Сакура Харуно/ОС(ОЖП)
***
Сначала всё казалось невинным — просто завтраки, аккуратно принесённые в одноразовом лотке, с учётом всех врачебных предписаний и скомпонованные по правилам диетического питания, как и положено в госпитале. Но даже тогда, в самом начале, Сакура приходила немного раньше положенного, наклонялась, чтобы поправить тебе подушку. А её пальцы задерживались на твоём лбу чуть дольше, чем надо, будто она проверяла температуру не столько из профессионального долга, сколько ради чего-то более личного. В этих касаниях уже тогда было слишком много нежности.
Потом еда стала другой — не больничной, а домашней. Бутерброды были вырезаны в форме сердечек, неловко конечно, но с какой-то болезненной трепетностью, а таблетки лежали на краешке салфетки, как напоминание.
Сакура улыбалась, смотрела пристально, будто пыталась заглянуть под кожу, найти болезнь не в теле, а в мыслях. И каждый раз, когда ты собиралась что-то сказать, объяснить, что тебе уже лучше, что ты можешь сама, она опережала — нежным голосом и мягкими, но убедительными интонациями.
— У тебя ведь были круги под глазами, помнишь? — говорила она, поправляя простынь. — Ты плохо спала. Я беспокоилась.—
И ты кивала, так как действительно спала плохо. Тело ныло, как будто после многочасовой тренировки без передышки, а в голове шумело. Тогда Сакура вздыхала и просила тебя не вставать и не покидать палату, а ты соглашалась — ведь это казалось заботой, а не тем, чем оно станет позже.
***
Со временем она начала приходить всё чаще, но уже не как медик. Будто стены больницы стали её миром, в котором ты занимала единственное, центральное место. Сакура открывала окно, когда ты его закрывала, словно твой выбор неправильный. Проверяла воду в кувшине, перестилала постель, даже если ты уверяла, что тебе удобно. Однажды, проснувшись, ты увидела на тумбочке телефон. Свой, но открытый, без блокировки и со знакомым искажением экрана, как будто кто-то только что листал в нём всё подряд.
В чате с Наруто были удалены строки — ты знала это, потому что помнила, что писала ему. А потом розоволосая девушка подошла с тарелкой и, не глядя на тебя, тихо сказала.
— Мне не нравится, как Наруто на тебя смотрит. — Она аккуратно размешивала сироп в серой каше. — Он шумный, слишком активный. А тебе сейчас нужен покой… Ты ведь такая хрупкая.—
Ты не была хрупкой. Ты была почти чуунином, тренировалась каждый день, выживала на миссиях, спасала чужие жизни. Но Сакура гладила тебя по волосам, ласково, как ребёнка и повторяла.
— Всё хорошо. Я рядом. Я тебя вылечу.—
***
Ты впервые попыталась выйти, когда думала, что просто немного отдохнёшь в коридоре, подышишь. Но твои ноги не держали. Они будто отказывались слушаться, мышцы дрожали, как у того, кто месяцами не вставал с постели. И в тот же миг розоволосая куноичи уже была рядом, будто ждала за дверью.
— Куда ты? — её голос был мягким, но с оттенком стали под бархатом. — Ты не готова.—
Ты попыталась что-то объяснить, но она только обняла тебя, крепко, почти душа, уткнувшись носом в твою шею и прошептала.
— Это моя вина. Наверное, я ошиблась с дозой. Тело отвыкает от лекарств… прости. Я просто хочу, чтобы ты выздоровела.—
И поцеловала в висок, с той мрачной нежностью, от которой стало холодно внутри.
***
Ты поняла, что заперта не в тот момент, когда дверь не открылась — она всегда была открыта — а когда попыталась дозвониться маме, но услышала в ответ ровную, мёртвую тишину. Через пару минут вошла Сакура, как будто знала, что ты позвонила.
— Я всё объяснила твоей семье. Сказала, что ты в коме. — улыбнулась она, словно говорила о чем то незначительном. — Мне пришлось. Так лучше.—
Потом она снова накормила тебя, с нежностью, которую невозможно было назвать грубой, но от которой было тошно. Потом мазь на запястья — странная, липкая, не пахнущая ничем. Потом были прикосновения.
Но иногда розоволосая девушка плакала, прижималась к твоей груди и шептала, как будто исповедовалась.
— Я же тебя люблю. Пожалуйста, не заставляй меня делать тебе больно. Но если ты снова попытаешься сбежать… если ты снова отвергнешь меня… Мне придётся. Ради твоего же блага. Чтобы ты осталась.—
Солнце бьёт в окно и ты чувствуешь, как по вискам текут слёзы. Неосознанно, будто тело само уже знает, что нельзя кричать, нельзя дёргаться, нельзя даже надеяться, потому что здесь, в этой палате, в этой клетке с белыми простынями, ты не больная — ты собственность.
А Сакура рядом. Тепло дышит тебе в ухо и шепчет.
— Ты моя. Я всё исправлю. Ты ведь хочешь быть здоровой, правда?—
Ложка касается губ, ты глотаешь. Потому что сопротивляться — значит остаться без языка. Или без ног. Или просто без памяти. Она ведь лечит. Ради тебя. Из любви.
___________________________________________
Ну, вышло не так уж и много, но это же драббл. В общем, пока так