Смерть приходит за каждым

Утро было серым, безжизненным. Туман окутал улицы, скрывая дома, машины, людей — будто сам город пытался исчезнуть, стереться из реальности.

Кирилл сидел у окна, глядя, как редкие прохожие исчезают в белой пелене. Настя молча пила чай, обхватив кружку обеими руками. В этой тишине было что-то неправильное. Что-то последнее.

Он чувствовал это кожей: их мир треснул, и трещина медленно росла, всё шире и глубже. Они приближались к краю.

— Кирилл, — тихо сказала Настя, не поднимая глаз. — Если... если вдруг я исчезну... не пытайся меня удержать.

Он вздрогнул. Пальцы болезненно сжали обод колеса.

— Не говори так. Мы справимся.

Она наконец посмотрела на него. Её глаза были полны боли — но и решимости.

— Нет. Всё, что происходит, больше, чем мы. Ты сам видел её. Она не шутит. Это не просто страхи. Это что-то, что нельзя победить силой воли.

Кирилл отвернулся к окну. В груди что-то скручивалось в плотный ком. Он хотел кричать, биться, сражаться — но в глубине души знал: Настя права.

Иногда любовь — это не держать, а отпускать.

Туман за окном стал гуще. Сквозь него начали проступать смутные силуэты — высокие, бесформенные. Кирилл моргнул, но они не исчезли.

Смерть уже рядом. Она ждёт.

Он повернулся к Насте, к той, кто был для него всем. Слова застряли в горле. Как сказать, что он готов отдать за неё всё? Как сказать, что он уже сделал выбор?

— Что бы ни случилось, — прошептал он наконец, — я пойду за тобой. До конца.

Настя улыбнулась сквозь слёзы.

В этот момент оба знали: время, которое им оставалось, можно было измерить не днями. Часами. Может быть, даже минутами.

И когда придёт их последняя ночь — только любовь и жертва смогут решить их судьбу.

⸻

Кирилл и Настя долго сидели в молчании. Казалось, каждое слово, каждое движение могли разрушить хрупкий покой, державшийся между ними.

Но оставаться здесь больше было нельзя.

— Пойдём, — сказал Кирилл, наконец. — Мне кажется... она ждёт нас не здесь.

Настя кивнула, и они молча вышли на улицу.

Туман поглотил их сразу, стоило только переступить порог. Мир за стенами квартиры перестал быть знакомым. Дома исчезли, превратившись в силуэты. Линии улиц искривились, словно тянули их куда-то прочь.

Их шаги — шорох колёс кресла и мягкий стук Настиных ботинок — звучали так глухо, будто они шли по вате. Всё вокруг было чужим. Застывшим.

Кирилл смотрел вперёд, чувствуя, как сердце сжимается с каждым метром. Где-то впереди туман расступался, образуя коридор — прямой, как стрела. И на конце этого пути темнела фигура.

Они шли молча. Ни Настя, ни Кирилл не предложили вернуться. Оба понимали: назад дороги больше нет.

Когда они подошли ближе, фигура обрела очертания. Это снова была Она.
Смерть.
Та самая, с лицом Насти, с пустыми глазами и двумя серпами, скрещёнными перед грудью.

На этот раз она не нападала. Просто ждала. И в её ожидании было что-то неотвратимое, как закон природы.

Настя остановилась.

— Я готова, — тихо сказала она.

Кирилл вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

— Нет, — выдохнул он. — Не так.

Смерть медленно развела руки. Лезвия её серпов блеснули, и в воздухе словно зазвенел незримый колокол. Приглашение. Требование.

— Один из вас, — раздался голос Смерти. — Один. Другой останется жить.

Настя слабо улыбнулась.

— Я должна уйти, Кирилл. Это была всегда моя дорога.

Он чувствовал, как внутри него всё рвётся на части.

Но нет. Он уже решил. Давным-давно.

Он выкатился вперёд, обгоняя Настю, вставая между ней и тенью.

