Часть 3
Я неуверенно шагаю на отполированный мрамор, всё ещё щурясь от избытка света. В тишине длинных коридоров неестественный звон доспехов слышен, как гром среди ясного неба. Я послушно следую за указаниями сзади идущего бельвийца, петляя вдоль выкрашенных в светлые оттенки стен. Мы торопливо идём обходными путями, избегаем людных мест, и пока нам не повстречалось ни единой души. Перед каждым новым поворотом выдыхаю весь накопленный воздух, боясь увидеть лишнюю служанку, снующую из комнаты в комнату. Поначалу я старалась запомнить расположение коридоров, хотя бы примерно начертив план замка у себя в голове, но без конца сменяющиеся однотипные проходы окончательно сбили меня.
В одном из таких мы врываемся в пыльную комнату, скрываясь от возможных любопытных глаз. У нас, как всегда, мало времени, поэтому, не медля ни секунды, я начинаю действовать по заранее обговорённому плану.
В этой кладовой навалом различных вещей, которые давно позабыты хозяевами и брошены на произвол судьбы в маленькую каморку. Но среди них есть и те, что принесены сюда для хранения и только ждут своего часа. Именно они нам и нужны.
Глазами пытаюсь найти нечто похожее на одежду для слуг и натыкаюсь на несколько стопок светло-песочных фартуков, куда мы тут же ныряем. В две пары руки находим полный комплект и незамысловатую обувь, которая должна идеально подойти мне по размеру. Отлично, одно дело выполнено.
– Возьми, – протягиваю я наспех схваченную ткань.
Уже касаюсь холодными пальцами пуговиц рубашки, но встречаю непонимающий, тем не менее заинтересованный взгляд напротив.
– Вытри этим капли крови на доспехах, которые мы не заметили, – объясняю я.
Бельвинец ещё раз сжимает ткань в руке, после чего отворачивается от меня к двери, начиная скользить материей по броне.
Тактично. Мне понадобились считанные минуты, чтобы сменить кровавую одежду на опрятный передник поверх скромного платья в пол. Пришлось замотать волосы в тугой жгут, не упустив ни одну прядь, ведь они достаточно пышные, и рыжий цвет может привлечь ненужный интерес. Но здешнему королю явно нравится безымянность и скрытность своих подданных, поэтому, как и у стражи, лицо и вся голова слуг покрыты тканью в цвет одежды. Эта цельная накидка плотно садится на голове, ниспадая вдоль лопаток.
Закончив со сменой наряда, я спешно прохлопываю области бёдер. Да, карманы присутствуют.
– Готова, – подытоживаю я, скручивая свою одежду в плотный кокон и пряча среди общего бардака.
– Куда идти, помнишь? – закончив с бронёй, спрашивает бельвинец.
– Сейчас сразу направо, потом в первый поворот, – восстанавливаю я в памяти его слова.
– Верно, тебе нужна первая дверь.
Я киваю, прокручивая в голове свой путь снова и снова, лишь бы в тревоге не запутаться в стенах поворотов.
– Нам просто нужно слиться с толпой, пока я не договорюсь о нашем побеге. В замке есть люди, которым можно доверять, – он сглатывает тугой ком в горле. – Нас скоро хватятся, я сделаю всё как можно скорее, постарайся не привлекать к себе внимания.
Боюсь, последнее я выполнить не в состоянии. Но я снова уверенно киваю, немного подкатывая длинные рукава на запястьях.
– Ты уже работаешь здесь давно, просто делай свою работу, не поддавайся панике, – спокойно, почти гипнотизируя, говорит он, заглядывая глубоко в глаза.
Я уловила едва различимое движение рук, он хотел докоснуться до меня, чтобы успокоить, но в последний момент одёрнул длинные пальцы.
Зачем ему помогать мне? Не первый раз задаюсь я этим вопросом. Какую выгоду он преследует? Мне слабо верится, что он поступает из добрых побуждений, просто желая помочь. Может, в глубине души я и жду, что у бельвинцев тоже бывают чистые сердца, но будет намного проще, если это окажется ложью. В таком случае меня не будет съедать совесть, когда я нарушу обещание и привлеку к себе неприлично много внимания.
Последний раз вдыхаю полной грудью и начинаю продвигаться в сторону двери.
– Спасибо... – я запинаюсь, вспомнив, что не поинтересовалась именем, – тебе.
Но встречаю понимающий кивок, этого достаточно, чтобы закончить наш разговор, и достаточно, чтобы начать следовать своему плану.
