Тайны Китая
### Маньчжоу-Го, 1922 год. Безумие в кровавой тьме
Джиу, сломленный и нестабильный, стоял над изувеченным телом главаря, его разум тонул в хаосе ярости и боли. Кровь стекала с его кулаков, как чёрные слёзы, а глаза, пустые и дикие, блуждали в темноте. С хриплым, холодным голосом, лишенным малейшего сострадания, он перетащил обмякший труп к Гуаньси, бросив его у её ног:
— Залечивайся.
Гуаньси, с её бесстрастным лицом, наклонилась над телом, её движения были механическими, как у призрака. Она начала пожирать плоть главаря, отрывая куски мышц с хрустом костей, выдавливая его мутные глаза с ледяным равнодушием. Кровь текла по её подбородку, смешиваясь с грязью, а раны на её теле медленно затягивались, исцеляясь за счёт этой мрачной трапезы. В этот момент лес ожил — из кустов раздался знакомый, одержимый смех. Цзи, с кровоточащими глазами и криво приставленной головой, выскочил вперёд, его амулет мерцал красным светом.
— Наконец-то! — заорал он, истерично хохоча, его голос резал тишину, как ржавый нож.
Джиу, охваченный безумием, тоже захохотал — его смех был диким, прерывистым, эхом его разбитой души. Цзи, наклонив голову набок, внезапно замолчал, его ухмылка сменилась любопытством.
— Что стало с тобой, Джиу? Неужели бог благословил тебя? — пробормотал он, доставая странную книгу с потрёпанными страницами, испещрёнными кровавыми пятнами. Листая её дрожащими пальцами, он нахмурился. — Но про тебя ничего не написано… Интересно. Самозванец! — прорычал он, и его глаза вспыхнули гневом.
Цзи выстрелил в свою тень, пуля вылетела, целясь в Джиу. Но нестабильный, словно одержимый, Джиу увернулся с нечеловеческой ловкостью, схватив толстую палку с земли. Он бросился на Цзи, размахивая ею с яростным криком:
— Я НЕ ПЕДДИККК! — его голос сорвался в визг, игнорируя боль от пореза, который Цзи успел нанести ему на бедре.
Палка обрушилась на голову Цзи, звук удара эхом разнёсся по лесу. Кровь брызнула, но психопат лишь хихикнул, начиная регенерировать. Джиу, вне себя, продолжал бить, его удары становились всё яростнее, пока голова Цзи не превратилась в кровавую кашу. Гуаньси, продолжая пожирать тело главаря, молча наблюдала, её помощь не требовалась в этом безумном танце смерти.
Цзи, шокированный, прохрипел:
— Грешник, нет! — но Джиу лишь расхохотался, его смех был мрачен и пуст. Он схватил руку Цзи, ломая суставы с хрустом, как сухие ветки. Когда Цзи начал регенерировать, Джиу снова обрушил палку, раздавливая его голову, повторяя процесс с ледяным безразличием. Наконец, он привязал Цзи к дереву, вырвав амулет с его шеи. Без него регенерация замедлилась, и Цзи, в панике, завопил:
— Верни амулет! Верни!
Джиу, холодно усмехнувшись, ударил его по голове с такой силой, что череп хрустнул, и Цзи отключился, его тело обмякло в верёвках. Джиу, с пустым взглядом, повернулся к Гуаньси:
— Идём дальше.
Они зашагали по мёртвому лугу, трава под ногами хрустела, пропитанная кровью и тенью. Руки Джиу были покрыты засохшей кровью, синяки и порезы избороздили его тело, а дыхание было прерывистым, как у умирающего. Гуаньси, шедшая рядом, заметила его полуживое состояние. В её пустых глазах мелькнула слабая искра — желание помочь, но это была лишь тень эмоции, быстро угасшая. Она продолжила идти, молча, а Джиу, шатаясь, следовал за ней, его разум тонул в мраке, где не было ни надежды, ни спасения.
### Маньчжоу-Го, 1922 год. Тьма предательства и надежды
В холодной тени леса Цзи, привязанный к дереву, висел без сознания, его изувеченная голова свисала, как гнилая ветвь. Кровь медленно сочилась из трещин черепа, а амулет, вырванный Джиу, лежал на земле, потухший, как мёртвый глаз. Из мрака выступил стратег с лисьей ухмылкой — его лицо, изрезанное хитростью, светилось в лунном свете, как маска демона. Он пнул Цзи в челюсть, хруст костей разнёсся по лесу, заставив психопата очнуться с хриплым стоном.
