Князь Мрака

Ночь снова опустилась над Карпатами, сгустилась за окнами чёрным саваном, и ветер воевал с еловыми вершинами, будто предвещая беду. В комнате Александра горела лишь настольная лампа, её свет дрожал на страницах, когда в тишине раздался стук в дверь. Александр вздрогнул.

— Кто там? — спросил он, подходя к двери.

— Это я, Владислав, — ответил низкий голос. — Ужин готов. Присоединитесь к остальным?

Александр недоверчиво глянул на тень под дверью, затем всё же открыл. Владислав стоял, как обычно, безмятежный, со своей загадочной улыбкой и спокойным взглядом.

— Конечно, — коротко кивнул студент и вышел следом.

Они шли по коридору, где слабое освещение от настенных светильников рисовало тени на выцветших обоях. Воздух пах старым деревом, пылью и чем-то неуловимо металлическим. Проходя мимо старинных портретов, Александр замедлил шаг.

— А кто все эти люди? — спросил он, указывая на галерею.

— Великие сыны Румынии, — спокойно ответил Владислав, не поворачивая головы. — Полководцы, князья, учёные. Те, кто хранил силу и кровь этой земли.

Один из портретов привлёк внимание Александра особенно. Чёрный фон, чёрный бархат, строгий взгляд. Глаза будто прожигали сквозь холст. Под изображением было выведено: Vlad Țepeș.

Александр остановился и взглянул на хозяина. Тот уже стоял у лестницы, но, словно почувствовав взгляд, медленно обернулся. Их глаза встретились. Что-то древнее, нечеловеческое мелькнуло в лице Владислава, прежде чем он снова натянул вежливую маску.

Холодок прошёл по позвоночнику Александра.

— Идёмте, — сказал Владислав, и его голос зазвучал тише, глуше. — Остальные уже ждут.

Александр кивнул, но сердце его било тревогу.

В просторной, но тускло освещённой столовой ужин начался без излишеств — за массивным деревянным столом горели лишь несколько свечей, отбрасывая колышущиеся тени на стены, как будто вокруг сидело больше людей, чем на самом деле.

Первые блюда были поданы, когда Габриэл, отложив вилку, тихо обратился к Владиславу:

— Господин хозяин, вы не могли бы сообщить, что с Карин? Девушка выглядит ужасно.

— Мы все очень переживаем, — подхватила Анна. — У неё был настоящий обморок.

Владислав поставил бокал с вином на стол, медленно кивнув:

— Врач уже вызван, — сказал он спокойно. — Сегодня ночью Карин будет отправлена в местную больницу. Не волнуйтесь, я обо всём позаботился.

Раздался вздох облегчения. Люди вновь принялись за еду, хотя напряжение в воздухе не исчезло. Ложки звякали об тарелки, но говорили мало. Неприятная тишина напоминала ожидание перед бурей.

Вдруг Марта, бледная женщина с натянутыми чертами, резко прижала руку к груди и скривилась от боли.

— Фридрих... — прошептала она, — мне нехорошо...

— У неё слабое сердце, — нервно сказал её муж, вскакивая. — Я отведу её в комнату. Прошу прощения.

Фридрих поднял жену и, поддерживая её под руку, вывел из зала, не оборачиваясь. За ними хлопнула дверь, и остаток ужина прошёл в гнетущей тишине.

Когда трапеза завершилась, Александр поднялся и осторожно подошёл к Габриэлу, жестом подозвал его за собой в коридор. Указал на тёмную галерею, освещённую лишь мерцанием факелов.

— Пойдём. Я должен тебе кое-что показать.

Они остановились перед портретом, возле которого Александр проходил.

Художник явно вложил в работу душу: лицо было выписано с пугающей детальностью. Суровые черты, высокие скулы, прямой нос, тёмные, глубокие глаза. Усы и бородка были тонкими, но аккуратными. На голове — характерный меховой колпак с драгоценным камнем, а сам он был облачён в чёрный бархат с красной подкладкой. Под портретом золотом было выведено: Vlad Țepeș. Domnitor al Țării Românești.

Александр указал на лицо и прошептал:

— Смотри внимательно… Габриэл, ты тоже это видишь?

Габриэл вгляделся, нахмурился. Затем медленно отшатнулся на шаг.

— Это… это невозможно, — прошептал он. — Это… он. Хозяин гостинницы. Один в один. Только одежда другая.

В коридоре стало ещё холоднее.

