Глава 21. Каштаны
Уход старейшины в отставку, и назначение нового - были весьма значимыми событиями для секты Чунь Цзюнь. Выбор нового главы пика касался передачи власти над вершиной, и баланса сил между ними. Для посторонних - каждый старейшина секты, и его способности в боевых искусствах, являлись показателем силы секты, и за счет этого определялся ее статус в Цзянху на долгие годы вперед.
Имя старейшины Шан Мина было известно уже давно. Его техника "Яростный клинок шторма" была единственной в своем роде в мире боевых искусств, и ему не было равных в поединках уже в течение многих лет. Цуй Цзинь был его старшим учеником, мужчиной лет тридцати, в самом расцвете сил, чьи боевые искусства были первоклассными, и который пользовался довольно большим авторитетом в секте. Таким образом, эта передача власти была радостным событием, и в честь этого была организована грандиозная церемония, на которую были приглашены многие известные личности мира боевых искусств.
На восьмой день одиннадцатого лунного месяца вся секта была торжественно украшена. Ученики со всех вершин собрались перед залом Цзянь Ци на главной вершине, одетые в белое, с длинными мечами в руках. Каждый из них выглядел выдающимся, красивым и утонченным, словно дерево магнолии, чем неизменно привлекал внимание гостей.
Сюэ Цинлань следовал за Сюэ Цы, и всю дорогу не отводил глаз от спины своего учителя. Только когда он проходил мимо Вэнь Хэна, юноша слегка повернул голову, бросив быстрый взгляд в сторону принца, однако выражение его лица при этом не изменилось.
Вэнь Хэн заметил этот вскользь брошенный взгляд, и уголки его глаз изогнулись в легкой улыбке, а что-то необъяснимо смягчилось в сердце.
Сюэ Цы и другие члены Цзянху вошли в зал. Некоторые гости пошли поздравлять хозяев, а другие поспешили встретиться со старыми друзьями. Но именно тогда, когда начали прибывать гости из крупных, важных сект, здесь действительно стало оживленно.
Каждая секта отправила на гору Юэин группу представителей, чтобы передать свои наилучшие пожелания. Из небольших сект приехало по пять-шесть гостей, в то время как из крупных - более чем по десять человек. Все представители организованно последовали за старшими учениками секты Чунь Цзюнь в главный зал, в то время как ученики, которым было поручено провести перекличку, объявляли их имена:
- Старейшины секты Хай Янь - Чжан Чун и Лю Цзи, вместе с восемью учениками прибыли, чтобы наблюдать за церемонией!
- Глава секты Бо Шань Линь Чэ, вместе с шестью учениками прибыл, чтобы наблюдать за церемонией!
- Великие мастера храма У Юнь - Сюань Конг и Сюань Цзин, вместе с четырьмя учениками прибыли, чтобы наблюдать за церемонией!
- Старейшина горного поместья Чжао Яо - Вэй Синцзе, вместе с четырьмя учениками прибыл, чтобы наблюдать за церемонией!
- Шесть Мастеров секты мечей семьи Чу прибыли, чтобы наблюдать за церемонией!
Гости не вызывали у Вэнь Хэна особого интереса, однако, услышав название секты мечей семьи Чу, Вэнь Хэн немедленно навострился. Он оглянулся, и увидел мастеров семьи Чу, поднимающихся по ступеням. Они были одеты в одежды малинового цвета, и носили за спиной длинные мечи.
Всем шестерым мужчинам было за тридцать, и их лица не были знакомы принцу. Восхождение нового старейшины было не таким важным событием, как назначение нового главы секты. Хотя это было поводом для празднования, оно не было настолько значимым. Представители других сект в основном были молодыми учениками, и только семья Чу, по какой-то странной причине, прислала шестерых мастеров внутренней секты.
Несколько лет назад Вэнь Хэн помог Фань Яну победить Чу Болина, члена семьи Чу. Три года назад Ли Чжи, который принадлежал к одной из побочных ветвей этой семьи, был изгнан с горы Юэин. У Вэнь Хэна были основания полагать, что ему предначертано судьбой вступить в конфликт с этой сектой, поэтому он внимательно наблюдал за группой представителей секты Чу, и отвернулся только тогда, когда они вошли в зал.
В следующий момент вокруг поднялся шум.
Вокруг взметнулся порыв ароматного воздуха, когда шесть прекрасных молодых девушек, одетых в сине-белый муслин, неторопливо прошли вперед. Несмотря на то, что их лица были прикрыты тонкой вуалью, этого было недостаточно, чтобы скрыть их красоту. Изящность девушек привлекала всеобщее внимание, и они шли легко и грациозно, как лотосы, заставляя молодых учеников сект смотреть на них в восхищении, не отрывая своих взглядов.
