33. Разница в словах.
Цзян Чжо спросил:
- Почему?
Он задал этот вопрос, поскольку действительно не знал. После того, как убил Цзин Юя, Цзян Чжо пережил ещё одно ужасное происшествие. Если бы учитель не пришёл во время, он не смог бы даже вернуться на гору Бэйлу. Двадцать лет молодой господин провел на горе, половину из которых восстанавливался после ранений, поэтому ничего не знал о происходящем внизу.
Ань Ну произнес:
- Так ты не знал? Школа Лэйгу воспользовалась этим мечом, чтобы доказать невиновность Ли Юнъюаня. Главы других кланов внезапно встревожились, ведь они пытались извлечь выгоду из сложившейся ситуации*¹ и боялись, что школа Лэйгу захочет свести счеты*². Они стали требовать повторного расследования, и в конечном счете нашли что-то против нас.
*¹в оригинале 趁火打劫(chènhuǒ dǎjié) - грабить во время пожара.
*²в оригинале 秋后算账(qiūhòu suànzhàng) - рассчитаться после осеннего урожая.
Цзян Чжо сказал:
- Странно! Вы живете затворниками, так каким образом это дело может быть связано с вами?
Ань Ну глубоко вздохнул и опустил голову:
- Это из-за того меча.
Цзян Чжо был удивлён:
- Того меча?
Ань Ну объяснил:
- На его лезвии был символ, оставленный Истинный огнём.
Цзян Чжо не ожидал такого ответа:
- Как это могло произойти?
Он использовал меч Ли Юнъюаня и если говорить о том, что было на его лезвии, то Цзян Чжо знал это лучше всех. Знаки Истинного огня не слабые, и если бы они действительно были на клинке, то он бы давно заметил.
Ань Ну с горечью произнес:
- Мы никогда не были в городе Сяньинь и не видели Ли Юнъюаня - этот случай казался нам абсурдным. Однако, с тех пор как умер Тао сюн, по Эрчжоу разлетелись слухи, что мы сошли с ума, служа Истинному огню, и не только убиваем людей, но и уничтожаем целые города. Даже если мы пытались всё объяснить, никто не верил... В конечном счёте ложь была прикрыта ложью и даже смерть Ли Юнъюаня приписали нам.
Неудивительно, что Ань Ну решил рассказать историю с самого начала, ведь он узнал кто такой Цзян Чжо и хотел оправдать своих несправедливо обвинённых соплеменников.
Цзян Чжо спросил:
- А что произошло потом?
Ань Ну ответил:
- Потом выступила Ли Сянлин, сказав, что ситуация слишком странная и нельзя делать поспешные выводы. Это позволило нам избежать наказания. Изначально мы предвзято относились к главе Ли из-за дела с Тао сюном, но она оказалась очень разумной, из-за чего мы почувствовали себя виноватыми перед ней. Однако, с того момента каждая школа сочла нас отступниками. Нам было запрещено свободно перемещаться по городам Эрчжоу.
Ситуация была довольно сложной, но не «катастрофической». Цзян Чжо предположил, что на этом всё не закончилось, а Ань Ну тем временем продолжил:
- После этих событий Великий жрец сказал, что человеческие сердца полны коварства, и запретил нам покидать болота. Мы ушли в затворничество и больше не вмешивались в мирские дела. Так прошло десять лет. За это время ветер стих и волны успокоились, но в один день объявился незваный гость.
Ло Сюй спросил:
- Это Цзин Лунь?
Ань Ну ответил:
- Да! В то время мы еще не знали, насколько мир снаружи изменился и приняли его за туншэнь, заблудившегося в болотах. Верховный жрец хотел прогнать его, но тот оказался ранен и был не в состоянии идти. Мы собрались вместе и зажгли Истинный огонь, чтобы исцелить его.
Цзян Чжо сжал веер и со вздохом произнёс:
- Плохо дело.
Он когда-то видел Цзин Луня и тот оставил о себе глубокое впечатление.
Ло Сюй спросил:
- Почему плохо?