Я заметно выпрямляю спину и, полностью погружаясь в данную мне роль, выхожу из кладовой первая.
В коридорах по-прежнему пусто, лишь вдалеке приглушённо слышны мелодии музыкальных инструментов. Моя жажда мести не дремлет, заставляя вновь прокручивать в голове события прошлого. Я не срываюсь на бег, но стараюсь идти как можно быстрее, незаметно приподняв полы одежды. Мне нужно что-то предпринять, но при себе нет оружия, и вряд ли оно помогло бы. Поворот. Уже виднеются несколько высоких ажурных дверей по обе стороны стен. Первая дверь. Мне остаются считанные шаги, когда ручка нужной мне двери резко опускается, и из неё выскакивает пухлая служанка, торопливо обтирая руки полотенцем.
– Да где тебя носит!? – влажной рукой она хватает запястье, увлекая меня за собой. – Мы так точно везде опоздаем.
Я не успеваю ничего сказать, попадая в самое пекло этого замка. Лицо обдаёт теплом только приготовленных блюд, разнообразие запахов ударяет в нос, проскользнув сквозь прикрывающую его ткань. Всё вокруг кипит, бурлит и жарится, поднимая новые облака пара. Так вот где все слуги.
Я теряюсь на мгновение, но тяжёлая рука пропихивает меня в гущу событий. Кухня явно не была рассчитана на такое количество человек, но, кажется, сегодня исключение.
– Здесь осталось немного работы, – торопливо бросает она. – Основные блюда уже давно отнесли, скоро будем подавать десерты.
Служанка подвела меня к небольшому столику в самом углу со свежеприготовленными кексами, ещё стоящими на железных противнях. Именно их сладкий запах я почувствовала, только войдя в жаркое помещение. Я ловлю протянутые мне тонкие светлые тарелки вместе с приборами, и без лишних вопросов начинаю поочерёдно класть на них хрустящие десерты.
Я служанка, делаю свою работу.
Совершая монотонные движения, стараюсь не слишком явно таращится по сторонам, но быстро замечаю, что каждый занят своим делом, сосредоточившись на приготовлении блюд. Меня оставили наедине с кексами, один из которых непременно будет съеден моим врагом. Это слишком заманчивая возможность, чтобы так просто отказаться от неё. Тканевая накидка скрывает мою томную ухмылку, когда я замираю на мгновение, осознавая благополучность сложившихся событий.
Служанка, загнавшая меня сюда, начинает неаккуратными движениями месить новую порцию теста, стоя ко мне спиной. Золотистые кексы один за другим ложатся ко мне в руки, но моё внимание привлекает самый зажаристый из них.
Я, сама того не подозревая, оказалась рядом с самым действенным оружием.
Ещё раз окинув мимолётным взглядом кухню, убеждаюсь, что моё дальнейшее действие останется без внимания. Мне никто не помешает. Сейчас.
***
Спустя несколько минут каждый политый сахарным сиропом десерт уже красуется на оловянной тарелке рядом со своим прибором. Мои руки сжаты в плотный замок, скрывающий мелкую дрожь пальцев и моё желание коснуться, как меня кажется, ярких выбившихся волос.
– Хорошо, – подытоживает служанка, подходя ближе. – Девочки, можно подавать.
Она окликает нескольких служанок, до этого усердно готовивших что-то в больших кастрюлях, и те, захватив с собой подносы, неуверенно направляются в нашу сторону. На вид им столько же лет, сколько и мне, хотя худоба рук и тонкость плеч могут быть обманчивы. Но меня удивляет не их юный возраст, а нервозность, которую они всеми силами пытаются скрыть. Я замечаю, как их тонкие пальцы мнут края юбок, мельтешащий взгляд старательно ищет, за что зацепиться, а руки то и дело касаются и гладят шею.
– Несса, – вновь привлекает к себе внимание старшая служанка, указывая на кексы, – ты принесёшь ему.
– Пожалуйста, пожалуйста только не я, – медленно подходя ближе, тут же подаёт голос одна из девушек. – Мари, ты ведь хотела пойти вместо меня, правда?
Девушка бережно берёт за предплечье свою подругу, чуть подталкивая её вперёд. Но та мелкими шашками начинает пятится назад, в непонимании хлопая выразительными глазами.
– Что за балаган вы снова устраиваете? Для нас король такой же гость, как и все другие, и блюда подаются всем одинаково. Нет разницы в том, кому выносится десерт, поэтому немедленно приступайте к своей работе, – не выдерживая медлительности девушек, повышает голос старшая служанка.
