Изабель

Графиня Мерсель ждала его, сидя у окна. Озабоченность и тревога блестели в ее глазах. Она подвергала себя позору. А ведь для этого было достаточно и одного раза. Осуждения членов семьи – вот что ее тревожило. Однако она любила и не хотела отступать от выбранного пути.

Вечер наступал тихо и медленно. На горизонте виднелись последние отблески солнечных лучей. Солнце садилось за горизонт, протягивая свои последние лучи к Земле, словно хотело обнять ее крепко на прощание. Вечерняя прохлада опускалась на улицы города, готовившегося ко сну.

Как только наступили сумерки, послышалось звон копыт. Этот звон для графини был мелодией, словно возвращавшей ее заново к жизни, заставлявшей ее сердце биться сильнее.

Через минуту раздался стук в дверь, и графиня обратилась к своей служанке:

— Рози, открывай скорее дверь, беги.

И девушка, к которой обратились по имени Рози, отворила дверь молодому человеку, которого графиня, по всей видимости, ожидала у себя. Это был Альбер Дефон.

— Ох, милый мой друг, слава богу, вы пришли ко мне, - произнесла графиня, обнимая прибывшего, - но что с вами приключилось, вы весь в пыли и грязи.

—  Кто-то посмел затеять погоню за мной, и поняв, что не догонит, выстрелил. Но не беспокойтесь, он оказался настолько неуклюжим, что промахнулся.

— Ах, неужели, неужели это все-таки случилось, и кто-то знает о наших тайных встречах? Теперь позор ляжет на нас обоих несмываемым пятном. Ах, Альбер, я опозорена, - от страшных мыслей на лице молодой графини проблестела горячая слеза.

— Не беспокойтесь об этом, мадам. Главное, что мы оба живы-здоровы. Я вам обещаю, ваша честь не пострадает. Я - дворянин и готов защитить вашу честь со шпагой в руках и с храбрым сердцем до тех пор, пока последняя капля жизни не покинет меня.

Графиня крепко обняла его, как только могла. На ее лице все еще играли ноты страха и тревоги. Но эта жуткая мелодия постепенно сменялась мелодией любви и нежности. 

Этим же вечером Рене возвращался домой и уже не пешком, а на лошади. Жеребец голштинской породы был великолепен. Гнедой окрас, блестящая шерстка, сильные и длинные ноги. Лошадь с уверенной и сильной поступью шагал по улице. Однако стоит отдать должное и всаднику, уверенно сидящему на столь отрадном скакуне. Рене с детства питал нежность к лошадям и прекрасно умел находить с ними общий язык. Также, за полученные деньги, Рене сумел приобрести два мушкета, три шпаги и хорошую качественную экипировку. Несмотря на предстоящий поход, Рене был доволен собой и в хорошем настроении. Он верил, что победа будет на стороне Франции. Он верил в свои силы, верил, что в скором времени вернется к милой Изабель, вернется героем.

С такими мыслями Рене вернулся домой, а коня оставил в ближайшем стойле. Молодой человек был совсем измотан сегодняшним днем, однако усталость он почувствовал только сняв с себя экипировку и отложив оружие в глубину шкафа.

Но отдых пришлось отложить, так как мушкетер услышал стук в дверь. Когда Рене отворил дверь, в дом вошли три гвардейца кардинала, двое вооружены шпагами, а третий – револьвером. Третьего Рене узнал сразу, это был герцог де Бриенн.

— Рене де Жюльен, королевский мушкетер, все верно? – спросил он резким тоном.

— Так точно, но в чем дело, господа? Чем обязан в столь поздний час?

— Нам приказано вас арестовать, изъять ваши документы и оружие и доставить вас к его преосвященству.

Услышав такие новости, Рене насторожился и отбросил все любезности, чувствуя, что эти люди совсем ему не товарищи:

— Надо же, я раньше предполагал, что его преосвященство присылает депешу, когда желает видеть нас, верноподданных, у себя в резиденции. Теперь, я вижу, он решил изменить порядки. Чтож, это весьма интересно, - ответил мушкетер, с ухмылкой на лице и стараясь не потерять ту силу духа, сопровождавшей его по пути домой.

— Ваше положение весьма плачевно, сударь, а вы изволите шутки шутить, - и обратившись к двум гвардейцам, стоявшим сзади, де Бриенн отдал приказ, - арестуйте его, господа, а я пока обыщу квартиру.

Рене не проявил ни малейшего сопротивления и его усадили в экипаж, запряженный двумя вороными, как будто предвещающими нечто плохое, а может быть и ужасное. Ночь была тихой и безлунной. Пока мушкетер сидел в карете в ожидании своего часа, герцог нашел в доме документы и оружие, которые, как мы говорили ранее, были спрятаны в шкаф. Де Бриенн вышел из дома, завернул все оружия в кусок тряпки и вскочил на своего коня. В этот момент экипаж двинулся с места. Пока карета ехала по улицам Парижа, Рене вовсе не думал о своем аресте. Сейчас идет война и выгоднее всего солдата отправить на войну, чем оставить в столице, хоть и в заточении, если только в добавок к аресту не обрушится смертельный приговор. А Рене как будто напрочь забыв, что с ним происходит сейчас, думал о своей милой Изабель. Он свято верил, что они когда-нибудь будут вместе. Тем временем экипаж остановился. Рене выглянул из окна кареты и убедился, что его явно не привезли к воротам Пале-Рояль. Это были ворота бастилии, темной, сырой и холодной.