Цзян Чжо объяснил:
- Цзин Лунь владеет очень необычной техникой. Он может использовать против тебя то, что ты ранее применил против него. Думаю, что его раны были ложью. Он лишь хотел обмануть клан Сыхо, чтобы те зажгли Истинный огонь.
Стиснув зубы, Ань Ну произнес:
- Ты прав, он нас обманул! Мы залечивали его раны и в самый ответственный момент ритуала он достал свою костяную флейту* и начал играть на ней. Звук был очень странным, словно чей-то жалобный плач. Он не только сбил с толку, но заставил нас выплюнуть стоявшую в горле кровь. Однако, что самое страшное, Истинный огонь вышел из под контроля и обратился против нас!
Этот ход действительно жесток, потому что клан Сыхо поклонялся Истинному огню, и в этом пламени они видели Сюй Ле, который начал их жечь. Они не могли сопротивляться.
Ань Ну продолжил:
- Мы никогда не сталкивались с чем-то подобным и на какое-то время оказалось сбиты с толку. Только Верховный жрец остался в своём уме. Он взмахнул своим посохом Чжухо, защитив нас, и приказал Цзин Луню уйти. Но тот лишь рассмеялся, назвал нашего жреца глупцом и опять начал играть на флейте. Эхом раздался свист и немедленно, словно обезумевший, вспыхнул Истинный огонь. Верховный жрец стоял ближе всех и получил самые серьезные ожоги. Мы отступили, не в силах противостоять ему!
Цзян Чжо произнёс:
- Когда я встречал Цзин Луня, он был просто ненормальным, но не особо сильным. Как за эти годы его сила могла так возрасти?
Ань Ну сказал:
- Из-за той костяной флейты!
Ло Сюй вспомнил что-то и нахмурился:
- Ты говоришь о той флейте, которая сделана из его старшего брата?
Обычно Тянь Наньсин выглядела холодно, потому что меч огненной кармы, который она практикует, отличается от других. Но девушка всё ещё молода и этой ночью, услышав историю Ань Ну, она уже несколько раз потеряла над собой контроль. И вот опять мечница воскликнула:
- Этого не может быть!
Ань Ну слегка кивнул:
- Так и есть!
Цзян Чжо сказал:
- Они братья, тут нет ничего удивительного, продолжай рассказывать.
Ань Ну произнёс:
- Цзин Лунь гнал нас Истинным огнем, сжигая болота. Через какое-то время мы оказались на территории ближайших охотничьих угодий. Мы были понижены до рабов, существующих лишь для того, чтобы практикующиеся могли отрабатывать на нас заклинания и охотиться...
Каждый раз, упоминая охотничьи угодья, Ань Ну дрожал - это свидетельствовало о том, что он пережил много невзгод, находясь там.
Тянь Наньсин сказала:
- Я не могу понять одну вещь: как такое большое дело осталось незамеченным?
Если бы они сами не прибыли сюда, то скорее всего Ань Ну до сих пор скрывался бы как последователь клана Сыхо. Цзян Чжо произнес:
- Я тоже сначала не мог понять, но теперь всё стало ясно. Во-первых, департамент Тяньмин имеет абсолютную власть, и если Цзин Лунь хочет умолчать о каком-либо происшествии, кто посмеет ему противиться? Во-вторых, болота расположены в глуши и здесь редко кто-то бывает.
На самом деле есть ещё одна вещь, о которой Цзян Чжо не упомянул. Из-за меча Ли Юнъюаня клан Сыхо стал козлом отпущения по событиям, произошедшим в городе Сяньинь. Другие кланы считают их отступниками и, естественно, больше не поддерживают с ними отношения. Именно этим Цзин Лунь воспользовался, чтобы действовать беззаконно.
Ань Ну произнес:
- Мы пробыли в охотничьих угодьях несколько лет в жутких мучениях. Цзин Лунь всегда наслаждался, охотясь на нас, раня и убивая моих соплеменников... Когда тот был в хорошем настроении, говорил, что если мы отдадим ему Истинный огонь, то он сразу же отпустит нас, нет способа передать его кому-то. Даже если Цзин Лунь убьёт ещё больше людей, мы ничего не могли поделать. Поняв, что отнять огонь не получится, он, в конце концов, потерял терпение и убил нас всех!
