Глава 3: Следы во сне
Кирилл открыл глаза.
Сначала он подумал, что проснулся.
Медленный серый свет пробирался через окно, рисуя на потолке жидкие разводы. Тишина звенела так громко, что Кирилл слышал собственный пульс, стучащий где-то глубоко в ушах.
Он глубоко вдохнул. Холодный воздух будто обжёг лёгкие.
"Это был сон," — сказал он себе. — "Всего лишь сон."
Но что-то в этом "проснувшемся" мире было неправильным.
Слишком длинные тени от мебели, сползающие по полу, как липкая грязь.
Слишком плотный воздух, пахнущий не пылью, а чем-то сладковато-гнилым.
Он шевельнулся в постели — и тогда услышал.
Шорох.
Как будто кто-то водил ногтями по внутренней стороне стены.
Едва слышно, но достаточно, чтобы по спине побежали мурашки.
Кирилл напрягся. Он уговаривал себя: "Дом старый. Это просто ветер." Но тело отказывалось верить. Каждая клеточка кричала: "Опасность."
Он посмотрел на дверь. Она была приоткрыта.
Совсем чуть-чуть — щель, сквозь которую в комнату лился тёмный, неподвижный воздух.
И в этой щели мелькнуло движение.
Кирилл замер, сдерживая дыхание.
Кто-то там был.
⸻
Шаги. Тихие. Неритмичные.
Будто чьи-то босые ноги осторожно ступали по полу.
Шаг. Пауза.
Шаг. Пауза.
Тень в дверном проёме вытянулась, как чернила, растёкшиеся по мокрому листу.
Кирилл хотел закрыть глаза. Он хотел исчезнуть.
Но его тело не слушалось — будто Смерть вонзила в него незримые нити.
И тогда он увидел Её.
Смерть.
Но не ту, что приходила во сне. Теперь её облик был искажён.
Её черты Насти остались — но будто их растянули, изломали, размыли.
Глаза — пустые, чёрные ямы. Кожа — треснутая, покрытая тонкими прожилками тьмы.
Она стояла на пороге. Не двигаясь.
И смотрела прямо на него.
⸻
Кирилл сжал простыню так сильно, что костяшки побелели.
Смерть улыбнулась.
Эта улыбка была неправильной: слишком широкой, слишком медленной, будто кто-то учился, как улыбаются люди, но не понимал сути.
И тогда она заговорила.
— Ты думал, что это кончено? — её голос не звучал — он скрипел, словно разрывали старую ткань. — Ты думал, что можешь забыть?
Кирилл попытался отвернуться, закрыться руками — но его тело всё ещё не слушалось.
— Нет, — прошептала Смерть. — Это только начало.
Она сделала шаг в комнату. Пол под её босыми ступнями скрипел, как если бы она была тяжелее всего дома.
С каждым её шагом комната менялась.
Стены покрывались трещинами.
Пол терял цвет, становился серым, как пепел.
Окно исчезло, оставляя за собой чёрную зияющую дыру.
И всё это время Смерть шла к нему — медленно, с ужасной, мучительной неторопливостью.
Кирилл чувствовал, как его разум начинает трещать, как стекло под ударами.
"Проснись," — умолял он себя. — "Проснись!"
Но что, если это не сон?
⸻
Смерть остановилась в паре шагов. Наклонилась.
Её волосы — клочья дыма и теней — касались его лица.
— Ты нужен мне, — сказала она. — И ты нужен ей.
Серпы за её спиной шевельнулись, словно дышали.
— Спаси её. Или потеряй обоих.
И тогда Кирилл увидел: в её пустых глазницах мелькнуло отражение Насти.
Настя — лежащая на больничной койке, бледная, покрытая холодным потом.
Настя — в объятиях боли.
Настя — исчезающая.
Он застонал, пытаясь вырваться из этого кошмара.
Но Смерть не отпускала.
Её рука потянулась к его груди, и Кирилл почувствовал, как внутри него что-то начинает вырываться наружу — словно душу тянули тонкими крючками.
Всё закружилось.
Стены рухнули. Пол ушёл из-под колес кровати.
И он падал.
Падал в бесконечную темноту, а Смерть шептала ему на ухо:
— Ты сам выберешь момент.
— Ты сам сделаешь первый шаг.
И тогда — наконец — наступила тишина.
⸻
Кирилл проснулся.
По-настоящему.
На этот раз его окружала обычная комната: старая мебель, свет от уличного фонаря, тихое гудение ветра.
Он тяжело дышал, сердце бешено колотилось.
Всё было, как прежде.
И всё было другим.
Он знал: Смерть не ушла. Она просто ждёт.
Ждёт его выбора.
Кирилл поднял взгляд к потолку.
И увидел в трещинах странный рисунок — силуэт женской фигуры с двумя серпами в руках.
Он зажмурился. Слёзы обожгли веки.
Сон? Реальность? Какая теперь разница?
Внутри него уже поселилось знание: Настя уходит. Не только из города. Из жизни. И если он ничего не сделает — потеряет её навсегда.
Он вытер лицо рукавом.
— Я найду способ, — прошептал он. — Я спасу тебя, Настя.
И в углу комнаты, в тени, кто-то тихо рассмеялся.