ЧАСТЬ III: ГОРОД ТЕНЕЙ
Я больше не охочусь.
Я играю.
Город дышит тенями.
Каждый закоулок — как гортань зверя, готовая проглотить.
Каждое окно — как глаз. А я — пальцы внутри черепа, давлю на внутренности.
Моя форма стала чётче. Люди начинают видеть, но это уже не спасает.
Потому что страх — он не в глазах. Он в животе, в костях, в бессонных зрачках.
Я рву не тела. Я рву жизнь.
Сегодня я убью троих.
Первая жертва — охранник парковки. 52 года. Одинок. Курит.
Он сидел в будке, обмазанной скотчем и тоской.
Рядом — экран с камерами. На них — пустота.
Но одна камера моргнула.
Он наклонился.
Я был там, между пикселями.
На следующем кадре — моё лицо. Или то, что осталось от него.
Он вздрогнул, уронил кофе. Сахарный сироп потёк по его бедру. Он не понял, что это не кофе, а кровь, медленно начавшая сочиться из ноздри.
Я уже вошёл.
Из вентиляционной решётки — вытекло нечто. Длинное. Влажное. С каплями, похожими на нефть.
Он услышал хрип, как будто кто-то дышал внутри труб.
Он закричал, схватил фонарик.
— Кто там?!
Я ответил изнутри его тени:
— Я здесь был всегда.
Он не смог открыть дверь.
Я закрыл её до него.
Из-под пола полезли пальцы. Тонкие, как щупальца. Они вошли в его ботинки, между пальцами.
Он упал. Закричал, захлёбываясь.
А я начал вытягивать его лицо.
Не кожу. Черты.
Его улыбка — исчезла. Потом — глаза. Нос — втянулся внутрь, как в пластилине.
Он остался жив. Ещё минуту. Он не мог кричать — у него больше не было лицевого отверстия.
Я оставил тело свернувшимся узлом.
На экране камеры написал:
«Смотри, если осмелишься.»
Вторая — влюблённая пара на мосту. Ночь. Объятия. Шепот.
Они обнимались у фонаря. Он — высокий, глупый. Она — хрупкая, нервная.
Они говорили о будущем. Он поцеловал её.
Я был в их тенях, переплетённых, как щупальца.
И я разорвал их связь.
Фонарь мигнул.
Вместо одного света — два.
А в каждом — по одному телу.
Он услышал, как её сердце бьётся не в груди, а в ухе. Она услышала, как его голос звучит из её горла.
— Ты это слышишь?
— Ты это чувствуешь?
Они смотрели друг на друга и не видели лиц. Только расплывшиеся черты.
Я сделал их похожими друг на друга.
Смешал их страх. Свёл до паники.
А потом я вырвал сердца.
Сначала звуком. Сильный хлопок — как изнутри.
Потом — внутренностями.
Я не касался их руками. Я натянул их тени, как верёвки, и сжал, пока грудные клетки не треснули.
Они упали вместе. Их тела срослись в одной луже. Один глаз — её. Один — его. Один рот — общий.
Я написал рядом:
«Любовь — это боль, разделённая на двоих.»
Третья — блогер. Девочка с телефоном. Хотела поймать “человека из тени”.
Она шла по тоннелю. Говорила в камеру: — Я слышала, он существует. Он забирает души. Но я хочу его увидеть.
— ReVolk, если ты там — покажись!
Я не люблю, когда меня зовут.
Я пришёл.
Она включила инфракрасную камеру. Там — пусто.
Но я был прямо перед ней.
Я дотронулся до её руки. Кожа стала чёрной, как будто обуглилась.
Она закричала. Камера вылетела из рук, упала в лужу. Продолжала снимать.
Она бежала.
Я шёл.
Она споткнулась.
Я прошёл сквозь стену и оказался перед ней.
Я раскрыл рот. Не для укуса. А чтобы вдохнуть её зрение.
Глаза ввалились.
Она ослепла, но всё ещё видела меня — внутри.
— Что ты со мной сделал?!
Я вложил пальцы в её тень. Медленно. Как в болото.
И стал вытягивать. Не душу — память.
Я хотел, чтобы она умерла, зная только меня.
Без родителей. Без имени. Без цели.
Только Я.
Когда она умерла — лицо было спокойно.
Потому что страх стал привычным.
Я вернулся в метро.
Там пахло тем, что я люблю: сырость, ржавчина, пыль, сны.
Я сел на старую скамейку.
Рядом — тело сторожа.
Его никто не искал.
И я прошептал:
— Я больше не монстр. Я — эпидемия.