Когда Ань Ну закончил свою историю пламя в его глазах померкло. Скелета тоже было жалко. Перед смертью он смотрел, как убивают соклановцев, а еле вернувшись к жизни, принял свата за честного человека, но в конечном счёте оказался обманут им.
Ло Сюй вдруг спросил:
- Глину Тай Цина ты получил от свата?
Ань Ну закивал головой так, словно толок чеснок:
- Это тайная техника «Мэньчжун», которая, по его словам, способна призвать Тай Цина. Изначально я не верил, думал, что Тай Цин... какая-то особая фигура!
Сначала он хотел сказать «злой бог», но, встретив взгляд Ло Сюя, поспешил поменять выражение. Действительно странно! Он подумал: «Этот друг не ругает меня и не угрожает, так почему я так его испугался? Он лишь посмотрел на меня, а я уже почувствовал, как между костями пробежал холодок!»
Ло Сюй спросил:
- Что он сказал тебе?
Ань Ну не хотел вдаваться в подробности, но после вопроса Ло Сюя три его души хунь и семь по* задрожали, словно колосья на ветру. Неосознанно он выложил всё как на духу:
- Сват сказал, что он последователь школы Шоюэ. Они покланяются Тай Цину, поэтому хорошо знают его тайные методы. Я не поверил, но он вырвал сердце и отдал мне, сказав, что это одна из их секретных техник...
*三魂七魄 (sānhúnqīpò) - дословно переводится как "три духа и семь страстей". Считается, что у каждого человека есть три небесные души: дух 靈魂, чувство 覺魂, род 生魂; и семь земных душ - семь человеческих пороков: радость 喜, гнев 怒, горесть 哀, страх 懼, любовь 愛, злоумышленье 惡, вожделение 慾. После смерти человека души "хунь" поднимаются в небо, а души "по" уходят в землю. Но в романе нет перерождения (чуть позже об этом будет упомянуто автором), поэтому простые души рассеиваются сразу, а неупокоенные бродят по земле до тех пор, пока не рассеются сами после истощения энергии.
Цзян Чжо сказал:
- Подожди, каким образом он вырвал сердце?
Ань Ну ответил:
- Я тоже спрашивал его об этом, но он сказал лишь, что ученики их школы, прежде чем стать туншэнь пьют воду из источника, который имеет особые свойства, поэтому их сердца можно применять как лекарство. Ещё сват сказал, что тот гунцзы в белых одеждах, которого встретил Тао сюн, тоже был последователем их школы.
Какая совпадение!
Тянь Наньсин задумалась:
- Шоюэ... Шоюэ - это название, вероятно, происходит о огня Тай Цина Шоюэли... Оказывается, в мире действительно есть кланы и школы, поклоняющиеся Тай Цину!
Ло Сюй сказал:
- Чтобы поклонение было признано, необходимо получить отклик от божества.
Он имел ввиду, что клан Шоюэ всего лишь пытался привлечь к себе внимание.
Цзян Чжо произнёс:
- Так и есть, если Тай Цин действительно ответил им, то департамент Тяньмин не смог бы подмять под себя все шесть провинций. Все давно было бы сожжено огнем Ли.
Тянь Наньсин подумала, что это имеет смысл:
- Я вспомнила легенду, которую рассказывал нам учитель.
Взгляд Ло Сюя слегка изменился:
- Какую легенду?
Цзян Чжо сказал:
- Легенду, которую все слышали в детстве, ты её не знаешь? Она о Тай Цине.
