Растопить Лёд

Ее платье едва прикрывает ее задницу, и я в 0,1 секунды от того, чтобы прикрыть ее своей курткой. Стоя прямо, смеясь над тем, что сказал Джейден, она заправляет волосы за уши, бросая на меня взгляд через плечо.

Джей-Джей широко раздвигает ноги, позволяя ей встать между ними и сесть к нему на колено. Ее рука обвивает его шею, и я удивляюсь, как стекло в моей руке не разбивается; Я так крепко сжимаю его.

К черту план. Ревность душит меня. Я допиваю остатки своего напитка, позволяя холодной жидкости успокоить жжение в груди.

Я вскакиваю на ноги и прохожу мимо ног своих товарищей по команде, прежде чем успеваю даже подумать об этом безрассудном, пьяном проявлении ревности. Либо она пытается залезть мне под кожу, либо ей плевать на меня, но в любом случае сейчас она от меня отдалилась.

Я наклоняюсь, мой рот в миллиметрах от ее уха. — ПОТАНЦУЙ со мной.

Тепло разливается по моему телу, когда она вздрагивает, потому что мне нравится, как она реагирует на меня. Я отодвигаюсь, давая ей возможность встать. Вместо этого она оглядывается через плечо, высунув язык, чтобы облизать нижнюю губу, ее блестящие голубые глаза смотрят на меня. — Мы можем это сделать. Просто попроси меня вежливо.

Она ухмыляется, когда из моего горла вырывается шокированный смех. Я протягиваю руку, которую она обхватывает своей рукой, позволяя мне поднять ее на ноги.

Я знаю, что команда смотрит на нас как на мыльную оперу, но мне плевать. Ее тело принимает форму моего, лицо гораздо ближе, а туфли на шпильках добавили к ее росту пять дюймов. Я уверен, что это те каблуки, которые оставили красные следы на моей спине, и когда мой член дергается, я понимаю, что сейчас не время вспоминать об этом.

— Это я очень мило прошу. Потанцуешь со мной?

— Только потому, что ты сегодня выиграл, — парирует она с озорным блеском в глазах.

Она берет наши соединенные руки и кладет их прямо на свою задницу, проводя нас сквозь толпу к танцполу.

Я даже не умею блять танцевать. Я просто знаю, что хочу чувствовать ее тело на своем, и если бы мне пришлось еще минуту наблюдать, как она прикасается к Джей-Джею, я бы оторвал ему голову от его тела.

Мы достигаем середины танцпола, где мигают огни, но она продолжает идти, таща меня через пьяных, неряшливых завсегдатаев клуба в ту часть танцпола, куда не доходит свет. — Наша аудитория должна будет найти кого-то еще, чтобы посмотреть.

Несмотря на весь алкоголь, текущий через мою кровь прямо сейчас, я болезненно ощущаю ощущение ее тела, прижатого к моему. — Я не умею танцевать.

— Я покажу тебе.

Песня меняется на что-то более медленное, мрачное, грязное. Ее тело поворачивается в моих руках, попка прижимается ко мне так сильно, что между нами нет места. Ее голова снова падает мне на плечо, и она проводит моими руками по своему телу, пока мои пальцы не впиваются в ее бедра.

Раскачивая нас из стороны в сторону под музыку, ее задница перекатывается и трется, пока я не стал настолько болезненно твердым, что она, блядь, ни за что не сможет не почувствует этого. Моя голова падает ей на плечо, тут же вдыхая ее сладкий аромат. — Ты меня, блять, убиваешь, Лис, — стону я ей в шею. Ее руки тянутся назад, пока не соединяются у меня за головой, и когда я смотрю вниз на ее тело, я вижу твердые пики ее сосков, торчащие из тонкого материала ее платья.

Хотел бы я, чтобы мы не были в переполненном ночном клубе. Хотел бы я, чтобы мы были дома, чтобы я мог покрутить ее соски между пальцами или опустить руку между ее бедрами, надеясь, что она снова не будет в нижнем белье.

Я практически задыхаюсь, сердце колотится, тело горит. Я не думал, что смогу чувствовать себя лучше после сегодняшней победы, но слышать удовлетворенные вздохи Лис, когда я провожу руками по ее талии, шепча ей на ухо, как чертовски хорошо чувствуется ее тело рядом с моим, может быть, даже лучше.