– Вы же сами знаете, как его величество может быть жесток, – вновь начинает упрашивать девушка своим тонким голоском. – А если я что-то сделаю не так?... – она затихает, поднеся бледные пальцы к области губ.
– До вас уже относили блюда, и все живы!
Хоть тканевая маска и закрывает половину лица, одних глаз достаточно, чтобы увидеть страх, прячущийся внутри каждой из них.
Звенящая тишина наполняет лёгкие, кажется, даже гарниры за соседним столом перестали кипеть. Неужели короля боятся его же подчинённые? А если боятся, есть ли и у них неосознанное желание навредить ему?
Этот человек способен на крайне жестокие вещи, раз заставляет людей так опасаться любой связи с ним.
Я делаю еле заметный шаг им навстречу, напоминая о своём присутствии.
– Я пойду. – Замечаю нахмуренные брови старшей, поэтому продолжаю с большим нажимом. – Сейчас последнее, что нужно, так это тратить остатки драгоценного времени на препирательство и ругань. Не отнесём готовые десерты вовремя – получим все вместе. Я сделаю это за неё.
Приложив руки к груди, молодая служанка мечется взглядом по мне и старшей, пытаясь предугадать её дальнейшие слова. Она лично знает служанок, раз называет их по имени, и может просто не доверить мне такую важную роль на сегодняшнем торжестве.
Мой голос исказился, проходя через ткань, но усилия сделать его убедительным оправдывают себя, когда задумчивый взгляд старшей сменяется одобрительным. Моё предположение о чрезвычайной нехватке времени оказалось верно и перевесило остальные сомнения по поводу меня.
– Да, – кивает старшая, ещё раз оглядывая меня. – Да, так и поступим.
Я позволяю себе расслабить сжатые всё это время плечи. Хорошо, Лиора, очень хорошо. Молодая служанка легко касается моего плеча и мимолётно склоняет голову, оставляя мне некое подобие поклона. Похоже, здесь так принято: благодарить и проявлять доброжелательность, поэтому я только растягиваю губы в полуулыбке, надеясь, что она была заметна.
Пытка закончена, и, узнав, кто на этот раз будет рисковать, девушки быстро начинают расхватывать уже остывшие кексы. Моя рука тянется к определённому, ожидающему меня в правом углу стола.
Я стараюсь не отставать за действиями и движениями других девушек, вторя их отработанным, быстрым шагам, поэтому, собрав каждый десерт, мы покидаем кухню.
В тихом коридоре снова нет никого лишнего. Я слишком сильно сжимаю ручки оловянного подноса, шагая вперёд, отчего дрожь пальцев передаётся всей посуде, стоящей на нём. Фантазия судорожно рисует разные картинки тронного зала в попытках предостеречь, подготовить сознание перед входом. Скорее всего, блюда для короля подаются в последнюю очередь, ведь не принято начинать трапезу раньше его величества, а тянущееся ожидание ещё раз подчёркивает высокий статут правителя. Именно поэтому я иду последняя, пропуская остальных и замыкая ровный строй. Об этом мне когда-то говорила мама, уверяя, что эта информация пригодится мне в будущем. Она была права. Глаза начинают покрываться влажной пеленой, но я вовремя останавливаю потревожившее меня чувство, скрывая его маской отрешённости. Сейчас не время вспоминать о них. Ещё в тюрьме я решила, что легче будет обманывать себя, повторять, что родители где-то далеко занимаются привычными для них вещами, что ничего никогда не меняло их жизни.
Последней повернув за всеми, на миг теряю общий шаг. Передо мной предстают высокие двери, обрамлённые золотыми узорами и украшенные объёмной головой белоснежного филина, символизирующего само государство – Бельвин. Птица сильно выделяется своей белизной на фоне тёплых оттенков дворца. Каждое её пёрышко детализировано до тошноты, кажется, что она вот-вот вспорхнёт, выбираясь из застывшего золота. Яростно открыв цепкие голубые глаза, она внимательно высматривает новую жертву. Такие двери ни за что не спутаешь с сотней других.
Мы приближаемся к ним всё ближе, и сердце снова ускоряет свой ритм. Идущая впереди меня служанка, чьё место я заняла, вдруг быстро оглядывается и бросает мне в пол-оборота:
– Не забудь дождаться одобрения дегустатора, только после этого уходи.
Она только и успевает прошептать предостережение, когда швейцары открывают тяжёлые двери, запуская нас в долгожданные объятия дворца.
