Изабель

Пока оставим французский военный лагерь и их действующих лиц и переместим наше внимание снова к давно уже нам знакомой семье, с которого мы и начинали наше повествование.

Наши читатели, надеюсь помнят, в каком замешательстве остался старик Марсо в часовне той церкви, из которой совершила побег Изабель. Но только этим дело не кончилось. Герцог де Мармонтель теперь угрожал Огюсту, твердил о том, что он так или иначе найдет невесту-беглянку, но тогда уже всей семье не видать ни девушку, ни спокойной жизни. Разъяренный герцог покинул часовню вне себя от гнева, снося все на своем пути. Несчастный старик остался стоять на месте, все еще не веря в случившееся.

Прошли пару дней, прожитые как в мутной пелене, пока господину Марсо не доставили то самое письмо. Дрожащими от отчаяния и безысходности руками он взял письмо и задыхаясь от волнения распечатал его. Перед глазами все было туманно. Сложно было различить слова, но это был точно ее почерк. Посыльный уже давно ушел, а старик сидел совершенно один в передней, при свете единственной свечи на столе, уже догоравшей. Лавка была закрыта с того самого дня и пока не работала. Отчаявшийся отец девушки больше не находил в себе силы приступить к работе заново. Вся жизнь и без того являющаяся сложной, трудной, перевернулась с ног на голову. Сложно было понять и принять все то, что произошло. Безызвестность поглотила его с ног до головы и теперь он подчинялся только чувству страха и отчаяния. Они управляли им полностью, затуманивали разум. И письмо было единственным лучиком света, пытавшимся пробиться сквозь толстый слой тумана.

Узнав из письма о том, что Изабель жива, здорова и даже может писать своему отцу, Огюст впервые вздохнул с облегчением. Но страх еще не покидал его. Как и просилось в письме, он сжег его, перечитав раз двадцать перед этим.

Огюст Марсо не осуждал свою дочь. В его отцовской душе глубоко внутри затаилось чувство вины перед ней. Он винил себя за то, собирался с помощью дочери обрести более свободную и обеспеченную жизнь. Погруженный в это угнетающее чувство, он вспомнил свою жену. Ее звали Аннет. Чувство вины перед дочерью пробудило в нем еще более старую, глубоко запрятанную вину за смерть своей жены. Она была красивой. С такими же каштановыми волосами, как и у Изабель. Дочь выросла очень похожей на мать не только внешне, но и по нраву и характеру.

Больше всего сейчас Огюсту хотелось попросить прощения перед обеими женщинами, единственными дорогими ему нежными и добрыми созданиями. Он был в ответе за них, но не смог уберечь ни жену, ни дочь. Он винил себя в недальновидности. Как он мог так ошибиться и не разглядеть в этом таинственном человеке опасность?! Наивный кондитер, никогда не бывавший среди высшего круга, являющийся всего лишь обычным буржуа, с первых слов поверил дворянину, думая, что такие люди, как герцог, всегда отличаются благородностью, искренностью поступков и слова. Он не знавал жизни при дворе, среди высочайших особ. Как может человек, сам же являющийся воплощением искренности, честности и простодушия подозревать в другом задатки корысти, тайного замысла, лжи, черствости!? Это даже в голову не приходило старому Марсо, а теперь он, словно громом пораженный, сидел в растерянности, сломленный. Чтож, даже в старости жизнь умела выдвигать свои условия игры, ставя человека перед фактом. И каждый должен был справляться дальше сам. Кого-то настигало отчаяние, разочарование и чувство вины. А кто-то наполнялся ненавистью, еще большей корыстью, желанием отомстить или хотя бы показать, что с ним так нельзя.

Таковым был де Мармонтель. Он желал мести. Более того эта девка выставила его на посмешище перед всеми гостями в часовне, среди которых были и люди из высшего света. А значит из двора. Теперь его шансы попасть во двор Лувра были почти ничтожными.

Где-то в глубине души герцога еще жила доброта. Но она умерла. Хотя он и никогда не признавался сам себе, но иногда он отмечал в мыслях ту невинность и чистоту Изабель. Конечно, все ухаживания и знаки внимания были сделаны для того, чтобы завернуть поплотнее в обертку все его настоящие цели. Но иногда он думал, что эта девушка вполне могла бы их заслуживать в силу своей чистоты, красоты, нежности и изящества.