Я веду себя так, будто женщина никогда раньше не прикасалась ко мне, как будто я не был тем парнем в темном углу клуба с красивой девушкой в руках. Тем не менее, внимание Лалисы кажется наградой.

Песня заканчивается, и она отрывается от моего тела. Когда она оборачивается, ее щеки покраснели, грудь вздымается, кожа мерцает. Я провожу пальцем по ее скуле, чувствуя, как жар обжигает мой палец, и вижу, как ее глаза расширяются, когда они встречаются с моими.

Моя рука обхватывает ее горло, пальцы сжимают ее шею сзади, большой палец трется о ее неустойчивый пульс. Я зависим от нее, когда она такая. Когда она забывает об этой игре, в которую мы играем, когда ее глаза впиваются в меня, а ее руки сжимают мою рубашку спереди, как будто она боится, что я ускользну.

Наши лица в опасной близости, я чувствую ее дыхание на своих губах.

— Привет, влюблённые. Вы двое готовы идти? — кричит Брин позади меня. Мой лоб падает на Лис, и сожаление о том, что я не уловил момент, повисло в воздухе.

Она отпускает мою рубашку, отступая назад, постукивая пальцами по губам. — Ага, пошли.

Если чувство тела Лалисы, прижимающегося к моему в ночном клубе, было моей наградой, то то, что она сидит у меня на коленях в Uber по дороге домой, является моим наказанием.

Я дал нашему водителю дополнительные пятьдесят баксов, чтобы девушки поехали с нами. В противном случае нам пришлось бы получить еще одну поездку только для двух человек. Генри и Бобби сидят на переднем сиденье рядом с водителем: Джей-Джей, Крис и Робби в среднем ряду, Сабрина напротив них. Я на заднем сиденье со Лисой на коленях.

Она хотела сесть на колени Генри, но он вежливо отказался. Так что теперь она извивается, наклоняясь вперед, чтобы поговорить с Сабриной в ряду перед нами, и я застрял, глядя на то, как ее талия переходит из ее задницы, пытаясь не думать о том, как хорошо мои руки поместились бы там. если бы я был в-неважно.

— Лиса, тебе нужно откинуться назад. Ты должна позволить мне пристегнуть тебя ремнем безопасности, — мягко говорю я, медленно расправляя ее плечи.

Она не борется со мной; она прислоняется спиной к моей груди и позволяет мне натянуть на нее ремень безопасности. Я не знаю, куда деть руки, поэтому они вцепились в сиденье, пытаясь не усложнять задачу.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, запрокидывая голову вверх, пока ее нос не касается нижней части моей челюсти.

— Что ты имеешь в виду? — Несмотря на то, что в машине полно других, которые кричат и смеются, мы почему-то шепчемся.

Она снова тыкает меня носом. — Ты не прикасаешься ко мне… — Ее руки сжимают мои предплечья и перемещаются вниз, туда, где мои пальцы впиваются в сиденье, обхватывая их и вместо того, чтобы обхватывать ее тело. Злой смешок срывается с ее губ. — Ты твердый.

Я даже не могу остановить смущающий стон, который просачивается наружу. — Да, мой член с трудом понимает, что то, что ты извиваешься, не в нашу пользу.

Если это вообще возможно, она еще сильнее прижимается к моему телу и переплетает наши руки, удобно укладывая их обе на свои бедра. Это кажется нормальным. Она не шевелится и не извивается. Я могу доехать до Мейпл-Хиллз вот так. Держащиеся за руки и расслабленные тела. Нормально, нечего напрягаться.

— Если это заставит тебя чувствовать себя менее смущенным, — шепчет она, водя правой рукой по внутренней стороне ее бедра, пока я не почувствую жар, исходящий между ее ног. — Я чертовски мокрая. — Расставив колени, она сближает наши соединенные руки. — И я без трусиков.

POV | ЛИСА

Темнота позади этого Убера придает мне больше уверенности, чем следовало бы.

