Глава 33. Фестиваль фонарей
Для учеников секты Чунь Цзюнь, которые жили на горе с детства, смена времен года не имела большого значения. Независимо от того, цвели ли цветы, луна становилась полной или дни становились холоднее, их обучение все равно продолжалось. Максимум, что могло измениться - это еда, которую они ели, и одежда, которую они меняли в зависимости от температуры. Таким образом, Новый год в секте Чунь Цзюнь проходил очень просто. Не было ни воссоединения семей, ни фейерверков, ни обновок. Единственным примечательным моментом было то, что во второй половине дня в столовой было на два блюда больше чем обычно, а ученики приветствовали друг друга словами "С Новым годом".
Сюэ Цинлань довольно хорошо адаптировался к этой обстановке. Он казался более похожим на ученика секты Чунь Цзюнь, чем Вэнь Хэн. Днем юноша занимался своими делами, а вечером сидел на кровати читая, и обнимая грелку для рук, которую принц сделал специально для него. Выражение лица Сюэ Цинланя было спокойным и непоколебимым, как будто он давно привык к окружающей обстановке.
Выросший среди невероятного богатства и роскоши, Вэнь Хэн видел грандиозные праздники, поэтому каждый праздничный сезон он не мог не скучать по своим родителям и членам семьи. Сюэ Цинлань, с другой стороны, казалось был изолирован от мира с детства, и его не волновало происходящее. В его сердце не было никаких забот, поэтому, естественно, в нем не могло возникнуть никакого беспокойства и тоски.
Вэнь Хэн изначально был несколько благосклонен к Сюэ Цы. В конце концов, этот человек был известным лекарем в Цзянху и, кроме того, хорошим другом Шифу принца. Этим он заслуживал уважение. Но чем больше Вэнь Хэн общался с Сюэ Цинланем, тем больше он чувствовал, что как наставник Сюэ Цы действительно пренебрег своим долгом, и не смог вырастить такой хороший саженец. Лекарь также плохо относился к Сюэ Цинланю: даже хозяин аптеки не забывал повышать зарплату каждый Новый год, но Сюэ Цы не сказал Сюэ Цинланю даже слова благословения.
Сюэ Цинлань услышал звук приближающихся шагов Вэнь Хэна и отложил свиток, который держал в руке. Юноша едва успел поднять голову, когда что-то прохладное прижалось к его лбу.
Он ощутил сладкий аромат мандаринов. Сюэ Цинлань поднял глаза вверх, сверкая улыбкой:
- Откуда у тебя эти мандарины?
Две мандаринки ярко-красного цвета скатились ему на колени. Вэнь Хэн присел на край кровати и сказал:
- Сегодня канун Нового года. Фермерское поместье под горой подарило нам много фруктов.
Сюэ Цинлань издал "ох" и больше ничего не спрашивал, да ему и было все равно. Он взял мандарин, очистил его, а затем разделил на дольки. Пальцы юноши были бледными и тонкими. Когда он очистил мандарин, зрелище стало приятным для глаз. Что-то шевельнулось в сердце Вэнь Хэна, и он внезапно спросил:
- Цинлань, ты не хочешь спуститься с горы и посмотреть?
- Что там можно посмотреть? - Сюэ Цинлань проглотил кусочек мандарина и невнятно пробормотал. - Ты хочешь спуститься с горы? Если ты хочешь пойти, я могу сопровождать тебя.
Вэнь Хэн согласился с таким поворотом разговора и сказал:
- Тогда решено, во время Весеннего фестиваля фонарей спустись со мной с горы.
Согласно правилам секты Чунь Цзюнь, в течение пятнадцати дней между Новым годом и Весенним фестивалем фонарей, ученикам разрешалось покидать гору на один день, и отправляться развлекаться туда, куда им заблагорассудится. Вэнь Хэн никогда раньше не интересовался праздными прогулками и всегда проводил время в делах. В этом году, решив взять с собой Сюэ Цинланя, он выбрал особый день. В течении праздования Нового года комендантский час в городе был отменен, поэтому в ночь Весеннего фестиваля фонарей все будет освещено фонарями, а на улицах будет много людей. Это было редкое оживленное время года.
На пятнадцатый день первого лунного месяца Вэнь Хэн сообщил Цинь Лину и Сюэ Цы об их отъезде, и повел Сюэ Цинланя вниз, к подножию горы. Молодые люди поспешили в город Чжаньчуань, и добрались до него к середине дня. На улицах уже были построены высокие платформы и подставки для фонарей.
Перед дверями многих чайных домиков и винных лавок стояли большие кастрюли с кипящей водой, которая выделяла тепло. Внутри этих кастрюль готовилось белое юаньсяо[1].
