Новая Обстановка. СССР
### Маньчжоу-Го, 1923 год. Тени бетонного убежища
Грузовик, оставив за собой облако пыли, остановился у огромного бетонного здания, окружённого мрачным лесом. Его стены, потрескавшиеся и покрытые пятнами крови, возвышались как надгробия в тумане. Джиу, с катаной в руке, шагнул вперёд, ведя группу — Акиру, Хану, Кейту, Сору, Такеши, Мику и Гуаньси — к массивным дверям. Внутри их ждала группа военных, окружившая четырёх стратегов, чьи лица были суровы, как сама война. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом пота и металла.
Первым заговорил высокий стратег с седыми волосами, собранными в тугой пучок, и глубокими морщинами на лице. Его имя было Иван Кравцов — глаза, скрытые за стёклами очков в тонкой оправе, сверкали умом, а серый мундир был украшен медалями.
— Мы ждали вас, — произнёс он низким голосом. — Генерал говорил, что к нам придут люди, чтобы сообщить важную информацию о враге.
Хана, нервно сжав нож, прошептала:
— Даже тут нет покоя? — Её голос дрожал от усталости.
Джиу быстро перебил её, бросив острый взгляд:
— Тихо. — Он переглянулся с Акирой, и они начали рассказ. Джиу описал пилюли, превращающие людей в «лепёшки», а Акира добавил детали о базах и Мёртвой зоне. Акира хотел упомянуть Гуаньси, но наткнулся на пронзительный взгляд Джиу и замолчал, сжав кулаки.
Второй стратег, широкоплечий мужчина по имени Алексей Гордеев, с густой бородой и шрамом через левую щёку, кивнул, его голос был грубым:
— Местонахождение баз, Мёртвая зона, Макима… Что ж, спасибо вам. Думаю, вас можно оставить в «покое». — Его слова повисли в воздухе, и глаза всех напряглись, кроме Джиу, чьё измождённое лицо оставалось непроницаемым. Он знал — их так просто не отпустят.
Третий стратег, худощавый и бледный, с острым носом и тёмными кругами под глазами, по имени Сергей Волков, резко вмешался:
— Давай всё-таки оставим их в покое. Они как-никак рассказали важные детали. — Его тон был мягче, но в нём сквозила настороженность.
Четвёртый стратег, молчаливый до этого момента, Пётр Зимин, с короткой стрижкой и холодными голубыми глазами, слегка смягчился:
— Хорошо, но чтобы убедиться, что они не шпионы и не говорят ложь, я оставлю смотреть за вами моего опытного друга. — Из коридора, шаги которого эхом отдавались в бетонных стенах, вышел молодой человек.
Его звали Дмитрий Рогов — молодая версия Кишибе с резкими чертами лица, тёмными волосами, зачёсанными назад, и лёгкой щетиной. Его глаза, пронзительные и внимательные, скрывались под тенью фуражки, а мундир был слегка помят, но аккуратен. На поясе висел револьвер, а в руках он держал блокнот, из которого торчали перья. Его присутствие было спокойным, но угрожающим, как тень, готовая наброситься.
Джиу, всё ещё стоявший измученным, бросил взгляд на Гуаньси, чьи пустые глаза следили за Роговым. Группа молчала, чувствуя, что «покой» — лишь иллюзия в этом мрачном убежище.
### Маньчжоу-Го (Владивосток), 1923 год. Тени бетонного приюта
Бетонное здание, пропитанное сыростью и страхом, поглотило группу Джиу, как могила принимает мёртвых. Стратеги, оставив за собой тяжёлую тишину, удалились, передав их на попечение Дмитрия Рогова. Молодой человек с тёмными волосами, зачёсанными назад, и лёгкой щетиной поправил воротник мундира, его пронзительные глаза скользнули по группе. Он что-то записал в блокнот, постукивая карандашом, и заговорил ровным, глубоким голосом, словно высеченным из камня:
— Мои уважаемые друзья, прошу прощения за прошлые слова моего командира. Он просто пошутил. Хотя если вы что-то натворите, учтите — я вас сам лично застрелю.
Джиу, измученный до предела, пожал плечами, его голос был хриплым:
— Мы сами еле дышим, не говоря уже о том, чтобы что-то натворить. Рогов, покажешь нам наши места?
Рогов убрал блокнот и карандаш, жестом приказав следовать за ним. По пути он заговорил, его тон был сухим, как пустыня:
— Сейчас у нас избыток китайцев. Все узкоглазые, на одно лицо, так что, возможно, вы будете делить с ними комнату. — Он открыл дверь в простую спальню, где ряды железных кроватей, покрытых потёртыми одеялами, стояли в полумраке. Воздух был тяжёлым, пропитанным потом и отчаянием.
Рогов снова достал блокнот, записывая имена группы:
— Итак, мои друзья, кафетерия слева, душ справа. Но если там кишат люди, можете идти купаться в речке — если, конечно, вас не унесёт течением. Что касается туалета… тут решайте сами. Государство в этот раз не выделило на это денег.
Такеши, погрустнев, пробормотал:
— А я уж думал, буду как на троне…
Джиу хлопнул его по спине, его голос был мрачно-ироничным:
— Это лучше, чем в Мёртвой зоне страдать. Да и в Китае сейчас гражданская война, а Япония пытается аннексировать Маньчжоу-Го. Прошёл уже год, а теперь мы во Владивостоке…
Рогов, чиркнув блокнот, прервал его:
— Кстати… а эта девочка случайно не китаянка? — Его взгляд упал на Гуаньси, чьё лицо оставалось бесстрастным, как маска.