Они стояли молча, словно околдованные взглядом с портрета, когда вдруг за спиной раздались осторожные шаги. Александр и Габриэл обернулись — к ним подходила Анна. Её лицо, освещённое снизу, казалось бледным и испуганным.

— А почему вы тут стоите? — спросила она тихо, остановившись возле них. Затем её взгляд упал на портрет, и она застыла. — О, Боже… Это же…

— Владислав, — прошептал Габриэл. — Скажи, что ты тоже это видишь.

Анна долго вглядывалась в портрет, потом медленно кивнула:

— Похож. Очень… Но… может быть, он просто… потомок? Такое ведь бывает. У наследников часто черты предков. Или просто… случайное сходство.

Но голос её звучал неуверенно, как будто она сама не верила в сказанное. Затем она быстро отвела взгляд от портрета, будто боялась, что тот смотрит на неё в ответ.

— Нам всем лучше отдохнуть, — сказала она, — всё слишком странно.

Она ушла, оставив за собой тень сомнения, и долго ещё в коридоре не было слышно ничего, кроме мерцания лампочек и сквозняка, гуляющего меж старых стен.

Александр вошёл в свою комнату. Часы на стене показывали десять вечера. За окном опустилась густая тьма, такая плотная, что казалось — она сочится в щели старого здания. Он закрыл дверь, запер замок и тяжело вздохнул, чувствуя, как напряжение сегодняшнего дня нависло над ним.

Сквозь тонкие стены гостиницы доносилось завывание ветра… или нет? Это был вой. Настоящий, протяжный, срывающийся на хрип. Волки. Александр подошёл к окну, отодвинул тяжёлую занавеску и посмотрел в сторону леса.

И тогда он увидел это.

Меж деревьев, где ветви извивались, как чёрные пальцы, что-то двигалось. Существо. Оно бежало, резкими, искажёнными рывками. Белое тело почти светилось в темноте — без шерсти, без волос, абсолютно голое и пугающе худое. Оно передвигалось на четырёх конечностях, но не как зверь, а как... будто человек, забывший, как быть человеком.

Александр не мог различить лицо — лишь гладкий, лысый череп, быстро мелькнувший в просвете между стволами. Но этого было достаточно. Волна леденящего страха накрыла его.

Он резко отпрянул, захлопнул шторы и отошёл от окна, спиной наткнувшись на кровать. Сел, стараясь отдышаться. Комната вдруг стала холодной, даже лампа на столе будто померкла. За дверью послышался скрип, как будто кто-то осторожно ступал в коридоре…

Александр замер, вслушиваясь в каждый звук. Сердце грохотало, как молот. Ему вдруг показалось, что ночь над Карпатами затаила дыхание. И не он один вглядывался в тьму.

Так он и просидел до часу ночи, не в силах оторваться от мыслей. Темнота за окном казалась вязкой, как болотная жижа, и казалось, будто дом сам затаил дыхание. Лишь часы тикали медленно, с пугающей регулярностью, напоминая о том, что ночь всё ещё не закончилась.

И вдруг — щёлкнул замок.

Александр вздрогнул. Где-то рядом открылась дверь. Он прислушался... Да. Это была дверь Карин. Она открылась скрипом, тянущимся, как надрывный стон. Александр встал, прокрался к своей двери и осторожно приоткрыл её. Коридор заливал тусклый свет луны, пробивавшийся сквозь высокие окна.

Карин шла по коридору.

Медленно. Беззвучно. Босая, в длинной ночной рубашке, бледная как снег, с пустым взглядом. Она двигалась будто во сне, будто что-то — или кто-то — вёл её. Но не это напугало Александра до костей.

Вокруг неё стелилась тень. Она ползла за ней, извиваясь, будто живая. Ни звука, ни вздоха — лишь эта жуткая, расползающаяся тьма, словно сама ночь тянулась следом за ней.

Карин не оглядывалась. Она как марионетка, спускалась по лестнице — к той самой двери, украшенной барельефами драконов, почти спрятанной в полумраке. Александр затаил дыхание, стараясь не шелохнуться.

Карин подошла вплотную. И остановилась.

Тут же дверь начала открываться с протяжным, мерзким скрежетом, будто металл стонал под гнилыми руками времени. Из глубины тьмы, что затаилась за порогом, вынырнули руки.

Длинные. Бледные. С острыми когтями, как у мертвецов из старинных легенд. Они молниеносно схватили Карин за плечи, за талию — и дёрнули. Девушка издала короткий, едва слышный вздох — и исчезла во мраке.