Может, это из-за алкоголя, может, из-за кайфа после квалификации, может из-за того, как тело Лалисы реагирует на мое, и как он практически тешит мое эго, говоря, что я самая горячая штучка, которую он когда-либо видел в своей жизни.

Его рука находится примерно в дюйме от того, чтобы сделать это путешествие домой более интересным, но я пыталась избежать этого в свою защиту. Я пыталась сесть с Генри, который, как я знала, будет изо всех сил стараться, чтобы наши тела соприкасались как можно меньше.

Черт, он, наверное, заставил бы меня сесть на пол пассажирского сиденья, если бы мне было окей. Но теперь я понимаю, что имею дело с последствиями своих действий, и некого винить в моей ноющей, влажной киске, кроме самой себя.

Мои предательские бедра двигаются сами по себе, отчаянный стон срывается с моих приоткрытых губ, когда Чонгук медленно и преднамеренно двигает бедрами вперед, рука все еще сцеплена с моей между моих ног.

Другая его рука оставляет мое бедро, и я инстинктивно поднимаю руку, чтобы погрузить пальцы в его густые темные волосы. Мое дыхание замедляется, когда он прижимает свою ладонь к моему телу и проходит по моему животу, по изгибу моей груди, огибая мой сосок, но не добавляя достаточно давления, чтобы я была удовлетворена.

— Чонгук … — нетерпеливо хнычу я. Его смешок мрачный и коварный, он без слов говорит мне, что ему плевать на то, что я хочу делать. Его рука перемещается к другой моей груди, то же раздражающее легкое прикосновение, которое заставляет меня выгибаться в его руке, просто чтобы почувствовать больше. — Чонгук, пожалуйста…

Я тяну руку, все еще сжимающую его волосы, пытаясь не обращать внимания на мурашки по коже каждый раз, когда его горячее дыхание танцует на моей шее.

Его пальцы, наконец, сжимают мои напряженные соски, нос наклоняет мою голову в сторону, щетина, покрывающая его челюсть, царапает мой стучащий пульс, зубы покусывают мочку моего уха. — Я тебе нравлюсь только тогда, когда ты пьяна и возбуждена.

— Не правда. — Я, наконец, отпускаю руку, зажатую между моими ногами, оставляя его там, пока он нежно поглаживает внутреннюю часть моего бедра. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него через плечо, его глаза темные и тяжелые, когда они встречаются с моими. — Ты мне не нравишься ни в какое время.

Губы врезаются в мои, и его рука сжимает переднюю часть моего горла. Это грубо и страстно, ошеломляюще и горячо, и целый ряд других слов, которые мой мозг даже не может обработать прямо сейчас. Он сжимает мое горло, когда его язык исследует мой рот, и стонет, когда мои зубы впиваются в его губы.

Этого не достаточно. Я хочу, чтобы он был ближе, мне нужно, чтобы он был ближе. Он ослабляет хватку, проводя губами по моей челюсти, целуя и посасывая мою шею, его голос грубый, когда я прижимаюсь к нему бедрами. — Не говори мне, что я тебе не нравлюсь, когда я чувствую, как мокры твои бедра, Лалиса.

— Это могли бы быть не мои бедра, а твоя рука. Если бы ты решился сделал что-нибудь.

Я невероятно близка к тому, чтобы взять дело в свои руки, хотя не уверена, что мастурбация у него на коленях поставит нас на шкалу заклятых врагов. Нормальный человек беспокоился бы о своей публике, но я могла кричать бы до тех пор, пока окна не вылетят вдребезги, а наши исключительно пьяные друзья не заметят. Помимо пьяных друзей, по радио прозвучала песня Тейлор Свифт «Cruel summer», и Крис включил ее на полную громкость.

Мы здесь, в нашем собственном маленьком мире; температура выше, воздух гуще, напряжение крадет все до последней капли кислорода из моих легких.

Я даже не могу сказать, как далеко мы от Мейпл-Хиллз или сколько минут прошло с тех пор, как я забралась сюда и устроилась на коленях у Чонгука. Его колени раздвигают мои еще дальше, его рот снова падает на мой, более собственнический, более властный. Его нос касается моего. — Можешь быть хорошей девочкой и вести себя тихо?