Тронные зал обнажает свои красоты, подсвеченные тысячей ярких свечей и громадной люстрой почти во весь потолок. Дорогие стулья и столы, богатство самых пёстрых узоров сразу бьёт в глаза. В первые секунды приходится щуриться, постепенно привыкая к золотистому блеску помещения.
Цоканье бокалов, шуршание пышных дамских платьев, смех учтивых кавалеров и разливающееся вино. Здесь слишком светло, слишком просторно и красочно для того, чтобы чувствовать себя едва ли защищённой. У всех на виду. По бокам, вдоль стен, слышен тихий скрежет стальных одеяний стражи.
Мы продолжаем идти, обходя сбоку ломящийся от яств стол, что красной дорожкой тянется к трону.
Первая из нас покидает строй, чтобы предложить десерт даме в светло-голубом платье. Я, будто становлюсь грязным пятном рядом с сиянием других, моя кожа пропитана вязкой кровью, запах которой вскоре почувствуют все. Общий шум и разговоры заглушают гулкий стук моего сердца, иначе я было бы готова поклясться, что его услышит каждый сидящий здесь.
Вторая служанка подходит к своему гостю. Нас всё меньше. Тело невольно пропускает волну дрожи, плечи сжимаются в крепкий узел, затянутый вокруг шеи. Следующая также останавливается подле очередного гостя, но, ловко выставив десерт, разворачивается в реверансе, чтобы скорее покинуть зал. Все они уходят, одна я смогу это сделать не сразу. Глаза невольно пробегают по столу в попытке сосчитать оставшихся гостей, но натыкаются на главную фигуру, заправляющую всем торжеством. Я словно специально оставляла без внимания этот кусок зала, избегала восседающего над всеми нами короля. Его место выставлено на высокой площадке, отдельно от остальных.
Сжимаю зубы до боли, не в силах сдержать волну эмоций, что свирепо воют в груди. Эти озлобленные голоса внутри твердят о правильности решения, стремясь отключить спокойный разум. Кажется, только сейчас я чувствую настоящий, невыносимый страх. Но этот страх не связан с присутствием короны или с последствиями, которые меня непременно ждут, он другой. Это страх потери, боязнь лишиться возможности отомстить, навредить когда-то недосягаемому человеку, который теперь сидит так близко.
Замечаю краем глаза конец гостевого стола. Последняя служанка отходит в сторону, наконец, полностью открывая мне красочную картину.
Этот король именно такой, каким его рисовало моё сознание. Оно нарочно уродовало его черты, характер, чтобы вызвать во мне отвращение, вызвать эмоции, побуждающие злосчастно мстить. Но оказалось, это было напрасно. Его внешняя оболочка полностью соответствовала внутренним порокам и тому, что он уже сотворил. Увидев такого человека впервые, я бы точно знала, что от него стоит ждать беды, что в чужой крови он испачкал не только руки, но и погряз в ней всем телом.
Ранее туманная, бесформенная и жгучая боль, наконец, обретает плоть и кровь.
Передо мной торжественно восседает уже давно не молодой мужчина, его белоснежные виски подёрнуты седыми волосами, а в мутно-голубых глазах видна усталость прожитых лет.
Его глаза глубоко посажены, отчего кажется, что морщинистый лоб волной накатывает на лицо, оттягивая его вниз. Я ещё никогда не видела настолько противную усмешку, что застыла на его сухих губах, которые он неустанно и пошло облизывает. Этот оскал адресован всем и никому сразу, будто король не определился, что испытывает ярче – презрение или отвращение.
На нём небесного цвета брюки и мундир с вышитым драгоценными камнями белым филином. Лишь касающаяся пола мантия с повторяющимися серебряными узорами выкрашена в бордовый цвет. На плечах со всем величием красуется пышный снежный мех, прибавляя к росту добрую половину головы, а волосы украшает массивная корона, ловя яркие блики свечей в разноцветных самоцветах.
Он вальяжно покачивает полупустым бокалом вина, развалившись на своём золотом троне и хищно смотря на впереди стоящий стол с гостями.
Я останавливаюсь перед громадными ступенями, которые ведут к золотому трону, расположенному намеренно высоко, вновь показывая разницу между нами. Ко мне, скача по ступенькам, уже летит пожилой мужчина. Среди его размашистых движений я не сразу замечаю оловянный прибор. Дегустатор, это он. Тело каменеет, холодный страх сковывает не хуже кандалов, не даёт сглотнуть вязкий ком в горле. Я нахожу надменный взгляд короля, направленный далеко за меня. Он, словно хлыстом, бьёт каждого, на кого упадёт взор, но этот кто-то должен быть непременно рад такой неслыханной чести. Следя за человеком, который только что подошёл к королю, я напрочь забываю про приветственный реверанс дегустатору.
