34. Близкие друзья.
Из-за того, что глаза мужчин были закрыты, казалось, будто они вернулись в ту пещеру. Палец Ло Сюя легонько коснулся внешнего уголка глаза Цзян Чжо, а голос стал немного громче:
– Я должен сердиться?
Цзян Чжо ответил:
– Должен.
Ло Сюй опустил глаза и посмотрел на человека перед собой так, будто не замечал, насколько дерзкими были его прикосновения:
– Как давно ты узнал, что это был я?
Цзян Чжо произнес:
– Понял, когда ты обжег меня.
Ло Сюй спросил:
– В храме Мин Гун?
Улыбка Цзян Чжо стала шире:
– О, маленькая бумажная фигурка тоже ты.
Странно, изящные глаза молодого господина были закрыты, но всего пара фраз смогла подчеркнуть его игривость и кокетливость. Ло Сюй неосознанно согнул палец и потер уголок глаза человека перед собой:
– Ты обманул меня.
Цзян Чжо спокойно ответил:
– Да.
На самом деле он уже давно догадывался, но играл словами, чтобы подразнить собеседника.
– Сначала меня просто заинтересовал паланкин. На нем было вырезано множество талисманов, что настораживало. Представь себе «большое зло», которое способно подавить только такое количество заклинаний, но оно использует лишь паланкин. Это так небрежно.
Всякое существо, которое требует использования талисманов, подавляющих зло, должно быть запечатано в тщательно выбранном месте. Самым известным примером, естественно, является Тай Цин. Он запечатан на территории, называемой Землей погребения богов, там пустынно и круглый год идут сильные снега, а на заснеженной равнине, подобно звёздам, рассыпаны тысячи смотровых башен. Причина тому очень проста: нельзя допустить, чтобы заклинание растворилось и печать ослабла, злой бог не должен освободиться и причинить вред невинным. Поэтому, когда появился паланкин, Цзян Чжо счел это очень странным.
Молодый господин сказал:
– Это первая причина.
Ло Сюй с самоиронией рассмеялся:
– Действительно, тут я просчитался.
Цзян Чжо поднял руку, обнажив запястье:
– Потом, когда с паланкина была снята печать, ты схватил меня за руку, чтобы не дать наложить новую.
Ло Сюй посмотрел на запястье - никаких следов не было. Только на согнутом среднем пальце осталась «красная нить». Если бы Цзян Чжо спросил: «Что ты об этом думаешь?», то он непременно ответил бы: «Очень красиво».
Однако Цзян Чжо произнёс:
– Было так горячо, что я начал подозревать. Это вторая причина.
Выражение лица Ло Сюя изменилось, когда он услышал это:
– Что? Среди всех твоих братьев, я один такой горячий?
Цзян Чжо ответил:
– Трудно сказать, других я ещё не трогал.
Улыбка Ло Сюя стала слабее, а голос прозвучал утомленно:
– Конечно, у тебя же пять-шесть или семь-восемь «близких друзей». Если собрать всех вместе, то можно трогать до рассвета.
Цзян Чжо рассмеялся:
– Откуда взяться этим пяти-шести или семи-восьми? Конечно, я просто говорил ерунду. Да и если бы их действительно было столько, они не стали бы ходить со мной от заката до рассвета!
Голос Ло Сюя вдруг прозвучал ближе:
– На каком месте среди них стою я? Последнем?
Он закрыл глаза Цзян Чжо, игнорируя повышенную температуру своего тела. Из-за того, что их руки и ноги соприкасались, возникало ощущение бесконечной близости.
Цзян Чжо сказал:
– Учитывая наши отношения, конечно же ты занимаешься первое место. Однако, полагаясь только на одно «жжение», я не могу быть уверен, что это действительно был ты. Ведь в мире так много удивительных людей, и вполне возможно, что есть ещё кто-то, кто может также обжечь.
Ло Сюй спросил:
– А третья причина?
Цзян Чжо ответил:
– Третья причина заключается в том, что когда мы были у могилы Хугуй, ты, будучи невидимым, поймал меня и бумажной фигуркой закрыл глаза. Думаю, в мире не так много людей, которые не позволяют мне смотреть на них, а именно - ты единственный. Например, сейчас ты все еще закрываешь мои глаза.
Ло Сюй сказал:
– Вот только этих трёх причин, вероятно, недостаточно, чтобы ты понял кто я такой.