Поняв, что Ло Сюй действительно не знает, Цзян Чжо расположился на деревянном ящике и решил ему рассказать:
- Говорят, что Тай Цин родился из Небесного Рва и все древние боги отправились поздравить его. Среди них был один по имени Хуай Ман, ты наверняка знаешь его? Это бог Луны, которого почитает школа Лэйгу. Он любит музыку и всегда стремится присоединиться к веселью, поэтому прибежал быстрее всех. Хуай Ман держал в одной руке пипу, а в другой барабан, намереваясь исполнить песню для Тай Цина, но кто бы мог подумать, что как только тот откроет глаза, вспыхнет огонь и мгновенно превратит Бога луны в пепел.
Ло Сюй смотрел на Цзян Чжо своими глубокими глазами, склонив голову, словно эта история не имела смысла, а молодой господин был куда интереснее:
- О, вот что за легенда.
Ань Ну же был потрясен и пламя появившееся в пустых глазницах это подтверждало:
- Что? Тай Цин сжёг Лунного Бога?
Цзян Чжо слов не находил:
- Как ты можешь не знать?
Ань Ну сказал:
- Мы, клан Сыхо, слышали только легенду о Сюй Ле...
Тянь Наньсин приняла задумчивый вид:
- Отсюда и появился запрет «поднимать глаза» на Тай Цина.
Прародительницей мира была богиня Цзяо Му, а боги Солнца и Луны - два ее глаза. Поэтому он очень уважаемы среди древних богов. Хотя многие легендя о Хуай Мане преувеличены, но его статус нельзя оспаривать. Тай Цин только открыл глаза и тут же сжёг его дотла, как же тут не испугаться?
Ань Ну вспомнил о глине в склепе и почувствовал ужас:
- К счастью, сват обманул меня...
Цзян Чжо сказал:
- Всё его слова - ложь. Ты думаешь он действительно последователь клана Шоюэ? Сват лишь притворялся.
Увидев, что всё трое смотрят на него, Цзян Чжо не стал ничего скрывать и, вставив складной веер в пояс, произнёс:
- Сват вовсе не ученик клана Шоюэ, он - марионетка. Кукла клана Хугуй. Я часто сражался с ним и заметил, что он знает только их заклинания. Это невозможно поделать, поэтому я уверен, что за сватом стоит последователь Хугуй.
Ань Ну задал вопрос:
- Тогда почему он солгал мне, сказав, что ученик Шоюэ?
Ло Сюй холодно произнёс:
- Этот вопрос лучше задай своему другу Тао.
Он мало говорил пока слушал историю, потому что уже давно заметил, что с ней что-то не так.
Цзян Чжо согласился:
- Верно, он использовал своё сердце, чтобы обманом заполучить твоё доверие именно потому, что ты уже слышал об этой технике от Тао сюна.
Ань Ну ещё больше удивился:
- Как он мог знать об этом?
Цзян Чжо сказал:
- Возможно, он знаком с Тао сюном или тем гунцзы в белых одеждах. Кто бы из них это ни был, он знает о вас больше, чем ты можешь себе представить. Иными словами, он знает о том, через что прошли вы, последователи клана Сыхо.
Тянь Наньсин спросила:
- Тогда почему сват не мог быть послан департаментом Тяньмин?
Цзян Чжо объяснил:
- Двадцать лет назад департамент Тяньмин уничтожил весь клан Хугуй, он сам являлся членом этого клана, так как же мог быть послан департаментом?
Ань Ну забеспокоился:
- Если это так, то зачем он солгал мне? Не лучше ли сразу честно сказать о своём происхождении?
Любуясь луной, Цзян Чжо сказал:
- Я уже говорил об этом в склепе: он привёл нас сюда, чтобы собрать три огня вместе. Но когда сват нашёл тебя, ты и твои соклановцы были уже мертвы, думаю поэтому, он обманывал тебя, чтобы возродить Истинный огонь.
Обычными способами не удалось достичь цели, поэтому сват прибег к более зловещей, необычной практике. Он сделал Ань Ну таким, каким он был сейчас, что можно считать успехом.
Ань Ну спросил:
- Какова его цель?
Цзян Чжо невинно ответил:
- Я не знаю.
