Передышка
### Маньчжоу-Го, 1923 год. Тьма предательства в кабинете теней
Мрачная тишина окутала странный кабинет, где стены, покрытые трещинами и пятнами запёкшейся крови, казались живыми, шепча проклятия прошлого. Раненый Цзи, шатаясь, вошёл внутрь, его тело было изувечено, а лицо покрыто свежими царапинами, из которых сочилась тёмная жидкость. Его глаза, налитые безумием, метались по комнате, пока за ним не вошёл стратег с лисьей ухмылкой. Этот человек, высокий и худощавый, с бледной кожей, испещрённой шрамами, и глазами, горящими алчным огнём, был облачён в чёрный плащ, потрёпанный временем. Его длинные пальцы сжимали рукоять меча, а улыбка, растянувшая тонкие губы, обещала лишь смерть. Цзи, дрожа, склонился и тревожно зашептал:
— Мой господин, я не хотел убивать доктора Ляо… но он хотел предать нас…
Из глубины комнаты, где тьма сгущалась, как смола, раздался грубый голос, тяжёлый, как удар молота по наковальне:
— И что?.. Мы могли бы заставить его работать на нас. А ты ещё и упустил какого-то мальчишку, который украл у нас особое оружие — Гуаньси…
Цзи, охваченный паникой, начал царапать себе глаза, его ногти впивались в плоть, выдавливая кровь, пока он повторял в истерике:
— Простите, мой господин… простите…
Голос из темноты, холодный и безжалостный, оборвал его мольбы:
— Всё-таки это была моя ошибка, когда я взял тебя из Мёртвой зоны. Ты больше недостоин держать Книгу Благословенного Предательства. Кира, извлеки её из него.
Стратег, чьё имя оказалось Кира, шагнул вперёд, его лисья ухмылка расширилась, обнажая острые, как иглы, зубы. С резким движением он вонзил меч в грудь Цзи, металл пронзил плоть с хрустом костей. Цзи захрипел, его тело дёрнулось, но Кира, не дрогнув, засунул руку в рану, вырывая оттуда сердце — чёрную, пульсирующую книгу, истекающую кровью и тьмой.
— Готово, мой господин, — промурлыкал Кира, его голос был пропитан садистским удовольствием.
Безжизненное тело Цзи начало растворяться, его плоть истлевала, как пепел на ветру, пока от него не осталось ничего, кроме слабого эха его предсмертного стона. Темный голос из тени продолжил, его слова резали, как лезвие:
— Найди на это сердце нового кандидата.
На этом всё оборвалось, оставив лишь гулкий мрак кабинета, где тени шевелились, словно живые, а воздух пропитался запахом крови и предательства.
### Маньчжоу-Го, 1923 год. Тени отдыха и хаоса на лугу
Луг, выжженный и мрачный, словно поле после битвы, стал временным убежищем для группы. Тусклый свет луны пробивался сквозь тучи, отбрасывая зловещие тени на лица уставших путников. Джиу, измождённый бесконечными драками, потерями крови для исцеления Гуаньси и тяжёлым грузом ненависти к Макиме, наконец рухнул. Его тело, покрытое синяками и кровоподтёками, не выдержало — он отрубился, как сломанный механизм. Гуаньси, с её холодным, бесстрастным лицом, молниеносно подхватила его, закинув на плечо с механической точностью, словно он был трофеем войны.
Такеши, взволнованно вскинув руки, воскликнул:
— Надо бы найти место, где он мог бы полежать! — его голос дрожал от беспокойства, редкого для его саркастичной натуры.
Гуаньси повернула голову, её пустые глаза впились в Такеши с ледяным презрением:
— Ты не можешь командовать. — Её тон был резким, как лезвие, оставляющим шрам.
Такеши поморщил нос, устало вздохнув:
— Сила есть, ума не надо… — его слова были полны раздражения, но он отступил.
