала его тепло сейчас, и тоска сдавила горло. Почему его нет рядом? Почему она чистит картошку, а не сражается бок о бок с ним?
— Ты где-то далеко, — заметила Анна, не отрываясь от работы. — О чём думаешь?
Гуаньси вздрогнула, её нож замер. Она не знала, как объяснить эту пустоту внутри.
— О друге, — сказала она тихо, почти шёпотом.
Анна посмотрела на неё с мягким пониманием.
— Хороший, видать, друг, раз ты так о нём думаешь. Он далеко?
Гуаньси сглотнула ком в горле.
— Не знаю, — ответила она, и её голос дрогнул.
Анна не стала расспрашивать дальше, просто кивнула и вернулась к картошке. Гуаньси продолжила чистить, стараясь заглушить боль работой.
День
К полудню кухня наполнилась ароматом супа. Анна бросала в кастрюлю овощи, травы, мешала длинной ложкой. Гуаньси закончила чистить картошку, её пальцы были в мелких порезах от неловких движений, но она не жаловалась. Анна протянула ей ложку с дымящимся бульоном.
— Попробуй, скажи, чего не хватает, — сказала она, внимательно глядя на Гуаньси.
Гуаньси поднесла ложку к губам, её движения были осторожными, почти церемониальными. Тёплая жидкость коснулась языка — вкус был богатым, живым, с нотками трав и соли. Это было так непохоже на безвкусные смеси, которыми её кормили в прошлом. Она закрыла глаза, и перед ней всплыл образ Джиу, делящего с ней кусок хлеба в холодном лесу. *«Ешь, тебе нужно больше сил»*, — говорил он, хотя сам выглядел измождённым. Слёзы обожгли веки, но она открыла глаза и проглотила их вместе с супом.
— Соли мало, — сказала она, удивляясь своему голосу.
Анна улыбнулась.
— Молодец, чувствуешь вкус. Добавим, — сказала она, бросив щепотку соли в кастрюлю.
Гуаньси смотрела на неё, ощущая странное тепло — не от супа, а от того, что её мнение спросили. Это было новое, хрупкое чувство, которого она не понимала.
Вечер
За ужином семья снова собралась за столом. Ваня рассказывал, как поймал лягушку у ручья, размахивая руками, а Иван посмеивался, подливая себе супа. Анна подвинула миску ближе к Гуаньси, её взгляд был мягким, но внимательным.
— Ешь, ты сегодня хорошо потрудилась, — сказала она.
Гуаньси кивнула, черпая суп. Её мысли снова унеслись к Джиу. Она вспомнила его смех — редкий, но такой живой, когда он шутил над её неуклюжими попытками развести костёр. Её губы дрогнули в попытке улыбнуться, но лицо осталось каменным. Тоска была как тень, неотступно следующая за ней.
— Завтра на рынок пойдём, — сказала Анна, прервав её размышления. — Там шумно, но интересно. Тебе понравится.
Гуаньси посмотрела на неё, её сердце сжалось. Рынок — это люди, а люди — это опасность. Но в голосе Анны не было угрозы, только забота. Она кивнула, не зная, чего ждать.
Ночь
Лёжа в кровати, Гуаньси смотрела на тени от свечи. Ночь была тихой.
"Жизнь такая странная...работать, отдыхать, наслаждаться. Все это очень странно..."
С этими мыслями Гуаньси закрыла глаза и уснула.