– Так... – суетливо протирая о лацкан жакета свою маленькую ложку, тянет мужчина.
Он отламывает крохотный кусочек с краю кекса, не оставив не единой крошки рядом. Его действия словно замирают вместе с суматохой вокруг, я не вижу ничего, кроме ломтика кекса, что подносится всё ближе к губам. Секунда до неизбежного. Ложка клацает о зубы, вновь запуская время.
Яд, добавленный мной, как особенный ингредиент, мог бы убить его за считанные минуты, но на сегодня хватит смерти ни в чём не повинных людей. Этот компонент предназначен другому человеку, а значит, именно он его и получит.
– Да, вкусная выпечка. То, что надо, – причмокивая и кивая головой, тараторит он. – Кстати, не уходи пока. Послушай, что скажет его величество, и передай остальным слугам.
Не дожидаясь моего ответа, он выхватывает поднос из моих цепких рук и уже бежит вверх по ступеням. Представляет ли он, насколько был близок к собственной смерти?
– Пошёл прочь со своими пленными, – скалится король, не дослушав обращение до конца. – У меня праздник, ты не видишь?
Пленные. Нашу пропажу раскрыли.
Его низкий голос вибрацией отражается от толстых стен, диктуя смертный приговор трясущемуся юноши, который снова не угодил своему королю. Он говорил это, не размыкая челюсть, пропускал желчь через зубы. Его подпрыгнутая верхняя губа так и застыла в отвращении ко всем. Я готова поклясться, что на короткое мгновение звон приборов и оживлённые разговоры умолкли, а присутствующие пригнули головы, вжимая их в плечи.
Я удерживаю мокрые от пота ладони на уровне живота, видела, что так делали остальные служанки, когда их руки становились свободны. Это последнее движение, на которое я нашла силы, ведь все остальные направлены на пристальное внимание за десертом.
Мелкая дрожь усиливается, когда король переводит озлобленный взгляд с юноши на только что подоспевшего дегустатора. Мой кекс опускается на миниатюрный столик напротив короля, будто и не несёт никакой опасности, будто это обычное блюдо, не требующее особого интереса. Мимолётно скользнув глазами по кексу, правитель начинает грузно подниматься со своего места, откидывая струящуюся мантию. Это действие не остаётся без внимания остальных, принуждая их сделать то же самое.
Музыкальное сопровождение вместе с разговорами гостей стихает, давая пролиться словам короля:
– Сегодня мы все собрались, чтобы отпраздновать долгожданное вторжение в Левар, – не спеша, обводя присутствующий бокалом вина, начинает он. – Каждый из нас ждал этого события, хотел услышать великое слово – война. Я всегда обещал вам, что мой Бельвин станет единственным государством на этой земле, а вы – единственной расой, что проживает на ней, – с нажимом продолжает король, не пряча безжалостного блеска своих глаз. – Я сдержу своё слово, вскоре Леварский король будет повержен, а территория его владений – превращена в руины.
Я не чувствую тихих слёз, что намочили ткань на лице, и не сразу осознаю, что хлёсткие слова его величества закончены. В моей голове эхом застряла каждая его фраза. Каждый взмах бокалом отложился в цепкой памяти.
– Да будет так, король Кассий, – надломленными голосами отвечают покорные гости, садясь и возвращаясь к трапезе.
Кассий. Я стрелой возвращаю взгляд на неуклюжую фигуру, что, пошатываясь, садится на сверкающий трон с уже пустым бокалом. Кассий. Это новое для меня имя вмиг окрашивается тёмными, болотными красками, проседает чернеющей дырой внутри.
Я позабочусь, Кассий, чтобы ты пал особенной смертью. Смертью от своей руки.
Удовлетворённый всеобщим одобрением, которое, кажется, не особо его волновало, король вновь цепляется взглядом за оставленный перед ним десерт. Надломленный с одного краю педантичным дегустатором кекс выглядит мелкой крошкой, песчинкой по сравнению с королём, горой согнувшимся над ним. Но даже такая мелочь может нанести непоправимый ущерб.
Давай же. Расскажи нам о вкусе десерта.
Мои покойные ладони уже давно сжались в плотные кулаки, все органы внутри застыли в тянущемся напряжении.
Раз. Сердце останавливает свой ритм, обесточив жизнью всё тело, когда король одёргивает рукав, норовясь коснуться манящего прибора. Жилистая рука поднимает оловянную ложку и без раздумий тянется к ароматному кексу.
