День третий: Лики голода
«Не зови по именам. Не произноси "кто там?"
Потому что если ответит — это уже не человек.
И если лицо знакомо, но глаза мертвы — беги.»
— Запись на стене дома №6, исчезнувшая на рассвете
Туман не рассеялся. На третий день он стал гуще, плотнее, словно выстилал дороги ватой. Варя вышла за водой, не отходя от дома и держа в руках нож — теперь никто не чувствовал себя в безопасности.
Ночью второй жители начали забывать имена. Сначала — чужие. Потом — свои. Бабка Вариной подруги Оли вдруг не смогла вспомнить, кто она. Через час у неё потемнели зрачки. Она просто встала и ушла в туман.
Утром её нашли в овраге, с вывернутой шеей. А рядом — точная копия её самой, стоящая посреди поля. Глядящая на деревню. Без движений. Без дыхания.
Но с живыми глазами.
На третью ночь пришли голодные.
Сначала — в дверь Вариной избы постучали.
— Открой… я… Варя… я забыла ключи…
Но Варя стояла у двери, затаив дыхание. Потому что этот голос принадлежал ей самой. Только... безэмоциональный. Глухой. Словно воспроизведённый изнутри чёрного колодца.
Она не открыла.
Тем же вечером в деревне начали появляться двойники. Не зеркальные копии — изуродованные, перекошенные, с обрывками лиц и голосов. Они ходили, молча, втягивая запахи, прислушиваясь. Упырям не нужен свет — им нужно воспоминание. Они выслеживали по памяти, питались личностью.
Один из них проник в дом Марии, молодой матери. Соседи слышали, как она пела колыбельную — самой себе.
Утром её нашли сидящей на полу. Живой. Но с полностью пустыми глазами. В голове — пустота. Ни слов, ни реакций. Только слюна и шепот: "не я... не я... не я…"
Староста деревни нашёл старый манускрипт и, трясясь, прочитал вслух бабке Вари:
— «На третий день упырь встаёт. Упырь — не мёртвый и не живой. Он был, он стал. Он — то, что останется, когда ты исчезнешь.»
Ближе к рассвету Варя увидела, как один из двойников стоит у окна. Это была копия её матери, умершей десять лет назад. Лицо в гнили. Губы без кожи. Но глаза — глаза были те же.
— Дочка... пустишь меня?..
Она сжала нож. Дрожала. И в тот момент поняла: третья ночь — это ловушка сердца. Всё, что ты любишь, всё, кого ты помнишь — против тебя.
Когда наступило утро четвёртого дня, половина деревни молчала. Не потому что умерла, а потому что больше не помнила, кто она.
А в центре деревни, на площади, появилась новая фигура. Из чёрного камня. Без лица, но с прорезью для рта.
Под ней была выбита надпись:
«Они сыты. Пока что.»