Смерть приходит за каждым

Свет в разрушенной церкви был бледным, холодным.

Кирилл сидел, прислонившись к стене, чувствуя под спиной шершавые камни. Настя крепко прижималась к нему, как будто боялась, что если отпустит — исчезнет.

Он медленно поднял голову. Через пролом в потолке видно было небо — мутное, грязное, будто кто-то растёр по нему сажу.

Настя зашевелилась.

— Это был... сон? — прошептала она.

Кирилл кивнул, хотя сам до конца не был уверен.
Слишком реальным было всё: прикосновения, страх, слова.

Настя осторожно посмотрела ему в глаза.

— Ты видел её тоже... ту... женщину?..

— Это была не женщина, — хрипло сказал он. — Это была Смерть.

Настя вздрогнула.

На мгновение между ними повисло тяжёлое молчание.

Где-то за стенами старой церкви пронеслись отголоски ветра — они звучали, как стоны, как шёпоты заблудших душ.

Кирилл закрыл глаза.
Внутри него что-то глухо ныло, как неслышимый колокол. Как предупреждение.

"Твоё время закончится раньше, чем ты думаешь."

Эта мысль, змеёй проскользнувшая в его голову, была такой же осязаемой, как холод вокруг.

Настя встала на колени, осматривая помещение. Она пыталась сохранить видимость спокойствия, но Кирилл видел, как дрожат её пальцы.

— Нам нужно выбраться отсюда, — сказала она. — Пожалуйста.

Кирилл кивнул.

Он заставил себя сосредоточиться: один поворот колеса, другой... Церковь словно тянула их назад, каждый метр давался с усилием. Казалось, стены живут своей жизнью, дышат, шепчут.

Когда они добрались до двери, Настя обернулась.

И увидела её.

Смерть.

Она стояла там, в глубине церкви, в тенях. Не двигаясь. Не приближаясь.

Просто смотрела.

И в её взгляде не было ни ненависти, ни гнева.

Только ожидание.

Кирилл тоже почувствовал её присутствие, хотя не оборачивался.

Он сжал руку Насти крепче.

— Пошли, — тихо сказал он.

Они вышли на улицу.

Холодный утренний воздух обдал их лица. Но это был настоящий холод — живой, трезвящий.

Настя прижалась к нему.

— Я боюсь, Кирилл, — прошептала она.

— Я рядом, — ответил он.

"Пока ещё рядом," — добавил он про себя.

И впервые он осознал: Смерть не уйдёт.
Она будет ждать. Она будет смотреть.
И в какой-то момент Кириллу придётся сделать выбор.

Жизнь Насти — или его собственная.

Кирилл и Настя двигались по опустевшим улицам.

Город казался вымершим.
Дома стояли безмолвными призраками прошлого. Стёкла в окнах были выбиты, двери распахнуты настежь, словно их обитатели бежали в спешке, бросая всё.

Ни звуков машин, ни голосов, ни шагов.

Только ветер, который метался по улицам, таская обрывки газет и сухие листья.

Настя шагала рядом с Кириллом, не отпуская его коляску. Иногда её пальцы машинально сжимались, будто она всё ещё чувствовала Смерть за спиной.

Кирилл ловил себя на странных ощущениях.
Всё вокруг словно стало тоньше. Прозрачнее. Как будто реальность истончилась, и за ней что-то пряталось. Что-то голодное.

— Мы найдём кого-нибудь? — спросила Настя дрожащим голосом.

Кирилл хотел ответить "да", но слова застряли в горле.

Вместо этого он просто кивнул.

Они повернули за угол.

И остановились.

Перед ними стоял человек.

Точнее, то, что когда-то было человеком.

Он был худ, его кожа натянута на кости, глаза тусклые, как затухшие угли. Он стоял посреди улицы, покачиваясь, словно от слабости, словно его удерживала на ногах одна только злоба.

И за его спиной — ещё фигуры. Бесформенные тени, без лиц, без имен.

Настя отпрянула.

Кирилл почувствовал, как его сердце сжалось.

Эти существа что-то шептали — непонятное, ломанное, как старую плёнку, заевшую на самых страшных кадрах.

И тогда фигура впереди подняла руку.

И шёпот стал чуть разборчивее:

— Ты заберёшь её боль... Ты станешь ею... Ты растворишься...

Кирилл закрыл глаза.

Образ Насти — живая, смеющаяся, полная жизни — встал перед ним ярче любого страха.

Он стиснул зубы.

— Нет, — прошептал он.

Он толкнул коляску вперёд.

Фигуры начали расступаться, пятясь в туман, словно уступая дорогу не ему — а его решимости.

Настя бросилась рядом, стараясь не отставать.

Когда они оказались в относительной безопасности, Настя тяжело дыша, остановилась.

— Что это было?.. — спросила она, задыхаясь от страха.

Кирилл посмотрел на неё.

И впервые понял: Настя не помнит всё.

Она не видит до конца тот мир, который открывается ему.

Она чувствует страх, тьму, опасность — но не видит их так, как видит он.

"Это мой путь," — понял он вдруг.

"Моя дорога."

"И однажды она должна будет уйти... одна."

⸻

Они нашли убежище в старом здании — бывшей школе.

Настя, измотанная, уснула прямо на старом диване в учительской.

Кирилл не спал.

Он сидел у окна, глядя в мутное серое небо.

И снова почувствовал её.

Смерть.