Джиу на миг напрягся, но быстро взял себя в руки:
— Её отец был китайцем, а мать японкой. Мы её встретили, когда нас отправляли в Корею. Да, Акира? — Он бросил напряжённый взгляд на Акиру.
Акира, поймав намёк, кивнул, его лицо было каменным. Гуаньси открыла рот, но Джиу молча сжал её плечо, шепнув, чтобы молчала.
— Да, — тихо сказала она, её голос был пустым.
Рогов что-то промычал, снова чиркнув в блокноте. Мика, раздражённо вздохнув, не выдержала:
— Что ты там постоянно чиркаешь? Бесишь.
Рогов поднял бровь, его губы изогнулись в лёгкой усмешке:
— О… это первая странная жалоба, что я слышал. Я бы сказал, собираю ваше портфолио. Как-никак, мы должны знать, кто тут находится. Ты меня позабавила, «Мика».
Мика хмуро ответила:
— Сколько себя помню, никогда не любила этот звук.
Рогов, на зло, ещё более интенсивно чиркнул карандашом по бумаге:
— Ты тут не диктуешь правила. Правила диктую я. — Его голос стал резким, как лезвие, а взгляд — холодным, как зимняя ночь.
### Владивосток, 1923 год. Тени памяти в блокноте Рогова
Бетонная спальня, пропитанная сыростью и мрачной тишиной, стала ареной для нового этапа их пути. Группа Джиу — измученные, но живые — расположилась среди железных кроватей с потёртыми одеялами, пытаясь найти хоть каплю покоя. Дмитрий Рогов, их «наблюдатель», вернулся, его тёмные волосы, зачёсанные назад, слегка растрепались, а пронзительные глаза под тенью фуражки сверкали с холодным любопытством. В руках он держал блокнот, карандаш постукивал по бумаге, пока он медленно обходил комнату, осматривая каждого. Неизвестно для группы, его контракт с демоном Памяти позволял заглянуть в их сознание, извлекая скрытые воспоминания. В его голове звучал тихий монолог, пока он записывал их тайны, оставаясь для них загадкой.
---
Рогов остановился перед Джиу, чьё измождённое лицо с шрамами и грязью отражало усталость. Джиу смотрел в пустоту, сжимая катану. Рогов, не выдавая своих мыслей, начал записывать, его карандаш скользил по бумаге. *«Джиу… японский солдат, посланный аннексировать Маньчжоу-Го. Вижу лабораторию, где он украл её — Гуаньси, оружие, созданное китайским правительством. Его вина — он привязался, как к сестре, но боится её силы. Чувствует давление Макимы, не осознавая, насколько глубоко она в нём».* Джиу, не подозревая, пробормотал:
— Ещё один шаг к свободе… — его голос был хриплым.
Рогов перешёл к Гуаньси, стоявшей у окна в человеческой форме с обычными руками и ногами. Её пустые глаза смотрели на лес, а конечности, способные трансформироваться в гибридную форму, оставались спокойны. *«Гуаньси… эксперимент Китая, не Макимы. Полная форма ещё спит, но потенциал огромен. Её связь с Джиу — единственная трещина в её холоде. Прошлое — боль лабораторий, но она молчит».* Он чиркнул в блокноте, пока она оставалась неподвижной.
Затем Рогов подошёл к Акире, полирующему копьё на полу. Суровое лицо Акиры дрогнуло под его взглядом. *«Акира… стратег с раной. Вижу предательство Ханы, его борьбу между местью и спасением группы. Путь в темницу оставил шрам, но он держится ради Джиу».* Акира, не замечая вторжения, бросил взгляд на лидера, его глаза были полны скрытого напряжения.
Рогов повернулся к Хане, сидящей на кровати с ножом в руках. Её дрожащие пальцы теребили одеяло. *«Хана… шпионка с виной. Вижу брата, ради которого она предала. Её страх — потерять надежду на искупление. Слёзы — её слабость».* Она прошептала:
— Если бы я могла его увидеть… — не зная, что её слова записаны.
Перед Кейтой, лёжащим с огненным амулетом, Рогов задержался. *«Кейта… молодой бунтарь. Вижу горящий дом, потерю семьи. Его шутки — маска страха, а Сора — его опора, которую он скрывает».* Кейта ухмыльнулся, но его взгляд к другу выдал уязвимость.
Рогов взглянул на Сору, сгорбленного рядом с Кейтой. *«Сора… тихий маг. Вижу провал барьера, смерть товарищей. Его страх — потеря контроля, но он молчит».* Сора шепнул Кейте:
— Если они узнают… — не подозревая о записи.
Такеши, растянувшийся на кровати с ухмылкой, привлёк внимание Рогова. *«Такеши… саркаст с завистью. Вижу армейские наказания, желание доказать себя Джиу. Его шутки — щит от страха».* Такеши пробормотал о троне, не замечая, как его тайны ложатся на бумагу.
Наконец, Рогов подошёл к Мике, стоящей у двери с запиской. *«Мика… заботливая с болью. Вижу разрушенный дом, потерю близких. Её резкость — защита, а звук карандаша — напоминание о контроле».