Мушкетер вышел из кареты в сопровождении тех же гвардейцев. Герцога де Бриенн уже не было. Один из гвардейцев пошел впереди и передал бумагу стражнику, охранявшему большую и тяжелую дверь, закрытую ставнями. Получив бумагу и пробежав по ней глазами, стражник молча отворил дверь. Через эту дверь мушкетера ввели в холодное каменное здание. Когда компания поднялась по лестнице, послышался скрип еще одной двери, и за ней при свете одного лишь факела показалось толстоватое лицо тюремщика. Бросив лишь короткое «за мной», тюремщик пошел по направлению к правому коридору. Пройдя еще несколько шагов, гвардейцы ввели мушкетера в камеру, кивнули тюремщику и ушли, а затем послышался щелчок в замочной скважине. Тюремщик тоже ушел, и Рене оказался заперт в камере бастилии. И эту безлунную ночь молодой человек провел вовсе не там, где собирался.

На следующее утро мушкетера вывели из камеры точно таким же образом, как ввели туда накануне.

А в это время герцог де Бриенн уже находился в кабинете у Ришелье.

— Ваше высокопреосвященство, мушкетер его величества из роты графа де Монтале, подозревающийся в убийстве гвардейца вашего преосвященства, Рене Арно де Жюльен арестован и доставлен в бастилию накануне ночью.

— Чтож, вы, как я вижу, сдержали свое слово, герцог. Вы нашли виновного. Похвально. Вы заслужили повышения вашего жалованья на шесть ливров. Благодарю вас за службу. А виновного приведите ко мне.

— Все будет исполнено, ваше преосвященство. Мушкетера уже ведут сюда, и вы сможете сами допросить его.

Кардинал был явно доволен результатом. Он решил отпустить герцога до появления арестанта в его кабинете. Де Бриенн столкнулся с Рене на лестнице. Увидев мушкетера в сопровождении двух солдат, герцог нахмурился, его лицо исказилось в мрачной ухмылке. А Рене этого даже не заметил. Он смотрел себе под ноги и о чем-то думал. Когда Рене вошел в кабинет, кардинал заговорил:

— Господа, благодарю вас за службу, подождите за дверью, я бы предпочел поговорить с этим господином наедине.

Гвардейцы тут же покинули кабинет и Ришелье продолжил:

— Сударь, — обратился он к Рене, — как вы видите, я отдаю должное уважение вашему дворянскому роду и даже позволил вам остаться наедине с первым министром Франции, хотя вы, начиная со вчерашней ночи, находитесь в статусе обвиняемого в убийстве.

— Благодарю вас за оказанную мне честь, ваше высокопреосвященство, но позвольте все-таки исправить вас. Я пока еще только подозреваемый, вина моя не доказана или у вас есть доказательства?

— У меня есть показания свидетелей и этого, я полагаю, вполне достаточно, чтобы обвинить вас в убийстве одного из самых лучших моих гвардейцев, сударь.

— Ну так что же говорят свидетели? Они утверждают, что я вот этими вот руками убил одного из ваших солдат?

— Они утверждают, что накануне дуэли вы поссорились на кабаке «Жар-птица», после чего вы осмелились вызвать гвардейца на дуэль.

— Да, ссора была, но это не прямое доказательство того, в чем вы меня обвиняете. Солдата мог убить любой другой человек до начала дуэли.

— Сударь, снимите ваш камзол и рубашку, прямое доказательство лежит прямо на вас.

Рене, хоть и яростно отстаивал свою невиновность, все же не осмелился ослушаться и снял с себя одежду. Как только одежда спала с его плеч, на левом боку молодого человека блеснула еще не зажившая до конца рана. Для мушкетера не столь были важны доказательства его виновности, как его свобода. Теперь, как никогда, де Жюльен мечтал оказаться на поле битвы.

— Вот видите, сударь, ваша рана говорит за вас. Значит вы и есть убийца.

Последняя надежда на свободу тут же умерла.

— Эту рану я получил на тренировках, у нас проходило учение по фехтованию.

— Вы настолько неуклюжи в бою, что даже в учениях позволяете ранить себя, да еще и так серьезно?! Чтож, теперь я не сомневаюсь, что вас лучше следует оставить в городе, в бастилии, нежели отправить на войну. Да вы же в два счета опозорите честь французской армии. Впрочем, вашу судьбу теперь будет решать суд. А что касается меня, то я лично убедился в вашей виновности, а также в вашей никчемности.

Закончив свою речь такими оскорбительными словами, Ришелье вызвал снова гвардейцев и приказал им снова увести мушкетера в бастилию.

Рене был подавлен. Его нынешнее положение не оставляло ему надежды и только чудо могло бы помочь ему.