Два. Ложка врывается в рыхлое тесто, отрывая небольшой кусочек заждавшегося десерта. Ещё быстрее она достигает тонких губ, опрокидывая во влажный рот содержимое. Три.
Сердце вновь заходится в частых ударах, запуская кровоток. Чувства берут верх. Спазм, зажавший всю грудь сходит на нет, давая возможность глубоко вздохнуть впервые за долгое время. Кажется, будто я пробудилась после долгого сна, что мучал меня кошмарным сюжетом.
Одна жизнь в обмен на тысячи.
Король, не распробовав угощение, ещё не раз ловит губами оловянную ложку.
– Вина мне, – откидываясь на спинку трона и дожёвывая, указывает он.
Слышит ли король дыхание смерти за спиной, как чувствовали его мои родители? Начинает ли он ощущать учащённое сердцебиение? Или паника настигнет его позже, одновременно с действием добавленного яда?
Как-то в детстве, собирая ягоды недалеко от границы Левара, моё внимание привлекли светло-зеленые листья, выделявшиеся на фоне другой растительности. Они пахли приятным сладким ароматом, маня попробовать на вкус. Недолго думая, я охапкой сгребла их, чтобы скорее показать маме. Её реакция напугала меня, она с силой выдернула понравившиеся листики и заставила тщательно вымыть руки в ближайшем ручье. Трясущимся голосом мама объяснила, что сок этих светлых листьев при попадании на слизистые способен быстро убить человека. Потрясённый детский разум навсегда запомнил облик злополучного растения, которое чуть не лишило меня жизни. Запомнил и место, где оно росло.
В тот кровавый день, который отобрал у меня семью, я не раз падала и цеплялась за землю в попытках вырваться. Мутным взглядом я наткнулась на знакомые светлые листки, немного испачканные осенними оттенками, узнала их продолговатую форму. Тогда я думала незаметно подмешать их страже в чай или, на худой конец, воспользоваться самой, зажевав в темнице. Но всё обернулось иначе.
Сначала карманы моего камзола, затем карманы фартука спрятали ядовитый ингредиент, позволяя пронести его на кухню. Я боялась, что жухлое растение после долгого времени уже не даст своего сока, но нескольких капель хватило, чтобы обмазать всю ложку целиком.
Десерты всегда подавались в качестве завершения трапезы, будет сложно понять, какое именно блюдо было подпорчено. В готовый кекс уже нельзя было добавить отраву, а покрывать его поверх – рискованно, зная, что каждое блюдо проходит дегустацию. Ложкой короля же никому не позволено пользоваться.
Мне нужно уйти, нужно выудить из себя реверанс и сделать шаг назад, но тело отказывается подчиняться бьющему тревогу разуму. Я ещё могу уйти незамеченной. Колокольного звона тревоги пока не было, я могу успеть. Но безмятежность лица короля останавливает меня, мне силой хочется стереть, сорвать эту маску, умыть его кровью, как он умыл ею всех нас.
Я не была такой. Я никогда не была такой жестокой. Но я осталась одна, и эта злоба – единственное, чем я могу защитить себя.
Мелкий реверанс на негнущихся ногах останавливает поток мыслей. Я с большим усилием разворачиваюсь назад и также начинаю обходить гостевой стол с краю. Мне стоило уйти раньше, когда всё внимание было сосредоточено на короле, сейчас же я почти физически ощущаю пары глаз, скользящие вдоль спины. Боковым зрением замечаю пустующее место во главе стола, возможно предназначенное для наследника.
Принц.
Почему эта до абсурда простая мысль посетила меня так поздно? Известно о предках действующего короля, что вступали на трон, тем самым обнажая себя на политической арене и выдавая хоть малую толику информации, но прямого упоминания детей, наследников Кассия не найти. Правитель позаботился о сокрытии этих сведений, пустив слухи о проблемах с зачатием, мёртворождении и гибели уже подросших детей, однако всё это оставалось на уровне разговоров, которые, возможно, появились благодаря разведчикам Левара.
Рыба всегда гниёт с головы, но недостаточно просто отрубить её, позабыв об остальной заражённой части. Воспитанный таким зверем ребёнок непременно вырастет подстать отцу. Он продолжит творить злобные деяния, следуя значимому взрослому, если уже достиг совершеннолетнего возраста, или начнёт действовать позже.
Шаг замедляется от крутящихся снова и снова мыслей. Жажда войны просто перетечёт из одних рук в другие. Беззащитные люди не перестанут гибнуть.