— Я, — сказал он. — Я пойду.

Настя вскрикнула, бросилась к нему, но он поднял руку, останавливая её.

Смерть склонила голову набок, будто изучая его поступок. И, может быть, в её пустых глазах впервые за всё время мелькнуло подобие уважения.

Настя плакала, беззвучно, пряча лицо в ладонях.

Кирилл закрыл глаза. Впервые за долгое время он чувствовал покой.
Он не мог изменить всё, но мог сделать это: подарить ей жизнь ценой своей.

Он слышал шаги. Шорох платья. И тихий звон лезвий, опускающихся к нему.

Финал был близок.

⸻

Шаги становились всё ближе. Холод окутал Кирилла, проникая под кожу, в сердце, в кости. Но он не дрогнул. Он даже не пытался отступить.

Он чувствовал — в этом и был смысл всего его пути. Всё, что он пережил, всё, что ему пришлось вынести, вела его сюда.

Тонкий звон.
Касание стали о плечо — лёгкое, почти нежное.

Мир вокруг замер.

В последний момент Кирилл открыл глаза. Перед ним стояла Настя — настоящая Настя, живая, любимая. Её губы дрожали. Она что-то шептала, но звуки не доходили до него. Всё вокруг стало тусклым, будто кто-то выключил свет жизни.

Смерть коснулась его лба пальцем — холодным, как зимний лёд.

И в эту секунду Кирилл ощутил, как тело становится невесомым. Боли не было. Не было страха. Только покой... и тихая радость.
Он успел. Он спас её.

Настя бросилась к нему, обняв так крепко, как никогда прежде. Он едва ощутил её прикосновения, словно был уже по другую сторону реальности.

В последний раз он услышал её голос:

— Спасибо... Прости...

Туман вокруг начал рассеиваться. Силуэт Смерти таял, терял очертания, словно растворяясь вместе с Кириллом в сером свете.

Перед тем как всё окончательно исчезло, он успел подумать:
"Я бы выбрал её снова. Каждый раз. Даже если бы знал, чем всё кончится."

И в глубине души он знал: для Насти дорога только начиналась.

⸻
Туман рассеялся.

Настя осталась стоять на пустой улице, одна. Место, где секунду назад был Кирилл, зияло холодной пустотой, будто его никогда не существовало.
Она опустилась на колени, дрожащими руками сжимая воздух там, где должна была быть его рука.

Тишина оглушала. Мир вокруг казался разорванным.

Но вместе с этой пустотой пришло кое-что ещё.
Сначала — странное тепло, словно внутри неё разгоралась невидимая искра. Затем — осознание: её тело больше не было таким, как раньше.
Боль ушла. Страх исчез. Она чувствовала каждую частицу мира вокруг — ветер, капли тумана, дыхание самой земли.

Настя медленно поднялась на ноги.
Она была другой. Бессмертной.

И где-то в глубине этой новой силы Настя услышала тихий голос — знакомый и чужой одновременно.

«Ты живёшь... потому что он отдал свою жизнь.
Ты сильна... потому что я позволила.»

Настя подняла голову. На другом конце улицы, в полупрозрачном тумане, стояла Смерть. Больше не враждебная. Больше не чужая. Она была частью Насти теперь.
Как вторая тень. Как второе сердце.

Настя чувствовала: если что-то угрожало её жизни, если смерть снова приближалась, эта сила просыпалась в ней. Смерть сама оберегала её. Иногда — даже не спрашивая разрешения. Иногда — захватывая её сознание.

Это было страшно.

Это было возвышенно.

Это было неизбежно.

Настя сделала первый шаг вперёд. Смерть не исчезла — она шла рядом, неслышно, невидимо, прячась за её плечом.

Мир больше не был тем, каким она его знала.

И Насте предстояло научиться жить в нём.
С новой силой. С вечностью внутри.
И с памятью о том, ради кого она осталась.