Я киваю, готовясь наконец ощутить, как его длинные, толстые пальцы облегчают пульсацию между моими ногами. Вместо этого он нежно проводит пальцем по моему набухшему клитору, и я не могу сдержать раздраженного вздоха, который ускользает от меня. — Я так близка к тому, чтобы сделать это самой. Скажи мне, если не понимаешь, что делаешь, Чонгук.

В последний раз, когда я подстрекала его к тому, что он не может доставить удовольствие женщине, он доказал, что я очень, очень не права.

Его свободная рука погружается в волосы внизу моей шеи, дергая меня так, что я смотрю на него. Он увеличивает давление на мой клитор, и удовлетворенный стон вырывается из моего горла, челюсть отвисает, когда удовольствие прокатывается по моему очень напряженному и сексуально неудовлетворенному телу.

Проводя ребром ладони одной рука, другая рука сжимает мои волосы. — Однажды я трахну твой хорошенький ротик, и ты не сможешь быть такой властной, нетерпеливой маленькой соплячкой.

Он накрывает мой рот своим, поглощая мой удовлетворенный стон, когда два пальца проникают в меня, восхитительно растягивая меня.

Я не должна был обещать молчать.

Гладкого, влажного звука пальцев Нейта, входящих и выходящих из меня, было бы достаточно, чтобы все узнали, даже если бы я не сказала ни слова. Музыка все еще гремит, наши друзья обращают внимание на кого угодно, только не на нас, и знакомое раскаленное удовольствие пронзает мой позвоночник.

— Твоя киска такая идеальная, — хрипит он мне в ухо. — Такая мокрая и тугая.

Мои бедра бьются о его руку, бессвязные мольбы и стоны срываются с моих губ. Мои колени пытаются сомкнуться, а тело пытается уклониться от нарастающего чувства внутри.

Он раздвигает мои ноги своими, и я вот-вот упаду головой вперед в забвение. — Ты кончишь для меня? Кончи мне на пальцы, Лалиса, покажи мне, что я буду чувствовать, когда мой член будет похован внутри тебя.

Отпуская мои волосы, его рука зажимает мне рот, чтобы заглушить мои крики, когда оргазм разрывает меня, и я бы кричала так, что окна бы разбились вдребезги, от того, как это бы было мощно. Каждая частица меня физически дрожит, удовольствие распространяется по всему моему телу, пока мои глаза не закатываются, а спина не выгибается дугой. Он продолжает двигать пальцами, пока спазмы не прекращаются, и я падаю липким, довольным месивом на его грудь.

Он нежно вытаскивает пальцы и прижимается губами к моему влажному лбу. — Открой рот, — говорит он мне с любопытным блеском в глазах, когда я в замешательстве смотрю на него.

Я делаю, как мне говорят, я слишком доволена, чтобы спорить, и жду с открытым ртом. Он прижимает два мокрых пальца к моему языку, и я тут же ощущаю пьянящий, солоновато-сладкий вкус. — Блять. Чувствуешь, какой у тебя чертовски приятный вкус, — шепчет он.

— Да…

Музыка резко обрывается, и все мое тело замирает, глаза расширяются, когда Чонгук быстро вытаскивает пальцы из моего рта и отстегивает мои ноги, чтобы я могла сомкнуть их.

— Кто-нибудь хочет Макдональдс?

Я Обещаю себе, что оставшиеся десять минут в машине до Мейпл-Хиллз пройдут без происшествий.

Сабрина бросает на меня подозрительный взгляд через плечо и опускает окно. — Слишком жарко. Нужен свежий воздух.

Глядя на Чонгук, чувствуя смесь опьянения, сонливости и сытости, я жду, пока он не посмотрит на меня, прежде чем шепнуть. — Слишком пахнет сексом?

Он фыркает и ласково прижимается губами к моему носу. — Все, что я чувствую, это твой шампунь. Я собираюсь твердеть каждый из-за меда и клубники, потому что это напомнит мне об этом. А это очень непрактично, Манобан.

Чонгук прав; это очень непрактично, но сейчас я не против. Он прижимает меня к себе, заставляя болтать и смеяться, пока мы не подъезжаем к его дому.