Дверь захлопнулась с глухим, обречённым стуком.

Коридор снова застыл. Только лунный свет мерцал на полу, как канделябры в заброшенной церкви. Александр стоял, не в силах пошевелиться, охваченный ледяным ужасом. Он даже не сразу понял, что дышит слишком часто, будто после бега.

Карин исчезла. Александр не мог сидеть сложа руки. Он дрожал, сердце колотилось как барабан, но мысль о Карин, утянутой в ту проклятую дверь, сжигала страх. Он бросился в комнату, схватил фотоаппарат — единственное, чем мог защититься или хоть как-то зафиксировать происходящее.

Он тихо вышел в коридор. У двери с драконами, словно вырезанными из чёрного камня, стоял и слушал. Тишина. Только гулкое биение сердца в ушах. Он осторожно дотронулся до ручки — и дверь поддалась.

За ней — узкие каменные ступени, ведущие вниз, в гущу зловонной тьмы. Каждый шаг отдавался глухо, как удары по гробу. Воздух был густой, тяжёлый, пах плесенью, сыростью… и чем-то ещё. Железом. Кровью.

Подвал открылся взору, как сцена древнего ритуала. Посреди помещения стоял огромный саркофаг, высеченный из камня. Он был украшен резьбой — извивающиеся драконы оплетали его, будто сторожили нечто, спящее внутри.

А на полу лежала Карин.

Она была вся в крови, глаза полузакрыты, кожа — мертвенно-бледная. Над ней склонилось нечто. То существо. То, что Александр видел в лесу. Оно сидело на корточках, тощее, обтянутое кожей, с уродливыми когтями и удлинённым лицом. Оно сосало её кровь, тихо, с жутким всхлипом, как будто пьёт её не только ради пищи, но и с наслаждением.

Александр в ужасе сделал шаг назад — и случайно нажал на кнопку фотоаппарата.

Щёлк. Вспышка.

Существо резко обернулось. Его лицо осветилось на миг — вытянутое, с тонкими губами, залысинами, длинными ушами и глубоко посаженными, нечеловеческими глазами. Те глаза вспыхнули ярко-красным. Существо выпрямилось — оно оказалось выше человека, жутко худое, с провисшей кожей на груди, будто труп, вылезший из могилы.

Медленно, без звука, оно начало идти к Александру.

Он бросился вверх по лестнице, сердце билось, как барабан перед казнью. Он добежал до двери — и дёрнул ручку. Заперто. Заперто!

Позади слышались шаги — нет, не шаги… шорохи. Как будто когти по камню. Существо не торопилось. Оно знало, что он не убежит.

Александр повернулся. Красные глаза глядели из тьмы. Они приближались.

И...

Он очнулся.

В своей кровати. В темноте. Потный, задыхаясь. Всё было как прежде — кровать, комната, шторы. За окном — утро. Где-то в лесу каркали вороны.

Но на полу, рядом с кроватью, лежал фотоаппарат.

А внутри — один свежий снимок.
Александр трясущимися руками поднял с пола фотоаппарат. Пальцы были холодны, будто он всё ещё находился в том кошмарном подвале. Он почти решился открыть отсек и взглянуть на сделанный снимок, как вдруг за дверью раздался шум — громкие голоса, быстрые шаги, чей-то сдавленный вскрик.

Он вздрогнул и быстро вышел в коридор.

Перед его глазами предстала сцена: у стены, прямо на полу, сидел Фридрих. Он рыдал, уткнувшись лицом в ладони, плечи его сотрясались. Рядом стояли Анна и Габриэл, растерянные и испуганные.

— Что случилось? — спросил Александр, подходя ближе.

Фридрих вскинул заплаканное лицо. Его глаза были красными, взгляд — пустым.

— Марта… моя Марта… она умерла… — выдавил он сквозь рыдания.

Анна сделала шаг вперёд, положив руку на его плечо.

— Как это произошло?

— Она проснулась около трёх ночи… — выговорил Фридрих, захлёбываясь словами. — Сказала, что в окне кто-то стоит… она закричала… и упала. Я не смог… я не смог её спасти… Она даже не дышала, когда я подошёл…

Повисла тяжелая, гнетущая тишина. Только рыдания Фридриха и шорохи ночного ветра за окнами нарушали мёртвую тишину коридора.

Александр сжал фотоаппарат сильнее.