День второй: Лес оживает
«Когда деревья начинают дышать — не беги.
Когда корни ползут за тобой — не смотри назад.
Когда услышишь шелест без ветра — молчи, иначе он услышит тебя.»
— Из запретного «Травника Чернолесья», 1694 год
Утро второго дня встретило деревню странной тишиной. Ни птиц, ни насекомых. Ни облаков. Только глухой туман, скользящий по земле, как животное.
Варя не спала — она всю ночь просидела у запертого погреба с топором в руках. Бабка молчала. Она просто смотрела в окно, будто ждала чего-то.
И дождалась.
— Они встанут сегодня, — сказала она. — Древние. Те, кого срубили неправильно. Те, кто был человеком, а стал корнем.
Варя не понимала, пока не услышала первый крик из соседнего дома. Молодой парень по имени Егор, что приехал в Погребень чинить электричество, выскочил из дома в одном белье, весь в грязи и кровавых ссадинах.
— Дом дышал! — орал он. — Пол ожил! Он пытался меня затянуть! ДЕРЕВО ОТРАСТИЛО РУКИ!
Он нес чушь... до тех пор, пока не начал рвать из себя щепки, будто они начали расти внутри него.
Ближе к вечеру, на краю деревни начали двигаться деревья. Не от ветра — от злобы. Стволы изгибались, как позвоночники. Из коры проступали лица — перекошенные, гниющие, безглазые, но живые.
Варя с бабкой забаррикадировались. По её словам, во вторую ночь приходят лешие, но не такие, как в сказках. Эти были из плоти и древесины, с пустыми глазницами, заполненными мхом, и с руками, как сучья.
Они не ломали стены — они прорастали в дома, сквозь трещины, щели, половицы. Тянулись, как корни, шепча молитвы на старославянском, проклятия, имена тех, кто должен умереть.
Один из старожилов, дед Терентьев, пытался спастись бегством через лес. Его нашли утром — или то, что от него осталось.
Тело было вросшим в ель. Он стал частью дерева. Глаза открыты. Рот — в ужасе. А сердце ещё билось.
Когда наступило утро третьего дня, в деревне пропали ещё трое.
Туман не рассеивался. И те, кто заглядывал в лес, говорили, что стены деревьев начали сближаться, сжимая Погребень, будто ладони.
Второй день закончился. И третий уже не обещал никому пощады.