Беспорядочные размышления мечутся в голове, забирая весь фокус внимания. Забываю, где нахожусь, всё больше сбавляю шаг, ведомая собственными раздумьями. Меня выдёргивает отрывистый кашель где-то за спиной.
Я слишком поздно осознаю, что стою на месте, беспорядочно шаря глазами по мраморной плитке. Сведённые брови расслабляются, когда я понимаю, что это за кашель.
Тело пронзает судорога. Все мысли улетают, будто потревоженные птицы. И я снова забываю, как дышать, забываю, как втягивать носом привычный воздух. Тело делает непроизвольные несколько шагов вперёд, пытаясь убежать.
Это не должно было произойти так быстро.
Зал наполняется криками и воплями, некоторые люди отталкивают от себя десерты, испуганные происходящим. Я заставляю себя развернуться и натыкаюсь на бледного короля, что хватается за горло в попытках сделать вдох. Он судорожно силится откашляться, но из горла вырываются лишь хриплые звуки. Кто-то из подбежавшей стражи уже позвал лекаря, у которого непременно окажется подходящее противоядие. Но успеет ли он?
Стоящий рядом дегустатор, делая робкие шаги назад, надрывно расстёгивает верхние пуговицы камзола, который вмиг начал сковывать горло.
Кашель короля с новой силой раздаётся по залу. Опершись на стоящий перед ним стол и продолжая тяжело дышать, правитель со всей яростью смахивает ненавистный кекс. Тот вместе с приборами звеняще грохается на пол, пока его владелец успокаивает сбившееся дыхание и смачивает горло принесённой водой.
Мысль о нехватке яда стучит в висках пульсирующими ударами. Если моя отрава не убьёт его, а только ослабит, короля обязательно спасут. Второго шанса у меня не будет.
Снующая стража, подоспевшие слуги и выбегающие гости смогут укрыть мой уход, до высоких дверей около двадцати широких шагов. Несколько секунд и я смогу скрыться.
Но я принимаю решение остаться. В беспорядочной суете никто не замечает, как я хватаю с гостевого стола десертный нож. Он хоть и тупой, тем не менее даже им можно нанести смертельный удар в горло, если постараться. Я до боли сжимаю его, пока размашистыми шагами рублю расстояние до своей цели. Юбка в пол стесняет движения, забирает утекающее время, поэтому я размахиваю руками, как бы отталкиваясь от несуществующих стен.
Одна жизнь в обмен на тысячи невинных. Одна жизнь, чтобы отомстить.
Я достигаю первой ступеньки, почти сразу перепрыгнув её, пока немигающим взглядом слежу за королём. Вторая. Влажная рука плотнее сжимает рукоять прибора, готовясь нанести точечный, смертоносный удар. Третья. Опорная нога со скрипом проскальзывает по отполированной ступени, передавая толчок всему напряжённому телу. В следующее мгновение я теряю равновесие, летя спиной назад. Но я не поскользнулась. Меня ловят до боли знакомые холодные объятья стали. Бельвинец продолжает тянуть меня обратно вниз, пока я, словно рыба на суше, дёргаюсь из стороны в сторону.
Кажется, я рычу, силясь выбраться из мёртвой хватки и покончить с зашедшимся в сильном кашле королём, который прикрывает ладонью рот. Я несколько раз беспорядочно втыкаю нож в ногу бельвинца, стараясь попасть между стальными вставками брони. Глухой стон срывается с его губ почти одновременно с бордовым ручьём крови, что хлынул изо рта короля. Правитель медленно оседает на пол, придерживаемый растерянными поданными. Он пытается зажать рот ослабевшими, трясущимися руками, но лишь сильнее размазывает густую кровь по лицу. Ко мне поделает ещё один стражник, что грубо заламывает за спину руки, выбивая запачканный нож.
– Это же ты сделала, – цедит он сквозь зубы.
Встречая мою ухмылку, бельвинец лишь упорнее оттаскивает меня к выходу.
Кровь, окрасившая весь белый мех на камзоле короля и растёкшаяся большим пятном под ним, уже еле заметно стекает по подбородку. Мутные глаза теперь навсегда остекленели, перестав реагировать на движения чужих рук и бессмысленные крики о помощи.
Слишком поздно.
Его голова грузно падает, скидывая тяжёлую корону в кровавое море, когда в тронный зал вбегает вовремя подоспевший лекарь. Я не могу оторвать глаза от обездвиженного короля, не могу поверить в реальность происходящего. Сухим ртом цепляюсь за обрывки проскальзывающих мыслей, но всё тщетно. Держащий меня бельвинец тоже останавливается, поглощённый всеобщей тишиной.