Помимо кастрюль с юаньсяо, на улицах также стояли лавки, торгующие съестными припасами, фонариками, масками, глиняными фигурками, рисовой мукой и сахаром, а так же другими маленькими игрушками всех сортов. Это была только прелюдия. С наступлением ночи весь город будет полон оперных представлений, игр с отгадыванием загадок, уличных выступлений, песен, танцев и развлечений, которые будут продолжаться до самого утра. Простые люди будкт ходить целыми семьями по городу, молясь, чтобы никакая болезнь или несчастье не посетило их в следующем году[2]. Это действительно был самый захватывающий конец первого лунного месяца.
Вэнь Хэн сказал:
- Настоящее веселье еще не началось. Почему бы нам сначала не пойти поесть, и найти место с хорошим видом на улицу. Когда наступит вечер, должны появиться фонари.
Сюэ Цинлань оглядел принца с головы до ног. Наконец он не удержался и задал вопрос, который волновал его больше всего:
- Шисюн, откуда ты возьмешь серебро для нашей трапезы?
Вэнь Хэн выглядел удивленным. На его лице появилось расстроенное выражение:
- Это нехорошо, я забыл о такой важной детали. Что нам делать? Как насчет того, чтобы шисюн заложил свой меч, чтобы купить тебе миску юаньсяо?
Его притворство было настолько хорошим, что казалось искренним, и Сюэ Цинлань почти испугался. Он сказал с легким недоверием:
- В этом нет необходимости. Ты действительно не принес денег?
Вэнь Хэн изо всех сил старался сдержать смех, но продолжал серьезно кивать.
Сюэ Цинлань тихонько вздохнул, затем достал мешочек с деньгами и вложил его в руку принца, беспомощно сказав:
- К счастью я захватил немного... Над чем ты смеешься?
Вэнь Хэн схватил мешочек и ладонь юноши обеими руками, и ловко притянул Сюэ Цинланя к себе. Он небрежно похвалил его:
- Ты такой заботливый, что не забыл прихватить серебро, когда уходил. Пойдем, я отведу тебя поесть.
Ошеломленного Сюэ Цинланя затащили в ресторан на обочине улицы. Когда официант подошел поприветствовать их, Вэнь Хэн прямо сказал:
- Отдельный зал, который зарезервировал господин Фань.
Официант немедленно склонился в поклоне и сказал с уважением:
- Два наших уважаемых гостя, пожалуйста, поднимитесь наверх!
Этот ресторан располагался в оживленном районе, к тому же было время ужина, поэтому посетителей было много, как туч, а торговля процветала. В больших залах было шумно, но официант провел их в отдельную комнату на третьем этаже. Когда молодые люди открыли дверь, оттуда донесся нежный аромат цветущей сливы. Когда они снова закрыли ее, в комнате стало тихо, а весь шум снаружи прекратился.
Сюэ Цинлань огляделся и увидел, что эта отдельная комната была большой и светлой, изысканно обставленной. На столике у стены стояла ваза с зимне-сладкими цветами, а большая расписная ширма с изображением природы отделяла обеденный стол от другого пространства, где стояла длинная узкая кушетка из соснового дерева. На ней был даже маленький столик с сухофруктами и закусками. Вся обстановка была тщательно продумана, очевидно, ей уделялось пристальное внимание. Вокруг было настолько роскошно, что даже если бы они продали себя вдвоем, это, возможно, не смогло бы компенсировать стоимость ужина.
Официант искренне спросил:
- Что два молодых господина хотят заказать? Желтая горбуша, обжаренная в сухом виде, относится к особому классу. Кроме того, фирменными блюдами являются запеченная баранина, запеченный бычий хвост, лесные грибы "Восемь сокровищ", черепаха в мягком панцире и тушеная курица.
Эти слова были адресованы Вэнь Хэну, поскольку официант подсознательно чувствовал, что этот человек может принимать решения, но последний только взял чайник и налил две чашки чая. Принц пододвинул одну из чашек Сюэ Цинланю и спросил:
- Что ты хочешь съесть? Еда в горах простая, и должно быть давно тебе надоела. К счастью, у меня только что закончился период сыновнего траура, и я могу есть мясо и рыбу вместе с тобой.
Даже если бы Сюэ Цинлань был чуть менее сообразителен, он бы уже раскусил подвох. Юноша покачал головой:
- Я никогда не бывал здесь раньше, и не знаю, какие блюда вкусные. Шисюн, заказывать должен ты.
И вот, в соответствии со вкусами обоих, Вэнь Хэн заказал четыре фирменных блюда и несколько тарелок простых овощей, затем добавил суп из лесных грибов и две тарелки юаньсяо. Только после того, как они подробно обсудили свои вкусовые предпочтения, принц отпустил официанта готовить заказ.