Но не теперь. Она обесчестила его. Подставила, даже не подумав. У этой девки ни стыда, ни совести. Безответственная, одни развлечения на уме. Вот чем она отблагодарила за спасение своей жизни от летящей пули, за заботу и внимание! Неблагодарная, ветряная, наглая! Больше нечего сказать.

Но Мармонтеля волновало еще кое-что. Он был не таким человеком, который бы смирился с произошедшим и жил дальше. Теперь он хотел найти девушку. Но не для того, чтобы жениться на ней во второй раз. Нет, это уже в прошлом. Теперь он хотел возмездия. И он найдет ее. Найдет, возьмет в плен, и Изабель останется навсегда в его доме пленницей. Может быть,  он сделает из нее служанку без выплаты. На бесполезное содержание еще одного желудка тратить свои деньги он не станет. Или может лучше запереть ее и держать без еды и воды? Чтож, она упустила свой шанс, глупая, а ведь могла стать герцогиней, крутиться в высшем свете, носить платья по последней моде, жить не ведая бедности, не волнуясь ни за себя, ни за свою семью.

— Сударь, вы поплатитесь за поступок вашей дерзкой и невоспитанной дочери, я уверяю вас! С этого дня извольте не ожидать ни одного светлого дня. У вас его не будет, я вам даю слово, — это были последние слова, сказанные Огюсту Марсо герцогом.

Что может сделать молодая девушка одна в большом городе? Ее не так трудно будет найти. Стоит только разослать несколько десятков слуг на поиски. Не пройдет и полдня, как беглянку доставят в замок де Мармонтеля.

Столько всего произошло с того момента, когда мы начали свое повествование, и столько всего произошло с тех пор, как мы познакомили вас, дорогие читатели, с личностью герцога де Мармонтеля. Однако не было такого подходящего случая познакомить вас с его обителем. И вот, пользуясь случаем, опишем его замок.

Это было целое поместье именовавшееся Мармонтель. Находился он за пределами Иль-Де-Франса, близ Орлеана. Обойдя Орлеан по дороге, ведущей в Вьерзон, проезжий мог увидеть с правой стороны дороги сооружение, выглядевшее довольно громоздким. Но на самом деле оно было еще больше, а из далека казалось чуть меньше лишь потому, что часть замка скрывалась за листвой леса.

Замок был окружен великолепным садом, обсаженным каштанами и липами, которые создавали аллеи. Лес, за которым он скрывался от взора путника тоже входил в территорию замка. С другой стороны к саду примыкала долина, в глубине которой дремало небольшое прелестное озеро. Также недалеко от замка располагался манеж и конюшня. У герцога, как мы уже упоминали ранее, была своя коллекция лошадей. По большей части он содержал мекленбургскую породу.

Внутри замка все было обставлено не хуже, чем в Лувре. Высокие потолки, навесные люстры. Интерьер, несмотря на всю шикарность, оказывал некое давление, ибо вся мебель выглядела довольно массивной и громоздкой. В замке из основных помещений были три кухни, шесть спален и одна большая гостиная. Довольно просторная, но все же с тяжелой атмосферой. Также, кроме всего перечисленного, герцог содержал охотничьих борзых и соколов. Он предпочитал больше соколиную охоту и развлекался этим занятием, когда был не в духе. На содержание такого поместья у герцога имелась цела рота слуг, дворецких, кухарок, камердинеров, садовников, конюхов, дворников. С доходом в тридцать тысяч луидоров в год герцог мог себе позволить такую жизнь. У него было все. Даже несмотря на изгнание, он лишился только возможности снова быть среди высшего общества в Лувре. Все остальное осталось при нем.

В эту самую минуту в своей огромной гостиной герцог оказывал прием госпоже де Бриенн.

— Очень рад вас видеть в своем скромном жилище, сударыня, — сказал герцог, усаживаясь в огромный массивный диван и указывая герцогине последовать его примеру и занять место рядом.

— А вы сама скромность, герцог. Право, ваш замок не из самых маленьких во Франции.

— Да, вы правы. И именно поэтому я могу позволить себе принять вас должным образом. Вы один из редких гостей в моем доме, сударыня. И я очень благодарен вам за то, что хоть вы не забываете навещать меня.

— Так же, как и вы меня, герцог. Да полно вам любезностей, Жан. Это самое малое, что я могу вам сделать после того, как вы сделали для меня многое в свое время.

