VII
Плотно вжавшиеся друг в друга, Сидни и Дэнни сверлили меня каким-то рассеянным и даже несколько бестолковым взглядом. Доселе мне не приходилось заставать домочадцев столь измождёнными и взвинченными.
— Что с вами? — небрежно проронил я.
Заслышав знакомый тембр, Дэнни тут же бросился мне в руки: — Папочка, ты вернулся!
— Конечно вернулся... А разве не должен был?
— Мама говорила, что ты вернёшься! А я не верил! Но ты правда вернулся! И ты спасёшь нас! — перепуганный, но обнадёженный, сын всё сильнее сдавливал мою исполосованную шею.
— Д-дорогой? Это... это ты? — неуверенно пробубнила Сидни. — Что... что там произошло? К-кто тебя так? — она приложила ладонь к моим окровавленным губам.
«Какой же противный у неё голос».
— Билл? Ты в порядке?
— Я опоздал, — брезгливо бросил я, — их нет...
— Кого? Кого нет? О ком ты говоришь? И где твоё ружьё?
— Я не сумел им помочь — вот и всё! Было слишком поздно...
— Билли, я... я не понимаю, — на щеке Сидни проступила влажная полоска. — Давай уедем отсюда! Прошу тебя! Прошу!
«Как же мерзко она вопит».
— Здесь что-то есть, — не унималась супруга, — у Него нечеловеческая поступь и жуткий голос... Я хочу домой...
«Надобно её заткнуть».
— Да что ты такое несёшь? Какая ещё поступь?
— Дорогой, я лишь...
— Закрой свой рот! — прокричал я в голос. — Посмотри на себя! Напугала ребёнка, а теперь делаешь мне мозг!
Льнувший ко мне, Дэнни тут же отпрянул.
«Дорогой, ты обязательно развеешься, мы все отдохнём, и ты вернёшься к привычному графику работы со свежей головой»...
— Дорогой, прошу, не злись! Давай возьмём Дэнни и поедем на городской фестиваль... на следующей же неделе. Мы все развеемся, отдохнём... вот увидишь...
Оголтелый ум, пронизанный горьким осознанием и напускной враждебностью, проливал всякую здравую суть, пропускал её сквозь себя, подобно ржавому решету, чтобы затем обернуться самой пугающей вереницей образов и бесчеловечных идей. Только тогда меня осенило: я понял, насколько плохой женой и матерью была Сидни. Только тогда до меня снизошло это чудесное провидческое наитие: «Она должна быть наказана».
Нет! Они оба должны быть наказаны...
— Н-на-к-ка...
— ...з-заны-ы-ы!
Кисти рук задрожали. Шея захрустела. Белые яблоки на тонких кровянистых жгутиках повисли из широких орбит. Позвоночник искривился и разверзся. Склизкие щупальца обхватили перекошенные от ужаса лица.