Он действительно не знал. Поначалу Цзян Чжо думал, что сват привел их сюда, чтобы вызвать божество, но когда выбрался из склепа, увидел, что призванный бог - всего лишь могильный монстр, только и умеющий, что ползать. Человек, несущий в сердце ненависть и желание отомстить, никогда не стал бы тратить столько усилий ради этого дела. Сват, безусловно, имеет более глубокую цель, но пока Цзян Чжо не мог ее понять.
Ань Ну не ожидал, что у этого человека будет так много секретов. Он должен был ненавидеть свата за то, что тот нарушил обещание, но когда узнал, что он марионетка клана Хугу, скелет ощутил, что они товарищи по несчастью и посопереживал ему. Сердце наполнилось множеством сложных чувств и Ань Ну не смог сдержать тяжелого вздоха:
- Эх...
Тянь Наньсин, увидев жалкое состояние скелета, протянула руку и похлопала его по спине:
- Не стоит...
Как только её рука коснулась Ань Ну, тот сразу же рухнул на землю, разлетевшись на части! Тянь Наньсин очень испугалась:
- Чет-чет-чет-четвертый брат!
Цзян Чжо указал на разбросанные кости:
- Ох! Маленькая сестрица, ты сломала его!
Тянь Наньсин сказала:
- Я-я-я не хотела!
Цзян Чжо хотел ещё немного напугать её, но не смог сдержаться и рассмеялся. Его смех тут же привёл девушку в себя:
- Цзян Чжиинь!
Увидев, что она собирается достать меч, Цзян Чжо быстро спрятался за Ло Сюем:
- Он так долго говорил, что устал и заснул!
Он видел, как Ань Ну развалился в склепе, поэтому не беспокоился.
Тянь Наньсин хоть и была раздражена, но всё же старалась сохранить спокойствие. Она, держа в руке меч, уставилась на этих двоих, и сжала зубы. Только через некоторое время девушка сказала:
- Вы двое! Старая вражда и новая обида накладываются друг на друга!
Договорив, она, не обращая ни на кого внимания, повернулась, отошла подальше и села спиной к ним.
Ло Сюй посетовал:
- Маленькая сестрица.
Цзян Чжо тоже попытался уговорить девушку:
- Маленькая сестрица.
Маленькая сестренка устала от их шума, кинула Цзян Чжо коралловую подвеску, произнесла заклинание и создала барьер, отделивший ее от двух мужчин. Все стало тихо, но обе стороны были недовольны.
Ло Сюй повернул голову:
- Новая обида - это о тебе, а старая ненависть - обо мне?
Цзян Чжо сказал:
- У тебя действительно хорошая память. Новая обида - я только что разозлил ее, а старая ненависть - это когда ты забыл её возле города.
Была уже глубокая ночь. Прослушав такую длинную историю, Цзян Чжо почувствовал усталость. Молодой господин зевнул и засунул руку в рукав.
Ло Сюй спросил:
- Что ты ищешь?
Цзян Чжо ответил:
- Незаменимую в путешествии вещь.
Ло Сюй сказал:
- У меня нет такого в рукаве.
Цзян Чжо опустил голову и опешил:
- М? А... Извини, мне действительно жаль! Я устал и глаза отказываются работать.
Он убрал руку, но Ло Сюй не двинулся, лишь температура вокруг него слегка повысилась. Цзян Чжо неторопливо достал из своего рукава талисман, легонько его встряхнул, но прежде чем он применить огонь кармы, услышал слова Ло Сюя:
- Я помогу тебе.
Эта фраза, словно заклинание, мгновенно зажгла талисман в воздухе. Огонек замерцал и появился слабый запах дыма.
Цзян Чжо сдул пепел:
- Спасибо, можешь спать этой ночью со мной.
Оказывается то, что он назвал «незаменимой в путешествии вещью» был талисман, который превратился в соломенную циновку. Цзян Чжо перевернулся и лёг, оставив свободной половину для Ло Сюя. Однако места оказалось недостаточно, чтобы вместить двух мужчин, и им было неудобно.