Даже гости в зале Цзянь Ци прекратили свою болтовню при виде их:
- Из какой секты эти ученики? В какой секте так много учениц женского пола?
- Это горное поместье Фу Юй. Эта секта всегда принимала в свои ряды исключительно девушек, и никогда не принимала учеников мужского пола. Они никогда раньше не приезжали на гору Юэин, и я не знаю, почему они вдруг решили изменить свое решение.
Вэнь Хэн ничего не мог сказать по внешнему виду этих молодых девушек, но при словах "Горное поместье Фу Юй", он вспомнил, что слышал о них. Основательницами этой секты были две необыкновенные женщины. Одна из них, Шу Сюнян, была дочерью чиновника провинции Минчжоу. Случайно она встретила Чжэнь Фэйцюн, эта девушка была ученицей секты Чан Чжэнь, провинции Мичжоу. У этих девушек оказалось много общего, и они стали очень близки. Настолько, что в конце концов заключили соглашение Золотой Орхидеи, пообещав до конца своей жизни не вступать в брак ни с кем другим.
Вскоре после этого, отец Шу Сюнян захотел выдать ее замуж. Девушка не сдавалась, несмотря на уговоры семьи, поэтому отец запер ее в собственной комнате, запретив встречаться с посторонними. Шу Сюнян много раз безуспешно пыталась покончить с собой. В день свадьбы родственники связали ее, и силой усадили в свадебный паланкин. Как раз в тот момент, когда процессия проходила по главной улице, Чжэнь Фэйцюн спустилась с небес и украла невесту на глазах у всего города. Она вернулась с Шу Сюнян обратно в провинцию Мичжоу.
Когда чувства двух девушек друг к другу были раскрыты, они стали не только изгоями в обычном обществе, но и неприемлемыми для секты Чан Чжэнь.
Чжэнь Фэйцюн была по натуре стойкой и свирепой, и без малейшего сожаления она в порыве гнева покинула свою секту. Шу Сюнян хоть и не владела никакими боевыми искусствами, но она была без ума от Чжэнь Фэйцюн, и без сомнений оставила все, что когда-либо знала, позади, чтобы отправиться вместе с любимой путешествовать по миру.
Две женщины десятилетиями скитались по Цзянху. На закате своей жизни они вернулись в провинцию Минчжоу, и основали секту на горе Фу Юй, которая и стала сегодняшним горным поместьем. Чжэнь Фэйцюн была от природы одаренной, талантливой и могущественной, превосходящей своих сверстников. После многих лет тренировок ее знания были обширны, а навыки соответствовали титулу великого мастера. Она и Шу Сюнян приютили многих девочек-сирот, и посвятили себя передаче своих знаний о боевых искусствах. Со временем мастерство горного поместья Фу Юй выросло.
Ученицы этой секты не были похожи на монахинь - они не были связаны обетами целомудрия, и им разрешалось вступать в брак, или развивать романтические отношения с другими членами секты. Существовали только два правила, которым должны были следовать ученицы. Первое - никогда и никого не принуждать к вступлению в брак. Второе правило - они должны были упорно учиться боевым искусствам, и стать настолько сильными, чтобы никто и никогда не смог их контролировать.
Благодаря своему уникальному подходу, горное поместье Фу Юй было известно во всем Цзянху. Хотя когда-то многие критиковали его как девиантное и аморальное, показывающее пренебрежение к законами общества, тем не менее, у него была довольно хорошая репутация в мире боевых искусств. Отчасти это объяснялось тем, что в Цзянху, когда мастера боевых искусств сражались за свою любовь, ненависть, и обиду, они часто действовали не оглядываясь на последствия, оставляя многих детей сиротами, которым некуда было идти после того, как их семьи были убиты. Горное поместье Фу Юй было готово принять и воспитать девочек-сирот, что можно было расценивать как достойное дело.
Но все это было делами давно минувших дней. После того, как Чжэнь Фэйцюн и Шу Сюнян ушли из жизни, глава секты во втором поколении не обладала мужеством и стойкостью ума первой главы, и в целом ее деятельность была провальной. Глава секты в третьем поколении также была довольно посредственной, она не имела намерений прославить боевые искусства своей секты. С тех пор горное поместье Фу Юй день ото дня приходило в упадок, едва удерживаясь в Цзянху, пока не стало просто третьесортной небольшой сектой.
Поэтому, было неясно, глава секты какого поколения послала сюда своих учениц. Их внезапная готовность взаимодействовать с сектой Чунь Цзунь, возможно, была вызвана скрытыми мотивами.
Горное поместье Фу Юй было последней прибывшей сектой. После того, как они вошли, все ученики вернулись обратно в зал Цзянь Ци, и заняли свои места.
Все великие деятели Цзянху сидели вместе, а у учеников каждой секты были свои столы. Гости, подобные ученику лекаря Сюэ Цинланю, у которых не было собственного стола, и которые не могли свободно общаться с другими учениками, сидели вместе с учениками секты Чунь Цзюнь.