Откроем нашим читателям завесу тайны и изъясним один момент. Еще задолго до изгнания и даже задолго до великой осады Ла-Рошели, когда герцог де Мармонтель имел возможность быть во дворе среди высшего общества, и даже имел огромное влияние, была некая молодая девушка, носившее тогда фамилию Гроссо, а имя — Сесиль. Мадмуазель Гроссо была тогда одним из тех людей в обществе, которые присутствуют лишь для виду, не имея никакой значимости, у которых не было абсолютно никакого влияния. Их мнения никто не слушал, с ними никто не считался, не замечал.

Но однажды Сесиль имела шанс стать ближе к королеве. Анна Австрийская тогда искала себе кандидатуру для роли фрейлины. Однако королева, по непонятным для мадемуазель Гроссо причинам, предпочла ей красавицу Мари де Шеврез. Таким образом у мадемуазель Гроссо разрушилась надежда на повышение своего статуса. Более того она почувствовала себя оскорблённой.

Однако в этот момент милой Сесиль Гроссо заинтересовался герцог де Мармонтель. Юной и неопытной в дворцовых делах девушке, поданная герцогом рука поддержки истинного дворянина, показалась огромной помощью. По крайней мере герцог способствовал поднятию самолюбия этой девицы. Но это было только начало. Спустя несколько лет он сделал для мадемуазель Гроссо огромную услугу, познакомив ее с герцогом де Бриенн.

В год их знакомства герцог де Бриенн был в самом расцвете своей молодости. Кардинал Ришелье только вчера жаловал ему звание капитана своих гвардейцев. Личность молодого и статного герцога в звании капитана очень привлекала мадмуазель Гроссо.

Нельзя сказать, что все закрутилось. Но спустя полгода после знакомства, де Бриенн сделал Сесиль предложение. Чувств было мало, но союз был взаимовыгодным. И конечно же не обошлось без вмешательства Мармонтеля. Некоторые сплетницы Лувра поговаривали даже о том, что тут дело не обошлось без вмешательства приворотного зелья от колдуна. Мадмуазель Гроссо получила титул герцогини де Бриенн. И уже в титуле герцогини ей удалось добиться влияния в высшем обществе. Прошли годы. Теперь госпожа де Бриенн была одной из тех светских львиц, которая могла бы вполне потягаться с самой королевой.

В сегодняшние дни герцогиня возвращала долг Мармонтелю. В отличие от него, госпожа де Бриенн имела возможность не только присутствовать в высшем свете, но и имела там большое влияние.

— Вы виделись с вашей невестой с тех пор? — осторожно спросила она, боясь пробудить в гнев герцога, ибо знала, что в гневе он действительно страшен.

— Нет, я ее не видел. Но непременно намерен отыскать. Она сильно пожалеет о своей дерзости в тот злосчастный день. — сухо бросил герцог, явно не в восторге от своих воспоминаний того дня.

— Сдалась вам эта прохвостка. Оставьте ее, Жан. Пусть идет во все четыре стороны, раз так этого желает.

— Каналья! Ну уж нет. Этому не бывать!

— Если вы беспокоитесь о своей репутации, будьте покойны, сударь, я позабочусь об этом. Уж я-то имею кое-какое значение в обществе. Свет будет на вашей стороне. Да и к тому же, я уверена, что все присутствовавшие в часовне свидетели дерзости этой сумасшедшей девки, поддерживают вас.

— Эта обезумевшая испортила мне все планы, и она поплатится за это.

— Полно вам, герцог. Женитесь на другой, и все.

— Право, сударыня, я искренне не понимаю вас. Вы так спокойно говорите об этом. Я не женюсь на другой, пока с первой не будет покончено. Если я сделаю это, ни вторая, ни третья не осмелится сбежать из церкви в день помолвки.

— Ваше право, сударь. Поступайте, как вам будет угодно. А теперь позвольте откланяться. Я намеревалась нанести еще несколько визитов сегодня, прежде чем направлюсь домой.

Закончив на этом беседу, герцог проводил госпожу де Бриенн. В этот момент в голове герцога пронеслась мысль: «Ах, Сесиль, ты кажется уже начинаешь забывать, с кем имеешь честь разговаривать. Смотри, не задирай свой носик так высоко. Выше своей милой головки ты все равно не прыгнешь.»

Пока герцог наблюдал за своими мыслями, герцогиня де Бриенн, усаживаясь в карету, говорила про себя: «Этот старый плут совсем сошел с ума. Да тут все с ума сошли, что он, что его обезумевшая невеста».

Конечно же никто не посмел озвучить свои мысли вслух тому, кому они были предназначены. Каждый боялся, потому что не был уверен в своих возможностях без содействия и помощи другого.