Даже самые дальние фитиля свечей умолкают, позволяя всем заворожённо ожидать для кого-то желанный, а для кого-то ненавистный стук королевского сердца.
И он доносится до нас.
– Отец...
Это знакомое слово бьёт звонкой пощёчиной, оставляя на лице алый очерченный след.
Белокурый молодой человек в богато расшитой одежде с отдышкой останавливается на середине зала. Он оторопело смотрит на кровь неосознающим взглядом, пытаясь сморгнуть нарастающую белую пелену. Парень открывает рот в немом вопросе, который ему не под силу выразить. Он вдруг опускает голову, и его помрачневшие глаза утыкаются в холодный мрамор. Медленными задумчивыми кивками соглашаясь со своим мыслям, известными только ему одному, парень закусывает нижнюю губу. Но не в попытке сдержать слёзы или крик, скорее просто принимая увиденное. Он предвидел это, готовился к роковому дню, а может... ждал?
К нему тихо шагает фигура чуть ниже и кладёт утешающую руку в светлой перчатке. Я узнаю эту фигуру. Дорогая и чистая одежда не смогла укрыть от меня знакомого бельвинца. Неужто он хотел просить помощи у своего принца?
Теперь они оба неотрывно смотрят на покойного короля, не решаясь сократить расстояние.
Спокойная до этого кровь начинает бурлить внутри, взывая к поспешным действиям.
Пять шагов.
Пять шагов и их род оборван.
Руки дёргаются первыми в стремлении избавиться от онемения во всём теле. Я напрочь забыла про сковывающего меня стражника, привыкнув к ноющей боли в мышцах.
Мне не нужно орудие, я сделаю это голыми руками.
Сильно наклоняюсь вперёд, стараясь хоть на шаг приблизиться к задумчивому принцу, но лишь обращаю на себя внимание знакомых карих глаз.
Они спешно пробегаются по мне, замирая где-то возле ног.
Нож.
Он сводит брови, а затем устремляет взгляд на короля. Его скулы сжимаются, вторя облачённым кулакам. Меня с силой дёргают назад за одежду, но я успеваю заметить, как отмерший принц начинает отдаляться от нас всё дальше. Ещё одна пара стальных рук цепляется за волосы. Совсем малость и они сорвут с меня туго натянутый головной убор. Я бьюсь плечами о их твёрдые вставки, пытаясь оттолкнуться, брыкаюсь и пинаюсь во все стороны, но мои тщетные попытки не могут остановить принца, что уже достиг своего отца. Руками он бережно поднимает утопленную в мягкости белого меха голову и проводит влажной ладонью по бледному королевскому лицу, закрывая тяжёлые веки. Я жадно втягиваю носов воздух, готовая к новой вылазке, но терпение стражи заканчивается, а на замену ему приходит злоба.
– Кто ты? – цедит один из них, не столько для получения ответа, сколько сопровождая свои действия.
Он тянется к ткани на лице, наплевав на мои попытки увернуться. Его холодная сталь щиплет огненные щёки грубым прикосновением.
– Стой!
Громадными твёрдыми шагами к нам скользит знакомый бельвинец. Он одёргивает занесённую надо мной руку стражника, сверля меня презренным взглядом.
Я не ошиблась. Сейчас, при достаточном свете свечей, хорошо виден их оттенок. Оттенок серьёзных карих глаз.
– Пойдёшь со мн... – не успевает договорить он, отвлечённый моим новым порывом высвободиться.
Я так просто не сдамся.
Отдалённо слышны вялые указы страже из уст новоиспечённого короля. Он оборачивается, и его нахмуренное, озабоченное лицо вмиг округляется, встречая мой разъярённый взгляд.
Я начинаю тяжелее дышать. Лихорадочно вздымающаяся грудь вбирает в себя пропитанный кровью воздух. Моё горячее лицо ловят облачённые перчатками руки, насильно разворачивая к себе. Я вижу несвойственную ему жалость, но вскоре понимаю, с чем она связана.
Он заныривает под ткань и точечно надавливает левее кадыка, задерживаясь на считанные секунды. Зал начинает шататься и искажаться в размерах, а тело окутывает сладкое расслабление, предвещающее долгий сон.
Невесомый и мягкий, я превращаюсь в рассыпающийся песок, чьё шуршание заглушают восторженные, наполнившие весь зал возгласы «король мёртв, да здравствует король!»