— Неужели ты проиграл мальчишке без контракта, шут? — голос стратега был полон яда, его глаза сузились с презрением. Он снова пнул, отбрасывая голову Цзи назад. — Вставай, ты выглядишь жалко. Если бы не согласие стратегов, я бы прикончил тебя без колебаний… но не могу, иначе наш господин меня убьёт. — Его намёк на кого-то могущественнее повис в воздухе, как тяжёлое проклятие.
Цзи, кашляя кровью, ухмыльнулся, его безумный взгляд блеснул:
— Бог… всё ещё со мной…
Тем временем Джиу и Гуаньси, шатаясь, брели по мёртвому лугу, их тени растворялись в тумане. Руки Джиу, покрытые засохшей кровью и синяками, дрожали, а Гуаньси, с едва затянувшейся раной, двигалась молча, как призрак. Перед ними возникла мрачная громада тюрьмы — стены, испещрённые трещинами и кровавыми пятнами, источали запах смерти. Джиу, с холодным решением в глазах, прошептал:
— Обчистим это место. Никакой пощады.
Они скользнули в коридоры, их шаги гасили тьма и тишина. Джиу, с катаной в руках, тихо устранял охранников — один получил удар в горло, другой рухнул с перерезанной артерией, кровь хлынула на каменный пол. Гуаньси, не убивая, вышибала врагов арбалетной ногой, оставляя их в беспамятстве. Но в одном из коридоров Джиу наткнулся на решётку — за ней, в полумраке, он увидел знакомые лица: Акира, Сора, Кейта, Такеши, Хана и Мика, все в синяках, их тела измождены, как тени в аду. Его глаза прояснились, сердце сжалось от смеси радости и боли. С криком он выбил дверь, металл прогнулся под его ударом, поглощая контракт, но для него, без контракта, это было лишь препятствием.
— Джиу! — прохрипел Акира, его голос дрожал от слабости.
— Ты жив… — прошептала Хана, её лицо было покрыто кровоподтёками.
— Чёрт, ты весь в крови! — воскликнул Кейта, его глаза расширились.
— Что с тобой случилось? — спросила Мика, её голос был едва слышен.
Такеши, ухмыляясь сквозь боль, бросил взгляд на Гуаньси:
— О, нифига ты красавицу притащил. Может, познакомимся поближе? — его тон был лукавым, но Джиу, вспыхнув, ударил его в живот кулаком.
— Обойдёшься! — рыкнул он. — Нам важно сбежать отсюда, а не дурачиться.
Он повернулся к друзьям:
— Сначала обчистим тюрьму, потом на границу. Делайте, что говорю.
Они объединились, устраняя оставшихся охранников. Кейта сломал шею одному, Акира придушил другого, а Джиу разрубил третьего катаной. Они запаслись едой — вяленым мясом и плесневелым хлебом — и водой из ржавых бочек. Джиу представил Гуаньси, холодно кивнув:
— Это Гуаньси. Она со мной.
Гуаньси, с пустым взглядом, тихо сказала:
— Раб Джиу.
Джиу резко закрыл ей рот, шикнув:
— Она бредит.
Такеши, хмурясь, посмотрел на него:
— Ты что с ней там вытворял?
Джиу вспомнил кровавый путь — смерть Лин, избиение главаря, пожирание плоти. Его лицо исказилось, и он хмуро бросил:
— Уж явно не то, что ты думаешь, дебил.
Тьма коридора сгущалась, и они знали — свобода ещё далека, а враги не сдадутся.
### Маньчжоу-Го, 1922 год. Тени раскола в мрачной клетке
Тюремные коридоры, пропитанные сыростью и кровью, дрожали от тяжёлого дыхания освобождённых. Джиу, полуживой, с телом, покрытым синяками и засохшей кровью, стоял среди друзей, чьи лица были искажены болью и слабой искрой надежды. Акира, с потухшим взглядом, опёрся на стену, Сора и Кейта переглядывались, Хана, сгорбленная, смотрела в пол, а Такеши, ухмыляясь сквозь синяки, потирал ушибленный живот. Мика, молчаливая тень, держалась позади. Тишина разорвалась, когда Акира, с хриплым голосом, начал:
— Пока тебя не было, нас держали в этой дыре… Били, морили голодом. Приходили люди в масках, забирали для экспериментов.