Цзян Чжо продолжал улыбаться:
– Верно, это лишь догадки, но не ключ, благодаря которому я смог бы узнать кто ты. У меня есть ещё четвёртая, пятая и шестая причина. Хочешь услышать их все?
Он дразнил собеседника. Из-за того, что Цзян Чжо не мог видеть, его уши стали особенно чувствительны. От каждого вздоха и слова Ло Сюя мужчина чувствовал зуд и жжение. Это было похоже не на общение, а на пытку заключенного на соломенной циновке.
Но Ло Сюй сказал:
– Я слушаю.
Цзян Чжо ничего не оставалось, кроме как продолжить:
– Четвертое и есть она.
Он повернул руку и показал собеседнику «красную нить». Дыхание Ло Сюя было очень близко:
– Она и есть четвертое?
Цзян Чжо произнёс:
– Верно. Хотя я и не знаю, что это такое, но она нагревается, когда я встречаю тебя. Это вызывает сомнение. Тебе любопытно услышать пятую и шестую причину? Давай так, сначала отвечу я, потом ты. Учитывая, что я назвал уже четыре, сейчас моя очередь спрашивать.
Ло Сюй произнёс:
– И что ты хочешь спросить?
Цзян Чжо опустил руку:
– Зачем ты пришёл в храм Мин Гун?
Ло Сюй ответил:
– Искал кое-кого.
Цзян Чжо застыл на мгновение, а затем полюбопытствовал:
– Кого ты искал?
Ло Сюй сказал:
– Человека, который целыми днями пьёт, всегда улыбается и имеет пять-шесть или семь-восемь близких друзей.
Если говорить о том, кем был этот человек, то тут всё очевидно. Цзян Чжо снова улыбнулся. Он действительно любил это дело. Его улыбка была лёгкой, но не наигранной. Она естественна для него. Иногда Цзян Чжо даже не замечал, как очаровывал других людей. Например сейчас:
– Тот, о ком ты говоришь, очень похож… Ах, так… Так горячо!
Ло Сюй прикоснулся к веку и уголку глаза молодого господина, заставив того испуганно вздохнуть. Цзян Чжо не мог видеть и не знал, что жар заставил его уши слегка покраснеть, а Ло Сюй внимательно рассматривал каждый цунь его шеи.
– В этом мире также очень мало людей, которые запрещают тебе улыбаться. - Ло Сюй, как ни в чем не бывало, вытянул вторую руку и приложил палец к уголку рта мужчины напротив - Я единственный?
Цзян Чжо ответил:
– Нет, это не так. Люди, которые ненавидят меня, тоже запрещают. Ты только что задал мне вопрос, теперь моя очередь. Как ты оказался в свадебном паланкине?
Ло Сюй произнёс:
– Я уже говорил, что не являюсь человеком и легко выхожу из-под контроля, поэтому в том храме не мог… Не мог открыто встречаться с людьми и позаимствовал у Мин Гуна паланкин.
Цзян Чжо понял:
– Значит тебе нужны не заклинание очищения души, а талисман подавления зла. Если бы ты сказал мне об этом в пещере, я мог бы нарисовать его для тебя тогда. Но кто нанес те символы на паланкин? Это явно был какой-то очень могущественный человек.
Ло Сюй сказал:
– Да, он очень могущественный и ты его знаешь.
Цзян Чжо спросил:
– О?
Его собеседник слегка опустил палец вниз и, так как они находились очень близко друг к другу, их взгляды сразу же пересеклись. Глаза Ло Сюя казались бездонными, а их очертания невероятно привлекательными:
– Я.
Цзян Чжо произнёс:
– Мм… А?!
Эти заклинания настолько мощные, и он не думал, что в мире есть кто-то, кто может подавить ими себя сам.
Ло Сюй произнёс:
– Я был один заперт в пещере, но хотел выйти и найти тебя. Нужно знать несколько заклинаний, чтобы защититься, особенно учитывая мою внешность…
Сказав это, он отвел взгляд, как в тот дождливый день. Тогда он был похож на брошенного зверя.
– Тебе тоже она не нравится.
Цзян Чжо сказал:
– Подожди ка! Когда это я говорил, что она мне не нравится?!
Эти слова прозвучали очень двусмысленно. Как будто ему наоборот очень нравится внешность Ло Сюя!
– Я имею в виду, - добавил молодой господин - Ты уже очень красив - самый красивый из всех кого я видел. Как ты можешь кому-то не понравиться?