Цзян Чжо хотел закрыть глаза и уснуть, но их с Ло Сюем руки и ноги прижимались друг к другу, что казалось немного двусмысленным. Тогда молодой господин вытащил из-за пазухи коралловую подвеску и посмотрел на нее:
- Когда выхожу из дома, я должен брать это с собой, чтобы чувствовать себя спокойно.
Ло Сюй оценивающе взглянул на подвеску:
- Ты полагаешься на нее, чтобы не заблудиться?
Цзян Чжо ответил:
- Верно, это подарок от моего учителя.
Ло Сюй спросил:
- От той, которая прекрасна, словно небожитель?
Цзян Чжо улыбнулся:
- Об этом можно говорить тайком, но лучше не упоминать перед ней. Мой учитель не любит, когда расхваливают её красоту.
Ло Сюй заинтересованно спросил:
- О? Почему?
Цзян Чжо объяснил:
- Из-за людей, сующих нос не в свои дела. Они постоянно выдумывают россказни о ней. Чтобы она не делала, все говорят лишь о её красоте. Учитель слушала это слишком долго, и естественно, ей надоело.
Он не стал вдаваться в подробности, ведь многие из этих слухов были очень непристойными. Ши И-цзюнь всегда увлекалась искусством владения мечом. С тех пор, как стала главой, она редко спускалась с горы, но слухи о ней никогда не прекращались. Каждый раз, когда мечница принимала ученика, по всему миру разлетались сплетни, что она родила ребёнка. Есть даже те, кто утверждал, будто она составила список выдающихся мужчин, чтобы они стали отцами для ее учеников, и издала книгу под названием «Заметки расточительной красавицы».
Ло Сюй сказал:
- Это отвратительно, они заслуживают наказания.
Цзян Чжо произнёс:
- Они получили своё наказание, не от меня, а от моей старшей сестры.
Ло Сюй издал звук «Мм» и заинтересованно спросил:
- Расскажи об этом.
Цзян Чжо, крутя коралловую подвеску, погрузился в воспоминания:
- Тогда учитель только принесла меня, а книги изданные народом у подножия горы уже разлетелись повсюду. Она не сильно рассердилась, но я очень испугался.
Ло Сюй ненадолго задумался над словом «испугался»:
- Почему?
Цзян Чжо улыбнулся:
- Если я надоел ей и она испытывает ко мне отвращение, то как же быть?
Молодой господин говорил об этом так невозмутимо, будто не он был тем ребёнком, который так беспокоился по этому поводу.
- Когда старшая сестра услышала об этом, то тайком спустилась с горы и не только избила тех людей, но ещё и сожгла их вульгарные книжонки. У неё дикий характер: после того, как книги сгорели, она отняла у сплетников вино и грязной и подвыпившей вернулась домой. Только когда мы увидели синяки на её лице и руках, поняли, что сестра тоже получила побои, но она не выглядела так, будто испытывает боль, а наоборот, казалась очень гордой. В то время Юэмин шибо ещё не ушел в департамент Тяньмин. Он наказал шицзе, заставив стоять лицом к стене. Я был очень благодарен ей и пошёл, чтобы отнести еду. Сестра обрадовалась и рассказала мне, что тоже боялась раньше. Оказывается, мы все были найдены учителем.
Когда Цзян Чжо говорил о горе Бэйлу, его глаза наполнялись нежностью. Ло Сюй слушал очень тихо и молодой господин решил, что тот уснул. Он решил обернуться, чтобы посмотреть. Как оказалось, веки мужчины были опущены.
Ло Сюй сказал:
- Кто бы смог отказаться от тебя?
Он произносил каждое слово так отчётливо, словно повторял эту фразу уже десять тысяч раз в своём сердце.
Уголки губ Цзян Чжо приподнялись. Он нежно спросил:
- Правда?
Ло Сюй сказал:
- Да, засыпай.
Цзян Чжо произнес:
- Нужно спать, но у меня есть ещё один вопрос.
Ло Сюй сказал:
- Какой?
Цзян Чжо слегка приподнял подбородок, его дыхание было легким, а слова прямыми:
- Когда я называю тебя братом, почему ты не сердишься?