Неожиданно в диалог вмешалась Мика, её тихий голос прорвался сквозь напряжение:
— Ей тоже, наверное, тяжело… Я не знаю, как с ней найти общий язык, — сказала она, бросив взгляд на Гуаньси. Их глаза встретились — два холодных потока, сталкивающихся в безмолвной дуэли.
Кейта, стоявший в стороне, добавил с лёгкой насмешкой:
— Только нашего старика не убивай, ладно?
Гуаньси приподняла бровь, её лицо оставалось непроницаемым:
— Старик? Он ещё молод.
Сора, вздохнув, пояснил:
— Старик не в прямом смысле… — его тон был усталым, почти комичным в этой мрачной сцене.
Гуаньси наклонила голову набок, словно пытаясь разгадать загадку. Такеши расхохотался, его смех был резким, как треск сухих веток:
— Это бесполезно! Она — ходячая статуя!
Мика, недовольно шепнув, добавила:
— Ну значит, Джиу проснётся с болями в спине… хотя он, наверное, голоден. — Она полезла в сумку, где хранила собранные припасы — вяленое мясо, немного риса и сухие травы. Достав горсть риса, она подошла к Гуаньси и тихо сказала:
— Опусти его.
Гуаньси, колеблясь, наконец опустила Джиу на землю, его тело тяжело рухнуло на траву. Мика, с деревянными палочками (чопстиками), начала запихивать рис в рот Джиу, её движения были неловкими, но полными заботы. Такеши, не выдержав, выхватил миску, крикнув:
— Эй, эй, ты его так задушишь! — его тон был полон паники, смешанной с привычной иронией.
В следующий миг холодный нож Гуаньси прижался к горлу Мики. Её глаза, пустые и зловещие, сверлили девушку с подозрением. Кейта и Сора бросились оттаскивать её, их крики смешались с нервным гулом:
— Отпусти её! Прекрати!
Такеши, нервно сглотнув, поднял руки:
— Эй, эй, эй, она не хотела навредить твоему «создателю»! Это просто ошибка! — но Гуаньси ещё сильнее прижала лезвие, кровь тонкой струйкой потекла по шее Мики. Напряжение взорвалось криками, пока глаза Джиу не затрепетали. Он вяло пробормотал:
— Эй… что происходит?
Все замерли, как статуи на кладбище. Такеши, опомнившись, схватил Джиу за плечи, тряся его:
— Твоя Гуаньси с ума сходи— — но не успел договорить, как нож оказался у его горла. Джиу, собрав остатки сил, положил руку на плечо Гуаньси, оттаскивая её. Её тело не сопротивлялось, но взгляд остался холодным.
— Не надо никого из них убивать, — хрипло сказал Джиу, его голос был слаб, как эхо в пустыне. Гуаньси ослабила хватку, нож чуть опустился. На мгновение никто не осмеливался приблизиться, боясь её реакции. Джиу, несмотря на то что сам был на грани обморока, попытался разрядить обстановку:
— Всё в порядке… никто не умрёт… пока я не сдох от голода, — его слова, мрачные, но с лёгкой иронией, вызвали нервный смешок у Кейты.
Мика, осторожно подойдя, снова взяла чопстики и начала подносить рис к губам Джиу. Гуаньси сидела рядом, всё ещё сжимая нож. Джиу, собравшись с силами, мягко забрал оружие из её рук и положил на землю. Затем, посмотрев на Мику, сказал мрачно, с ноткой сарказма:
— Спасибо, но я не инвалид… ещё могу сам жрать эту бурду, пока не превратился в тень.
Он взял чопстики, медленно отправляя рис в рот, его руки дрожали, но взгляд оставался твёрдым. Группа затихла, понимая, что хрупкое равновесие сохраняется лишь благодаря его воле.