Сюэ Цинлань был гостем пика Юй Цюань, и поэтому, естественно, его усадили за столик Вэнь Хэна, прямо напротив него. Принц все еще оправлялся от простуды, и у него был слабый аппетит из-за лекарств, поэтому он ел очень мало. Неосознанно, он поднял глаза и заметил, что Сюэ Цинлань устало помешивает в своей миске яичный суп с бамбуковыми грибами. Казалось, что он сосредоточенно ест, но на самом деле, он даже не сделал и глотка супа.
Вэнь Хэн опустил глаза на свою тарелку с супом, но не смог понять, что с ним не так. Тогда он протянул руку, и прикоснулся к стенкам миски. Суп был слегка теплым на ощупь. Затем принц посмотрел на блюда, стоявшие на столе, и на него снизошло озарение. Сегодня было много гостей, а погода стояла холодная. Пока блюда доставляли с кухни к столу, большинство успело остыть, и теперь они были едва теплыми. Для других людей это не было важно, но за те несколько дней, что они провели вместе, Вэнь Хэн сделал наблюдение, что Сюэ Цинлань никогда не притрагивается к остывшей еде. Юноша даже не пил воду, пока сначала не поставит ее на плиту, чтобы нагреть. Складывалось впечатление, что если бы он мог, он бы всю зиму провел в обнимку с горячей печкой.
Вэнь Хэн предполагал, что это потому, что юноша прибыл с юга, и боялся холода. Но глядя на него сейчас, принц чувствовал, что это немаловажная проблема. Зерно питает человека, а Сюэ Цинлань не был земледельцем. Как он мог не притрагиваться даже к рисовому зернышку с утра до вечера, питаясь только горячей водой?
Этот ужин был веселым и продолжался до поздней ночи, после чего ученики секты Чунь Цзюнь проводили своих гостей обратно, в их гостевые дворы.
Сюэ Цы много пил этим вечером. Хотя он был не настолько пьян, чтобы не стоять на ногах, тропа на пик Юй Цюань была крутой. Сюэ Цинланю и Вэнь Чанцину пришлось работать сообща, чтобы удерживать его во время подъема. Им обоим потребовалось немало усилий, чтобы уложить лекаря на кровать, в его гостевых покоях.
Сюэ Цинлань не ел весь день, и у него слегка побаливал живот. Проводив Вэнь Чанцина до двери, он вернулся в свою комнату, и взял со стола чайник, чтобы налить себе чашку напитка. Но когда он это сделал, то увидел, что сладкого чая осталось всего полстакана, и он совсем остыл. Сюэ Цинлань выплеснул чай, а чашку бросил обратно на стол.
В комнате горела только одна лампа. За исключением пространства вокруг стола, все остальное было погружено в чернильную тьму, словно затаившийся зверь, готовый в любой момент броситься вперед, и сожрать человека. Сюэ Цинлань сидел посреди яркого света, и окружающей темноты. Тени, отбрасываемые светом, делали его еще более худым и одиноким чем раньше.
Кожа юноши была бледной, как снег, а одетый в свои черные одежды, он был похож на меч, окутанный ночным небом. Достаточно острый, чтобы раскалывать драгоценные камни, но в конце концов растворившийся в удушающей хватке тьмы.
Еще не наступила даже середина месяца, а юноша уже чувствовал холод во всем теле. Он проникал в каждую щель, сея тихий хаос по комнате. Итак, зимние ночи на пике Юй Цюань были ничуть не лучше, чем на горе Ишу.
Тук-тук-тук.
Раздались три стука в окно. На занавеску упала высокая тень, и Сюэ Цинлань не смог разглядеть посетителя с первого взгляда. Он сухо спросил:
- Кто там?
Посетитель не ответил, только постучал еще три раза.
Юноша заставил себя встать, приоткрыл окно и сказал ледяным голосом:
- Сейчас середина ночи... Это ты?
У Вэнь Хэна не было при себе меча. С пустыми руками он стоял перед окном Сюэ Цинланя. Черты его лица были залиты бледным сиянием луны, и они каким-то образом заставляли даже холодное мерцание лунного света казаться теплым.
- Почему ты... - Сюэ Цинлань невольно сглотнул. - Зачем ты здесь?
Вэнь Хэн спокойно ответил:
- За ужином было недостаточно еды. Я только что приготовил горшочек прозрачного супа с лапшой, не хочет ли Сюэ-шиди прийти, и разделить его со мной?
Их отношения не слишком продвинулись вперед, поэтому приглашение принца, еще и так поздно вечером, было немного неожиданным. Их знакомство закончилось тем, что Сюэ Цинлань хлопнул дверью перед Вэнь Хэном, а вторая встреча началась с того, что Вэнь Хэн почти упал на юношу, теряя сознание. Каждое их взаимодействие было необычным, и это был всего лишь еще один странный случай.
