Изабель

Было половина шестого утра, когда служанка постучалась в комнату Изабель.

— Войдите, я уже не сплю, — ответила Изабель, услышав стук.

— Как, мадемуазель, вы уже встали? — удивленно спросила служанка, — но вам необязательно вставать самой и тем более одевать самой платье, для этого у вас есть горничные и служанки.

— Но зачем столько забот, когда, я могу одеться сама?! Право, не стоит так обо мне беспокоиться.

Изабель до сих пор не могла привыкнуть к здешним правилам и к своему новому статусу. Стоять неподвижно, пока тебя одевают несколько служанок, крутящихся вокруг тебя, как бабочки вокруг цветка, было выше ее понятий и даже в какой-то степени дикостью. Тем не менее это было частью здешних правил, и девушка осознавала, что она находится здесь только благодаря милости высшей особы, и не смеет жить здесь по своему уставу.

Тем временем, вошедшая служанка неслась по комнате Изабель, подавая ей необходимые принадлежности, помогая наводить красоту, подрумянить лицо, поправить украшения и прическу.

Покои новоиспеченной фрейлины были обустроены в светло-голубых тонах. В глубине просторной комнаты стояла кровать. По правую сторону в углу стоял туалетный столик, с большим овальным зеркалом, висевшим на стене. На левой стороне в углу располагался уютный камин, выполненный в беловато-молочном цвете, сложенный из массивных доломитовых плиток. Также с левой стороны была дверь, связывающая комнату девушки с комнатой ее служанки. В центре комнаты стоял стол, окруженный четырьмя стульями с высокой спинкой в мягкой обивке.

Все свое свободное время Изабель посвящала молитвам. Она молилась за Рене, за отца и за брата. Она молила о победе, о мире. Однако, стоит сказать, что свободного времени у Изабель было не так много. Королева много времени проводила в обществе Изабель и все так же проявляла к ней снисхождение и заботу. Они беседовали, обсуждали искусство, гуляли по паркам Лувра, устраивали чаепития и даже посещали придворный королевский театр. Изабель была весь день занята персоной королевы Анны, и это немного отвлекало ее от мыслей о неудачном, несостоявшемся замужестве, о бедном Рене, умирающем на поле боя. Также кроме всего этого, девушке приходилось здесь многому учиться. Королева даже любезно позаботилась и предоставила девушке гувернантку, которая преподавала ей придворный этикет, грамматику, искусство, литературу, музыку и даже естественные науки. Изабель училась очень быстро и, то ли в силу своего надменного характера и упорства, то ли в силу желания отвлечься от тяжелых грустных мыслей, достигала успехов в довольно короткие сроки. А королева была ею очень довольна. Так Изабель вскоре стала одним из самых приближенных фрейлин ее величества, а также ее близкой подругой. Королева очень привязалась к юной девушке, увидев в ней саму себя. Она ещё помнила всю горечь от потери, помнила отчаяние, когда увидела Бэкингема мертвым. И теперь она, словно желая вернуться в прошлое и изменить события, активно принимала участие в судьбе Изабель, даже пообещав себе, что юная девушка обязательно обретёт счастье и не повторит судьбу ее величества.

Так проходили дни один за другим. Но историю, произошедшую в один из вечеров в Лувре нам стоит рассказать нашим читателям.

Изабель находилась в своих покоях и готовилась ко сну. Переодетая в одну только ночную рубашку, Изабель читала свою вечернюю молитву, склонившись на  колени. Как вдруг дверь резко распахнулась и в комнату ворвался молодой человек, явно офицер, судя по одежде и явно скрывавшийся от кого-то, судя по тому, как он ворвался в комнату, не попросив разрешения.

— Сударь! Что вы себе позволяете?! — возмутилась Изабель, сильно испугавшись такой напасти в поздний вечер. Но несмотря на страх, девушка могла стойко держаться, сохраняя трезвый ум. Ее спокойствие и холодная сдержанность делали ее настоящей герцогиней несмотря на то, что сама Изабель всю жизнь провела на кухне.

А вот юноша в свою очередь не сразу смог прийти в себя, чтобы сориентироваться в ситуации и сразу увидев Изабель, он тут же отвернулся, чтобы не смущать девушку. Хотя сам был смущен не меньше.

Услышав шум в комнате своей юной госпожи, служанка прибежала, держа в руке кочергу. Она была уверена, что госпоже угрожает опасность.

— Гвен, подай мою накидку, пожалуйста, — обратилась Изабель к своей служанке.

Юноша, видимо, уже приходящий в себя, кинулся к ногам молодой девушки, и умоляюще заговорил:

— О, мадемуазель, умоляю, не выдавайте меня, прощу, дайте мне шанс на спасение! Молю вас, во имя любви, не прогоняйте меня!

Изабель, жестом указала Гвен, удалиться в свою комнату. Та мгновенно послушалась и скрылась за соседней дверью.

— Встаньте, сударь. Я вас не выгоню, обещаю. Но при одном условии. Если вы представитесь и объясните, что же с вами случилось. В качестве вашего спасителя и может быть уже и сообщницы, я ведь имею право знать правду.

— Прошу прощения, сударыня. Меня зовут Гаспар де Коссель, офицер гвардии ее величества Анны Австрийской! Я к вашим услугам, мадемуазель. И позвольте мне выразить вам глубокую благодарность, за мое спасение. Отныне и навсегда я ваш покорный слуга.

Изабель продолжала слушать молодого человека молча, но с пониманием и сочувствием, которые были свойственны ей с самого детства.