Все бросаются к двери, некоторые несут полные сумки Макдональдс, а другие пытаются нести друг друга.

Я следую за Сабриной в дом, а Чонгук помогает вывести Робби и Джей-Джея, которые настолько пьяны, что крепко спят. Как только мы оказываемся вне пределов слышимости других парней, она дергает меня за руку и тащит в кухонный угол. — У тебя был секс в Uber?

В ее голосе сквозит возмущение, а на лице — гордость. Так, так, так много гордости.

— Нет, я нет! — Технически, я не вру.

— Ты что-то сделала, Лалиса Манобан.

Большие руки обвивают меня сзади за талию, и я чувствую, как его губы целуют мое плечо. — Брин, Робби велел передать тебе, чтобы ты пошла и взяла свои куриные наггетсы.

Ее глаза расширяются, и она, наверное, совсем забыла о них, зная Сабрину. Когда она убегает в направлении гостиной, Чонгук поворачивает меня в своих объятиях, так что мы стоим лицом друг к другу, с довольной ухмылкой на лице. Он заправляет мне волосы за уши. — Хочешь лечь спать?

— Очень.

Взяв пару бутылок с водой из холодильника, он переплетает свои пальцы с моими, направляя нас к лестнице, переступая через своих пьяных товарищей по команде, захламляющих гостиную.

Он отпускает меня, его рука крепко сжимает мою талию, чтобы убедиться, что я не потеряю равновесие на этих смехотворно высоких каблуках. — Перестань смотреть на мою задницу, Чонгук.

— Хватит иметь такую задницу.

Наконец мы подходим к его двери, и я набираю код, хмурясь, когда клавиатура начинает мигать красным вместо зеленого. Я делаю это снова. Красный. — Твоя дверь сломана, — ворчу я, пытаясь еще раз.

— Все было нормально несколько часов назад. Ты вводишь правильный код?

— Ага! — Я снова набираю цифры. — «Два-пять-три-девять… Красный».

— Это не мой код, — говорит он, отталкивая меня в сторону, чтобы ввести четыре другие цифры. Клавиатура сразу же замигает зеленым цветом.

Что значит, это не твой код? Ты изменил его? — Он качает головой, проводя меня через дверь. Я непреклонна в своей правоте, пока туман от текилы на долю секунды не рассеивается, и я не понимаю, что я не права. — Да, извини, это все текила-мозг. Это код от комнаты Райана.

Как будто комнатная температура становится минусовой, когда я вижу, как почти все эмоции одновременно проносятся по его лицу. Открывая одну из бутылок с водой, он делает большой глоток, кивая сам себе, как будто ведет разговор, на который я не приглашена.

Он сбрасывает туфли, стягивает носки и расстегивает джинсы, стягивая их по мускулистым бедрам, через плечо стягивает футболку с тела.

Несправедливо видеть это в первый раз не хладнокровно трезвой. Я боюсь, что пропустила мышцу или кубик пресса, возможно, веснушку где-нибудь на груди. Он невероятен, и он даже не реагирует, когда я бесстыдно смотрю на него, пока он ходит по своей комнате в обтягивающих серых боксерах.

Он достает из ящика стола черную футболку с логотипом Титанов на шее и протягивает ее мне. Он вздыхает, наконец говоря. — Райан, да, я как-то забыл о Райане. Парень, которого ты трахаешь.

Я должена был предвидеть этот разговор. — Мы не трахаемся.

Следя за ним взглядом, я смотрю, как он сидит на кровати, напрягая плечевые мышцы. — Ты сказала Генри, что трахаешься с ним. Я даже видел его в твоей постели.

Он не кажется сумасшедшим. Он звучит… я не знаю. Я не знаю, как это звучит. Я не знаю, что у него в голове.

— У нас уже давно есть программа «Друзья с привилегиями». Он хочет встречаться с Оливией, поэтому мы перестали. — Я пожимаю плечами, надеясь, что моего краткого объяснения достаточно, но по его лицу могу сказать, что это не так. — Мы даже ничего не делали прошлой ночью; мы посмотрели фильм и легли спать. Он мой лучший друг, Чонгук, и это не твое дело. Почему ты ревнуешь?