Сюэ Цинлань заботился о принце в течение трех дней, и если Вэнь Хэн не ответит на эту доброту хотя бы в малой степени, то не сможет жить в ладу с самим собой.
Сюэ Цинлань не хотел отказывать принцу, но все же не мог решиться. Юношу как будто тянули в двух противоположных направлениях. Мгновение он не мог говорить, только ошеломленно смотрел на Вэнь Хэна. В его взгляде не было прежней холодности, он скорее выглядел немного испуганным.
Вэнь Хэн внутренне вздохнул. Он проглотил слова "Почему ты такой несчастный", в сотый раз постучал в окно, и сказал:
- Пойдем. Если мы не поторопимся, лапша остынет.
Слово "остынет" было подобно грубому толчку в спину Сюэ Цинланя. Прежде чем его разум смог справиться с телом, юноша уже ухватился за оконную раму, и выпрыгнул из комнаты.
Вэнь Хэн издал почти незаметный смешок, но быстро взял себя в руки, и сказал:
- Пошли.
В тот год, когда Ляо Чансин разместил Вэнь Хэна в его дворе, одной из важных причин, почему выбор пал именно на это место - было наличие внутри небольшой кухни. Благодаря этому, принц мог сам готовить еду в период траура. За три года, поскольку этого требовали обстоятельства, Вэнь Хэн давно превратился из молодого господина, который не мог даже развести огонь, в эксперта по уходу за собой. Он был непридирчив к еде, и за несколько дней освоился на кухне. Наполнение собственного желудка никогда не было проблемой, и обвести Сюэ Цинланя вокруг пальца не составило ему особого труда.
Вэнь Хэн сказал, что уже приготовил лапшу, но на самом деле, он только поставил воду на плиту, чтобы она успела закипеть. Только после того, как он привел Сюэ Цинланя, принц на самом деле пошел готовить еду.
Сюэ Цинлань не возражал против дыма, и последовал за ним, чтобы побродить по кухне.
Тепло от плиты прогнало озноб юноши, а вместе с ним вновь пробудилось его чувство голода. Как только лапша была готова, он сел в конце стола, держа в руках свою грубую глиняную миску, медленно наслаждаясь дымящимся супом и лапшой.
Свет на кухне был не ярким, а от жара лапши на лбу Сюэ Цинланя выступил тонкий слой пота, кровь прилила к его чрезмерно бледному лицу, превратив снег в теплый нефрит, и сделав его еще ярче и чище.
Только теперь юноша, наконец, стал выглядеть на свой возраст. Со слегка глуповатым видом он увлеченно поглощал пищу, словно маленькое дитя, проснувшееся голодным посреди ночи, и рыскающее по кухне в поисках чего-нибудь съестного.
Сам повар сидел рядом с ним. Принц съел не так уж много, прежде чем отложить палочки для еды. Когда Сюэ Цинлань отставил пустую миску, Вэнь Хэн снова подозвал его к плите, и вытащил несколько каштанов, которые жарились в золе. Он завернул их во влажную ткань, и вложил в руки Сюэ Цинланя, сказав:
- Я не могу приготовить здесь мясо, и мне больше нечего тебе предложить, извини. Вот, возьми по крайней мере несколько каштанов, чтобы согреть руки.
Сюэ Цинлань и Вэнь Хэн стояли рядом с плитой, лицом друг к другу. Юноша позволил принцу вложить сверток ему в руки, и смотрел на принца с ошеломленным выражением лица, как будто то, что он держал, было не просто несколькими каштанами, а огромным состоянием, которое упало ему с небес.
Сюэ Цинлань опустил голову, затем снова поднял ее, дрожащим взглядом уставившись на Вэнь Хэна. Возможно, ему лишь показалось, но на мгновение Вэнь Хэн уловил проблеск света в его глазах, похожий на первую каплю воды, упавшую с ветки, когда ранней весной начинает таять снег.
Тысячи слов приходили юноше на ум, словно поток воды, разбивающийся о плотину, поднимая огромные волны, которые бились в его груди. Сюэ Цинлань открыл рот, но то, что он в конце концов произнес, было всего лишь легкой жалобой, прозвучавшей с ноткой застенчивости[1]:
- Спасибо, шисюн... на вашей горе действительно очень холодно.
[1] Как утверждает переводчик с китайского, в тексте используется слово sajiao 撒娇, и ему нет английского эквивалента. Как правило, так описывают людей, которые ведут себя мило, обычно в контексте флирта, либо чтобы добиться какой-то сочувственной реакции. В английской версии использовалось слово "кокетливость", но я заменила его на "застенчивость", т.к. оно больше подходит к контексту.