Сора, дрожа, добавила:
— Они забрали нескольких… их крики до сих пор в ушах. Мы думали, ты мёртв.
Кейта кивнул, его глаза блестели от слёз:
— Хана пыталась нас выручить, но… всё пошло не так.
Хана подняла взгляд, её лицо исказилось от стыда, слёзы скользнули по щекам, оставляя грязные следы. Она посмотрела на Джиу, полумёртвого, и прошептала, голос дрожал:
— Джиу… прости меня. Я предала вас… Я не хотела, но они заставили…
Гуаньси, стоявшая рядом, молниеносно прижала нож к горлу Ханы, её движения были холодны, как сталь. Её голос, лишённый эмоций, резанул тишину:
— Держись подальше. Ты опасна.
Сора и Кейта бросились к ней, пытаясь оттащить, их руки дрожали от страха. Мика закричала, но Джиу, с усилием, шагнул вперёд, его голос был хриплым, но твёрдым:
— Хана своя. Оставьте её.
Гуаньси, как марионетка, опустила нож, её рука повисла, словно сломанная ветвь. Джиу вздохнул, воспоминания о её словах — «Теперь ты будешь моим создателем» — пронзили его разум, оставляя горький привкус. Хана, пытаясь разрядить напряжение, выдавила слабую шутку:
— Ну… хоть кто-то тут весёлый, да? — но Гуаньси, с её мёртвым взглядом, стояла неподвижно, и Хана замолчала, утопая в неловкости.
Акира, нахмурившись, посмотрел на Гуаньси:
— Откуда она?
Джиу, стиснув зубы, ответил:
— Это тот самый арбалетный гибрид.
Акира поднял брови, его голос дрогнул от удивления:
— Как тебе удалось его «подчинить»?
Джиу сжал кулаки, его глаза вспыхнули гневом:
— Она ведь тоже человек!
Такеши, ухмыляясь, вмешался, его тон был полон насмешки:
— Да она же просто кукла, даже познакомиться нельзя.
В следующий миг его слова оборвались — нога Джиу с силой вонзилась ему в печень. Он согнулся, хрипя, а Джиу, с гневом в глазах, шагнул к нему:
— Не спорь!
Такеши, морщась, мрачно улыбнулся:
— Ты вообще без контракта, с чего бы мне слушаться те—
Джиу не дал ему договорить. С яростью он схватил Такеши и швырнул его в стену, обрушив на него серию ударов ногой. Камень треснул под телом, кровь брызнула из разбитого носа.
— Я пришёл к вам! Спас вас! Жертвовал собой! И всё ради таких слов?! — его голос дрожал от боли и гнева, каждый удар сопровождался хрустом костей.
Сора и Кейта бросились остановить его, но Акира, с холодным взглядом, поднял руку:
— Оставьте. Он заслужил.
Такеши, задыхаясь, упал на колени, его ухмылка исчезла, сменившись гримасой боли. Джиу, тяжело дыша, отступил, его руки дрожали, а в глазах мелькала тьма. Группа затихла, понимая — их путь к свободе только начинается, и доверие висит на тонкой, как паутина, нити.
### Маньчжоу-Го, 1922 год. Тьма пути через мёртвые земли
Тюремные коридоры затихли, пропитанные эхом недавней резни, когда Акира, с усталым, но твёрдым взглядом, шагнул к Джиу. Его голос, хриплый от долгого молчания, разорвал тишину:
— Ты стал сильным, Джиу. Твои навыки рукопашного боя, скорость… никто не устоит. — Он похлопал Джиу по плечу, его рука оставила слабый след на окровавленной куртке. — Оставь Такеши. Сейчас важно уйти с этих земель обратно к лагерю… если он ещё цел.