### Маньчжоу-Го, 1923 год. Хаос и мрачный юмор на выжженном лугу
Луг, пропитанный запахом гниения и выжженной травы, стал ареной странного затишья, где группа пыталась найти хоть каплю покоя. Джиу, с чопстиками в дрожащих руках, медленно отправлял рис в рот, его тело было на грани обрыва после бесконечных битв и жертв. Вяло, с хриплым голосом, он пробормотал:
— Вы не вините её так сильно… у неё было трудное детство.
Эти слова будто подожгли искру. Такеши, с горящими глазами, подскочил и обнял Гуаньси, радостно выпалив:
— Я тебя прощаю! — Но вместо благодарности получил резкий удар по печени от её арбалетной ноги. Он рухнул на землю, хватаясь за бок, и простонал:
— Поторопился с выводами…
Джиу усмехнулся, его губы изогнулись в мрачной тени улыбки, пока он продолжал жевать рис, словно ничего не произошло. Такеши, лежа на земле, бросил на него обиженный взгляд:
— Ну и что такого в этом парнишке, что она его защищает? Да я бы лучше был! — его голос был полон грусти, смешанной с ревностью.
Мика, с саркастической ноткой, добавила:
— А, да? Конечно, ведь у тебя нет тупых шуток. — Её тон резанул, как холодный ветер.
Джиу, прервав их перепалку, устало бросил:
— Нет смысла спорить. Мы все разные. — Его слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец.
Кейта и Сора, стоявшие в стороне, бурно шептались, их голоса были полны какой-то тайны. Джиу приподнял бровь, его взгляд стал суровым:
— Эй, неужели вы что-то скрываете от своего мастера?
Кейта, нелепо отмахнувшись, попытался оправдаться:
— Нет, нет, просто мы тоже голодны! — Его улыбка была слишком широкой, чтобы быть правдой.
Мика, вздохнув, достала ещё миску риса из сумки:
— Тогда ешьте, мелкие. — Она протянула еду, но в этот момент Кейта и Джиу, споткнувшись об корень, рухнули вперёд, толкнув Мику и Гуаньси прямо на Джиу. Он, едва держась на ногах, инстинктивно поймал их обеих, и зрелище стало диким — Джиу, обхвативший Гуаньси и Мику, стоял посреди луга, как израненный герой в комедии ужаса.
Такеши вскочил, будто ужаленный, и заорал:
— Вот же говнюки! Это вы всё подстроили, да?!
Кейта ухмыльнулся, его глаза блестели от смеха:
— Завидуешь?
Джиу, держа девушек, моргнул в растерянности:
— О чём вы болтаетесь? — Его голос был слаб, но в нём сквозила усталость от их бредовых выводов.
Такеши покачал головой, театрально закатывая глаза:
— И не притворяйся, будто тебе не нравится! Красть девочек, а? — его тон был полон насмешки, граничащей с безумием.
Джиу посмотрел на него, как на полного идиота, пока Кейта и Сора ржали, не в силах остановиться. Мика и Гуаньси, всё ещё в руках Джиу, стояли как вкопанные, не понимая, что творится. Но затем Джиу, с мрачной искрой в глазах, улыбнулся:
— Хочешь внимания? Гуаньси, проучи их. Избей.
Гуаньси, не медля, резко поднялась, её арбалетная нога блеснула в лунном свете. Она двинулась к Такеши, Кейте и Соре с холодной решимостью. Кейта, охнув от страха, заорал:
— БЕЖИМ, БЫСТРЕЕ! — и прыгнул на Такеши, сбивая его с ног.
Такеши, выругавшись, рванул прочь, его шаги гулко отдавались по лугу, пока Гуаньси неуклонно следовала за ним, её движения были точны, как у охотника. Кейта и Сора, спотыкаясь, бежали следом, их крики смешивались с мрачным ветром. Джиу, помогая Микe встать, вернулся к миске риса, наблюдая за этим комичным бегством с ноткой мрачной иронии. Его тело ныло, кровь всё ещё капала из старых ран, но он жевал рис, словно это был последний акт перед концом света.