Он игнорирует мои вопросы, дергая меня за бедра, пока я не оказываюсь прямо перед ним. Я ожидаю, что он сейчас что-нибудь скажет, но опять молчит.

Дотянувшись до моих ног, он расстегивает каждую туфлю и инструктирует меня выйти из них. Облегчение от того, что я прижимаюсь ногами к плоскому, твердому полу после нескольких часов пыток, возможно, лучше, чем оргазм, который Чонгук дал мне ранее, но я не чувствую, что сейчас подходящее время, чтобы поднимать эту тему.

Он нежно проводит руками по задней части моих бедер. — Я ревную, потому что хочу, чтобы ты была вся моя, Лиса, и я ревную к любому парню, которому ты свободно уделяешь свое внимание. Я даже завидую Генри, черт возьми, а я люблю этого парня.

— Райан и я так хорошо сработались, потому что мы не ревновали. Нам было все равно, что другой делал вне нашей договоренности…

— Отлично, — саркастически говорит он. — Но я не Райан.

Он сжимает заднюю часть моих бедер и тянет их вперед, так что мои колени падают по обе стороны от его бедер, оседлав его. Я болезненно осознаю ситуацию «без трусиков», когда мое платье начинает задираться, останавливаясь только тогда, когда его большие руки сжимают мою задницу, и он использует свою хватку, чтобы прижать мою киску к себе.

— Я не хочу делить тебя с какими-то другими парнями. Ты знаешь, что я могу полностью удовлетворить тебя сам, любым способом, который тебе нужен.

Это кажется опасно близким к эксклюзивной территории, чего я не хочу. Я убираю волосы с его лица и нежно прижимаюсь губами к уголку его рта. — Хватит думать и трахни меня. Это не так серьезно.

Перекатывая меня на спину, Чонгук залезает мне между ног, оказывая давление именно там, где я этого хочу. Мои пальцы погружаются в его спину, чтобы притянуть его тело к себе, чтобы я мог чувствовать каждый вздох. Мне нужно больше трения, больше давления, больше его. — У тебя есть презерватив?

Его нос касается моего, раз, другой. Искажённый стон вырывается из его горла, когда я прижимаюсь бедрами к тому месту, где «он» натягивает боксеры. — Я чертовски ненавижу себя прямо сейчас, но у нас не будет секса.

Из всего, что я ожидала от него сказать, это было где-то в самом низу. — Что?

— Я не хочу заниматься с тобой сексом. Нет. Черт, да, но не сейчас. — Он прижимается своим лбом к моему, понижая голос. — Я хочу, чтобы ты хотела меня, когда протрезвеешь, Лалиса. Я не могу выдержать еще неделю, когда ты избегаешь меня. Я чертовски ненавижу это.

Жало отказа опускается в мой желудок, и я не могу дышать. — Ох, ладно. Это нормально. Н-не мог бы ты слезть с меня, пожалуйста?

— Это прозвучало не так, как бы мне хотелось. Мне жаль. Я просто не хочу быть очередной пятницей. Надень футболку; мы можем поговорить или поспать, что ты выберешь.

То, что он говорит, имеет смысл, но почему-то это не снимает моего смущения. Мои губы дрожат, несмотря на мои попытки сосредоточиться на том, что он говорит, что хочет меня. Похоже, он хочет меня только в том случае, если я предложу ему больше, чего я не могу сделать. Потребность угодить ему и сбежать от него борются друг с другом в моем мозгу, душит меня.

— Лиса, пожалуйста, не плачь, блядь. Я так сильно хочу тебя. Я просто не хочу, чтобы ты сожалела о первом сексе со мной.

Больше ничего не говоря, я тянусь за футболкой Титанов и направляюсь в ванную. Когда я переоделась в нее, щеки все еще розовые, а глаза угрожающе слезятся, он уже в постели, так что я забираюсь рядом с ним.

Он наклоняется и прижимается губами к моему виску, неоднократно целуя.

— Хочешь обниматься?

Я кладу голову на подушку. — Я не фанат обнимашек.

Он смеется, целуя меня еще раз. — Спокойной ночи.

Я жду, пока он крепко уснет, прежде чем вызвать Убер