Когда двери закрылись и молодые люди остались вдвоем, сидя друг напротив друга, Сюэ Цинлань взял в руки свою чашку с пиалой и вздохнул:
- Я недооценил тебя. Шисюн очень хорошо скрывает свои таланты, ты обманул меня.
Вэнь Хэн сказал:
- Учитывая, что ты знал, что я тебя обманываю, почему ты не заказал все подряд? Тебе следовало выбрать что-нибудь подороже, чтобы я запомнил на будущее, что нельзя запугивать детей.
Сюэ Цинлань со смехом ответил:
- Шисюн не должен быть скромным. Если ты называешь это запугиванием, то как только об этом станет известно, я не уверен, сколько людей раскроили бы себе головы только для того, чтобы ты хоть раз их так запугал.
- Я не могу взять на себя такую ответственность, - Вэнь Хэн приоткрыл окно лишь на самую малую щелочку, позволив слабому дыму от горящих углей покинуть комнату. - Такие вещи ценны качеством, а не количеством. Мне достаточно тебя одного.
Пока молодые люди разговаривали, блюда начали подаваться одно за другим. Они никогда не ограничивали себя правилами во время трапезы, вроде "никаких разговоров во время еды или перед сном", поэтому за столом, уставленным вкусной едой, они долго беседовали. Молодые люди говорили о местных обычаях и практиках, праздниках и традициях, или старых делах секты. Они болтали почти час, прежде чем, наконец, закончили есть и попросили кого-нибудь убрать посуду.
На горе Юэин молодые люди жили и питались просто. Такому господину благородного воспитания, как Вэнь Хэн, даже приходилось самому разводить огонь и готовить еду, но он никогда не произносил ни слова жалобы, создавая впечатление, что он способен приспособиться ко всему, и ничто не отличало его от других учеников. И все же в городе Чжаньчуань следы его прошлой жизни вернулись к принцу совершенно естественно. Казалось, что он всегда был таким, и ничто никогда не стирало эти привычки.
Кто бы мог подумать, что за весь год будут всего полдня, когда Вэнь Хэн сможет быть ближе всего к себе настоящему?
Сюэ Цинлань немного устал, и его слегка затуманились, когда он посмотрел на меч у себя на бедре. Вэнь Хэн разломил пополам пирог с боярышником и грибами, и передал юноше половину, опасаясь несварения желудка. Увидев сонный взгляд Сюэ Цинланя, принц сказал:
- Если ты устал, отдохни немного на кушетке, или ты мог бы пойти на улицу и немного поиграть.
Сюэ Цинланю было не очень интересно "играть". Он был готов спуститься с горы только для того, чтобы составить компанию Вэнь Хэну. Пока принц был рядом с ним, в глазах юноши не имело большого значения чем заниматься.
Сюэ Цинлань пожевал маленькую конфету. Только проглотив ее, он спросил:
- А как насчет тебя? Разве ты не спустился вниз, потому что у тебя было какое-то важное дело?
Вэнь Хэн расхохотался:
- Что за чушь ты спрашиваешь. Мне ничего не нужно делать, я пришел сопровождать тебя. Куда бы ты ни пошел, я последую за тобой.
Плоды боярышника внутри пирога обладали кисло-сладким вкусом, который распространялся изо рта прямо в сердце. Только теперь Сюэ Цинлань понял, почему Вэнь Хэн внезапно предложил спуститься с горы два дня назад. Соглашение заключалось в том, что Сюэ Цинлань будет сопровождать его, но с самого начала Вэнь Хэн воспользовался возможностью пригласить юношу немного повеселиться.
Вэнь Хэн всегда был человеком целеустремленным, с характером таким же неуловимым и трудным для сближения, как отражение луны в озере. Возможность проводить с ним время, обмениваться смехом и разговорами каждый день уже намного превосходила те рамки отношений, которые ожидал Сюэ Цинлань. Кто бы мог подумать, что луна действительно лично пересечет воду, чтобы встретиться с ним, не только освещая его, но и исключительно для него?
Но юноша также знал, что их время продлится недолго. Каждый прошедший день уменьшал их совместные минуты, и каждое мгновение, которое у них было, казалось словно украдено.
Небо зимой рано потемнело. Сюэ Цинлань заснул на коленях у Вэнь Хэна, а когда проснулся, снаружи уже были зажжены фонари. Рука Вэнь Хэна лежала у него на лбу. Принц сказал нежным голосом:
- Снаружи зажгли фонари, давай спустимся и посмотрим?