Она стояла далеко, на другом конце двора, среди обломков.
Её силуэт был почти незаметен, но Кирилл видел её.

И Смерть смотрела прямо на него.

Не угрожая.
Не нападая.

Просто ожидая.

И в этом ожидании было больше ужаса, чем в любой атаке.

"Я здесь. Я буду ждать," — будто говорил её немой взгляд.

Кирилл опустил голову.

Он знал, что их время утекает.

Он знал, что скоро ему придётся сделать свой выбор.

И в этом выборе не будет ни лёгкости, ни надежды.
Только жертва.

И только любовь, ради которой стоит на это пойти.

Кирилл сидел, прислушиваясь к ночи.

Настя спала, тихо посапывая, свернувшись клубочком под старым выцветшим пальто, найденным здесь же, в заброшенной учительской.

Тишина была тяжёлой, давящей.

И вдруг...

Глухой скрип.

Кирилл резко обернулся.

Дверь в коридор медленно открылась сама собой, словно приглашая выйти наружу.

Из-за порога в комнату ползла тьма. Она двигалась, как живая, скапливаясь клубами у самого пола.

Кирилл медленно потянулся к одной из опор коляски, готовясь обороняться, если понадобится. В голове бешено стучала одна мысль: «Не буди Настю. Не давай ей видеть это.»

Он выкатился ближе к двери.

Тьма, словно почувствовав его намерение, остановилась, вздыбившись стеной.

И из этой стены проступил силуэт.

Высокий.
Покрытый рваным, как туман, покрывалом.

Смерть.

Но теперь она была иной. Не той, что являлась в его снах.

Эта фигура была огромной, её рука едва заметно держала один единственный серп — тёмный, словно выкованный из самой ночи.

И в этом движении не было угрозы. Только... приглашение.

— Ты знаешь, что должен сделать, — прошелестел голос, сразу внутри головы.

Кирилл выпрямился в кресле.

— Я сделаю, — сказал он. — Когда придёт время.

Смерть кивнула. Медленно, уважительно.

И тогда её фигура растворилась в клубах тьмы.

Дверь скрипнула снова и медленно закрылась.

Комната вновь погрузилась в гнетущую, замирающую тишину.

Кирилл вернулся к дивану, к Насте.

Он смотрел на неё долго.

На её растрёпанные волосы, на измученное, но живое лицо.
И вдруг ему показалось: на её запястье — там, где он держал её в снах, спасал от теней — остался бледный, почти незаметный след. След от цепей или рук тех теней.

Она была связана с этим миром.
И он понимал: совсем скоро связь может затянуть её туда, где уже нет возвращения.

"Я должен быть щитом," — подумал Кирилл.

"Я должен быть той стеной, о которую разобьётся всё зло."

Он закрыл глаза, давая телу отдохнуть хотя бы ненадолго.

И в последний момент, прежде чем провалиться в короткий, тревожный сон, он снова услышал шёпот Смерти:

— Время уже началось...

Кирилл открыл глаза.

Но что-то было не так.

Комната вокруг него словно осталась прежней — тот же диван, те же облупленные стены школы, Настя спящая рядом.
Но воздух... воздух был чужим.

Тяжёлым, словно каждая его частица была налита ртутью.

Он попытался пошевелиться — и понял, что не может.

Коляска стояла на месте, но сам Кирилл был будто прибит к ней невидимыми гвоздями.

Из углов комнаты медленно начали выползать тени.

Не люди.
Не существа.

Просто тьма, сгустки без форм, без глаз, но с ненасытной жаждой.

Они ползли к Насте.

К её рукам. К её горлу.

Кирилл заорал — но звука не было.

Он отчаянно пытался дотянуться до неё, остановить этих теней, закрыть собой — но его тело не слушалось. Он был пленником, беспомощным свидетелем.

И тогда...

Из центра комнаты, прямо перед ним, выросло дерево.

Чёрное, искривлённое, словно сплетённое из боли и обломков судеб. Его ветви тянулись к Насте, переплетаясь с тенями.

На одной из ветвей висел колокол.

Старый, треснутый.

И колокол зазвонил.

Глухо.
Хрипло.
Будто объявляя о чьей-то гибели.

И на этом фоне из дерева шагнула Смерть.

На этот раз она была без маски Насти.
Без лица вообще.

Только силуэт, только пустота.

Она протянула руку к Кириллу.

— Пришло время, — сказала она.

Её голос был холоден, как смерть меж зим.

— Плати или теряй её.

Тени уже почти дотянулись до Насти.

Кирилл, собрав всю оставшуюся в нём силу, вырвался.
Вырвался из оков сна.

Он прыгнул к Насте, накрывая её собой.

И в последний миг увидел, как один из щупалец тени касается его собственной руки — и обжигает её. Оставляя на коже метку: чёрное пятно, похожее на полузакрытый глаз.

И в ту же секунду он проснулся.

Настоящее пробуждение.

Резкий вдох.
Пульс, как барабанная дробь.

Настя спала, ничего не подозревая.

Кирилл посмотрел на свою руку.

И замер.

На его запястье всё ещё была метка.
Та самая.
Из сна.

Он провёл по ней пальцем — кожа была холодной, мёртвой на ощупь.

Это был не просто сон.

Это было предупреждение.

"Цена будет реальной," — прошептал кто-то внутри него.

И Кирилл понял: они больше не просто беглецы.
Они уже на пути к концу.
К той самой черте, где ему придётся сделать выбор, от которого не будет возврата.