Джиу кивнул, его глаза, полные тьмы и боли, мельком взглянули на израненного Такеши, но он сдержал гнев. Группа двинулась к выходу, их шаги гулко отдавались в пустых коридорах. На улице, под мёртвым небом, они нашли брошенных лошадей и повозку, окружённые тенями разрушенных зданий. Джиу, с холодной решимостью, соединил упряжь, бросив Такеши внутрь с глухим стуком. Один за другим они забрались в повозку — Сора, Кейта, Хана, Мика и Гуаньси, её бесстрастное лицо оставалось неподвижным. Акира взялся за поводья, и лошади тронулись, увозя их в ночь, прочь от проклятой тюрьмы.
По пути усталость накрыла Джиу, как тяжёлый саван. Он лёг на дно повозки, его тело ныло от ран, и хриплым голосом пробормотал:
— Оставайтесь бдительными… — прежде чем провалился в беспокойный сон, полный теней и криков.
Повозка скрипела, медленно пробираясь через Мёртвую зону Китая, где тьма сгущалась, как густой дым над кладбищем. Запах гнили витал в воздухе, пропитывая каждое дыхание, а тусклый свет лампы едва пробивался сквозь непроглядную ночь, освещая лишь жалкие метры впереди. Джиу, всё ещё лежа на дне повозки, чувствовал, как холод пробирается в его кости, его тело ныло от ран, а разум был полон теней прошлого. Акира, сжимая поводья, хрипло бросил:
— Мы в Мёртвой зоне. Пустыня, куда сбрасывают неудавшиеся эксперименты… людей. От безнадёжности тут едят друг друга. Остаётся только ждать и молиться, чтобы из тьмы не выскочил какой-нибудь сумасшедший.
Сора и Кейта перешёптывались, их голоса дрожали от страха:
— Эта вонь… это смерть, — прошептала Сора.
— Как мы выберемся? — отозвался Кейта, сжимая нож.
Хана, прижавшаяся к Микe, дрожала, её глаза блестели от слёз, а Такеши, хоть и избитый, пытался скрыть страх под насмешливой ухмылкой:
— Боитесь каннибалов? Ха… — его голос сорвался, и он замолк.
Гуаньси, сидящая неподвижно, смотрела в темноту своими пустыми глазами. Её рана, зияющая под повязкой, пульсировала, угрожая открыть её снова. Внезапно из мрака раздался шорох — тяжёлый, как шаги умирающего зверя. Из тени выскочил человек, его лицо было изуродовано шрамами, глаза горели безумием, а зубы, острые, как кинжалы, блестели в слабом свете. В руках он сжимал обломок кости, окровавленный и потрёпанный.
— Мясо! — зарычал он, бросаясь к повозке.
Акира дёрнул поводья, лошади заржали, но каннибал был быстр. Он вцепился в край повозки, его когтистые пальцы скребли дерево. Джиу, очнувшись, схватил катану и полоснул по руке нападавшего, отсекая её с хрустом. Кровь брызнула, но человек лишь захохотал, взявшись другой рукой. Гуаньси, с холодным равнодушием, спрыгнула с повозки, её движения были точны, как у хищника. Она схватила каннибала за горло, её арбалетная нога раздавила его грудь, и, не медля, вонзила зубы в его шею. Крик оборвался, сменившись хрипом, пока она пожирала его плоть — мышцы, кости, внутренности — с механической методичностью. Кровь текла по её лицу, смешиваясь с грязью, а раны на её теле затягивались с жуткой скоростью, исцеляясь полностью под этим мрачным пиром.Ее раны полностью на этот раз зажили,Она выбросила тело гнить.
Группа застыла, их лица исказились ужасом. Хана зажала рот, сдерживая тошноту, а Такеши пробормотал:
— Чёрт… она монстр.
Джиу, тяжело дыша, смотрел на Гуаньси, её глаза оставались пустыми, но тело теперь сияло мрачной силой. Он сжал катану, бормоча:
— Это её спасение… или наш конец.
Акира, стиснув зубы, хлестнул лошадей:
— Едем дальше. Эта зона сожрёт нас, если задержимся.
-По крайней мере, Гуаньси нас защитит, главное не смотрите как она питается...-пробормотал Джиу
Повозка тронулась, оставляя за собой останки каннибала, растворяющиеся в тьме. Но шорохи в ночи не стихали, и каждый знал — Мёртвая зона ещё не выпустила их из своих когтей.