На улицах было еще не так много людей, чтобы молодые люди не могли свободно передвигаться, но фонари уже тянулись на несколько ли. Множество детей резво носились сквозь толпу, держа фонари всех форм и размеров. Иногда они натыкались на чьи-то ноги и падали на задницу со стуком. К счастью, все дети были укутаны очень плотно, поэтому не чувствовали никакой боли. После падения они очень быстро вскакивали на ноги, словно мячики, и возобновляли свое шумное путешествие сквозь толпу.
Сюэ Цинлань сочел песни и смех ночи заразительными. Его лицо было довольным и непринужденным, а глаза наполнялись светом. Он был похож на ребенка, который только что спустился с гор, с любопытством разглядывая эту чужую, шумную, многолюдную сцену. Боясь, что юноша затеряется в толпе, Вэнь Хэн взял его за руку и потащил за собой, пока они продвигались вперед.
Внезапно раздался шум, и маленький ребенок, который даже не доставал Вэнь Хэну до икры, упал к ногам Сюэ Цинланя. Фонарь малыша выпал из его рук, и разбился о землю на множество осколков.
Вэнь Хэн поддержал Сюэ Цинланя сзади и тихо спросил:
- Ты не ушибся, не так ли?
Сюэ Цинлань покачал головой, показывая, что все в порядке, затем поспешно присел, чтобы помочь ребенку подняться на ноги. Малыш был очень маленьким, выглядя словно круглый шарик с милой, очаровательной внешностью, не старше пяти или шести лет. Сюэ Цинлань тихо спросил:
- Тебе было больно при падении?
Ребенок посмотрел на него, затем опустил взгляд на свои пустые руки. Горячие слезы навернулись на его глазах, и издав "уа", малыш заплакал.
Сюэ Цинлань:
- ...
Вэнь Хэн рассмеялся.
На шее у ребенка висел замок долголетия и два серебряных браслета с колокольчиками[3].
Всякий раз, когда малыш двигался, воздух пронзало громкое "динь-дилинь" вместе с резким звуком его плача. Шум был невыносимым, как голос демона, от которого болела голова.
Сюэ Цинлань не знал, что делать, и взволнованно воскликнул:
- Шисюн!
Все еще смеясь, Вэнь Хэн притянул ребенка к себе и указал на фонари у уличных лотков. Он сказал:
- Не плачь, я куплю тебе новый фонарь, хорошо?
Ребенку было особенно легко угодить. При этих словах слезы малыша действительно перестали литься. Он широко раскрытыми глазами, все еще слегка всхлипывая, посмотрел на Вэнь Хэна, а затем кивнул.
Вэнь Хэн сказал:
- Тогда выбери тот, что тебе нравится.
Ребенок посмотрел налево и направо, ослепленный выбором, желая получить все, что увидит.
Спустя долгое время он, наконец, указал на фонарь с красным карпом. Вэнь Хэн снял его, вложил в руку малыша, и взъерошил его короткие волосы:
- На этот раз тебе нужно быть осторожнее, не упади снова, хорошо?
Слезы ребенка превратились в улыбку. Он издал четкое "ага", и радостно убежал.
Вэнь Хэн выпрямился. Когда он повернул голову, то увидел, что Сюэ Цинлань поджимает губы и улыбается. Заинтересовавшись, принц спросил:
- Что случилось?
Сюэ Цинлань сказал:
- Он довольно хорош в выборе. Пухлый малыш и красный карп, как уместно.
Эти слова рассмешили даже окружающих продавцов. Вэнь Хэн повернулся и выбрал дворцовый фонарь с цветами и птицами. Заплатив, он отдал его Сюэ Цинланю.
Юноша почувствовал себя одновременно пораженным и позабавленным. Он взял фонарь, посмотрел на него снизу вверх и спросил:
- Что это значит?
- Ничего не значит, - Вэнь Хэн взял юношу за свободную руку. - Здесь нет фонаря, который бы тебе подошел, поэтому я выбрал один наугад.
[1] Юаньсяо (元宵)) — китайское блюдо, готовится из муки клейкого риса, смешанной с небольшим количеством воды, которому придают форму шариков и затем погружают в кипящую воду. В зависимости от рецепта шарики бывают разного размера и могут как иметь начинку, так и не иметь. Являются традиционной закуской во время китайского Праздника фонарей.
[2] Обычай Северного Китая, когда люди совершают прогулку, чтобы избежать болезней.
[3] Замок долголетия (长命锁, Chángmìng Suǒ) — разновидность традиционных защитных амулетов в форме замка. По поверьям, если надеть его на ребёнка, он защитит от злых духов, отведёт беду и дарует долгую жизнь.