— Понимаете, мне пришлось скрыться от стражи во дворце.

— От стражи? Но зачем? Разве вы сами не являетесь человеком военным?

— Да, мадемуазель, я офицер. И именно будучи офицером я знаю, что такое честь и благородство.

— Однако, скрываться от проблем, убегать и прятаться вместо того, чтобы храбро смотреть в лицо своему врагу – это, по-вашему, дело чести?

— Да, вы имеете право в этом осуждать меня, тем более что я ворвался к вам в покои, не попросив вашего на то разрешения, но прошу вас, сударыня, выслушайте меня.

— Я нисколько вас не осуждаю, сударь, продолжайте же.

— Дело в том, что я спасал честь девушки.

— Вот как? Кто же она?

— О, сударыня, смею вас заверить, это самая прекрасная девушка на земле! Вот кто она! И я никогда бы не посмел обесчестить ее. Я ее люблю! Но увы, у нашей любви есть трудности. Она служанка ее величества королевы Анны Австрийской. Но вам наверняка известно о том, что горничным и служанкам во дворце не положено разговаривать с мужчинами, не говоря и о том, что категорически не положено иметь отношения. Такие девушки должны принадлежать одной лишь королеве. Но ведь любви достойны все, и служанки, и королевы. Я знаю, сама королева добра, но двор очень жесток, и в этом дворце даже у стен есть уши. Мы видимся с нею очень осторожно и поэтому свидания наши очень редки, хотя видеться мы можем даже по нескольку раз в сутки, ибо мы оба состоим на служении у одной и той же особы. Вот и сегодня я рискнул пригласить ее на тайное свидание, но нам пришлось расстаться. Кто-то из людей дворца увидел, как я входил в залу королевской оранжереи и принял за вора. Мне пришлось скрыться, чтобы спасти мою нежную Еву. Если бы нас с ней увидели вместе, она была бы обречена. Ее выгнали бы из дворца, вы ведь понимаете? Вот почему мне пришлось так бесцеремонно ворваться в первую удобную дверь и переждать, когда стража пройдёт мимо. Да, возможно здесь меня ждала бы участь ещё страшнее, но я рискнул и теперь благодарен судьбе за то, что в этой комнате оказался ангел, а не демон.

— Да, я вас понимаю, сударь, и поверьте, услышав от вас правду, я теперь нисколько не жалею о том, что помогла вам.

— О, сударыня, вы воплощение доброты! Я никогда не забуду вашей милости. Не смею вам мешать более и удаляюсь. Надеюсь, мы с вами еще увидимся. Прощайте, сударыня!

— Сударь, постойте! — остановила молодого человека Изабель. У нее, явно, была какая-то идея, — Наверняка девушка сейчас очень беспокоится за вас, — достав перо и бумагу, Изабель жестом пригласила юношу присесть, — вот, напишите ей записку. Я обещаю, что передам ей лично в руки. Пусть ее сердце будет покойно за вас. Раз уж я теперь посвящена в вашу тайну, позвольте мне посодействовать вам. Вы можете мне доверять, уверяю вас.

— О, сударыня, вы так добры!

И офицер, написав записку возлюбленной, тысячу раз поблагодарив Изабель за ее добродетель тут же удалился из комнаты, оставив девушку одну наедине с ее мыслями. А девушка тем временем невольно вспомнила Рене. При мысли о нем сердце до боли сжалось, а в груди заныло от боли. И казалось, что шею кто-то сжимал до удушения.

Но следующее утро после вечера нового знакомства и приключений, ничем не отличался от другого утра. На этот раз королева пригласила девушку на левое крыльцо дворца на обед. Эту трапезу разделяли и другие фрейлины ее величества. Стол был накрыт очень богато и по-королевски. Иногда мимо проходила служанка ее величества, меняя использованные графины и столовые приборы на новые и вынося новые блюда. Изабель была достаточной умной девушкой. Под предлогом просьбы налить ей воды, она подозвала к себе служанку, которую по словам Гаспара, звали Евой, и незаметно передала ей записку от возлюбленного.

Так, становясь посвященной в дела молодого офицера и служанки королевы, Изабель обрела в их лицах своих верных друзей.
Тем временем дамы за столом беседовали и наслаждались трапезой, поистине королевской.

— Дамы, позвольте поделиться известиями прямо из юга, — объявила графиня де Монтале, пробуя отбивное филе молодого ягнёнка, приготовленного в сочном грибном соусе с зеленью.

— Не томите же, графиня, извольте не оставлять нас в замешательстве, — ответила графиня де Шеврез, которой уже не терпелось узнать, что за интригу завела жена капитана мушкетеров.

— Окончено сражение. Вероятно, с юга уже вернулся посланник с известиями, ибо в городской редакции уже выпустили статью об этом. Да ещё и указали имена тех, кому уже не суждено вернуться, — сообщила графиня, доставая из кармана платья свёрток со статьей.

— Неужели вы говорите правду, графиня? — удивилась госпожа де Лавиньи, сестра главного министра иностранных дел, выхватывая из рук графини свёрток. Так бумага обошла весь стол, ибо все дамы были заинтересованы и более даже обеспокоены прозвучавшей новостью.

Когда сверток дошёл до рук мадемуазель Марсо, юная девушка с осторожностью взглянула на него, а точнее на список имён в статье, и спустя секунду быстро побежала по коридору в сторону своих покоев, бледная до смерти, прочитав одно единственное имя на бумаге: «Мушкетёр его величества, Рене де Жюльен»...