Монстры не прячутся под кроватью

Когда родители сообщили Кристине, что собираются перевести её в новую школу - Hill Mill School, она поначалу решила, что это шутка. Как оказалось настроены они были совершенно серьезно. Несмотря на гнев дочери, родители оставались в этом вопросе непреклонны. Узнав том, что она связалась с «сомнительной» компанией, решили «помочь» ей сменить круг общения. Источником информации разумеется была младшая сестрица. В тот день она так невинно хлопала глазками, что у Кристины не было ни малейшего сомнения в том, что это сделала именно Кларисса, вдобавок приукрасив свою историю самыми яркими метафорами, дабы усилить эффект.
Что ж за время каникул Кристина вернула должок сполна. Кларисса до сих пор ходила надутая и при каждом удобном случае спрашивала сестру готова ли она к новой школе. От этих издёвок первая каждый раз взрывалась, а эти эмоциональные всплески перерастали в новые сестринские стычки. Родителей уже было не переубедить. Если уж мама что-то вдалбливала себе в голову, то это было надолго. А видя то, как Кристина не очень лестно отзывается о младшей сестре, женщина уверялась в своём решении ещё сильнее. Старшая дочь искала поддержки в добрых глазах отца, а он только пожимал плечами и говорил, что мама права. Лишь Кэвин осмеливался встать на сторону сестры, меланхоличным голосом горного монаха заявляя, что каждый человек имеет право на выбор своего жизненного пути. Однако, родительница отнекивалась от этих слов, как от назойливых насекомых.

Именно поэтому, Кристина сейчас сидела в классе французского, протыкая взглядом странного парня, который за весь урок не произнёс ни слова. Войдя в кабинет, он был первым, кто бросился на глаза. Гордо выпрямив спину, юноша сидел у окна. Черные, смоляные волосы, волнами падали на плечи, почти сливаясь со школьным, строгим пиджаком. Хотя бледное лицо было очень худым, черты всё равно смотрелись на нём очень гармонично. Синие глаза, будто замершее море, отрешенно глядели куда-то вдаль. Среди, как бы выразилась девушка, скучных лиц, его представляло собой хоть и равнодушно-мёртвое, но всё же произведение искусства. Так что первое, что пришло в голову Кристине, это непременно нарисовать его портрет. Причем она так сильно загорелась этой идеей, что весь урок не могла думать ни о чём другом. Какие-то там глаголы и писатели.

После французского Кристина решила поговорить с ним и любезно предложить роль натурщика, но пока она собирала свои немногочисленные манатки, оказалось, что парень уже ушёл. Разочарованно уставившись туда, где ранее сидел синеглазый, девушка тяжело вздохнула, чем привлекла к себе ненужное внимание.

- Даже не надейся. Маркус ни на кого не заглядывается. - Кто-то презрительно усмехнулся.

Обернувшись, Кристина холодно уставилась на одноклассницу. Ей не понравился обращённый к себе тон. Да, она не была красавицей, но это никогда не было поводом для комплексов. Внешние недостатки вполне компенсировались всепоглощающей любовью к искусству. Кристина прекрасно знала, каким прелестным становится её лицо, когда она погружается в творческую эйфорию.

- Да ну? А может только на тебя и не заглядывается?

Вспыхнув точно помидор, школьница дернула плечом, кинув на новенькую ещё более злой взгляд и ничего не ответив вышла из кабинета.

Вскоре Кристина позабыла об этом эпизоде. Все её мысли заполонил Маркус, с которым за весь день поговорить так и не удалось. Он слишком быстро терялся из виду, а потом подолгу где-то засиживался и заходил на уроки в самый последний момент, каждый раз обращая на себя пристальные взгляды. Он ни с кем не общался, но это не мешало ему в какой-то степени даже быть популярным. За время, что Кристина провела в новой школе, она отметила то, что имя Маркуса Де Грея частенько всплывает из чужих уст. Вокруг него ходило много мрачных слухов и все они подогревали интерес к нему ещё сильнее. Больше всего внимания Кристину привлекла кровавая история о его матери. Кто-то утверждал, что весь месяц, что та гнила под землёй их сада, он знал это, но молчал. Кто-то говорил, что Маркус видел убийцу. Другие опровергали это и заявляли, что всё то время он провёл в каком-то пансионе и никак не мог видеть убийцу.

Кристина уже собиралась домой, когда Маркуса всё же удалось поймать. Стоило перестать думать о нём, как что-то неведомое повело её к юноше. Девушка спускалась по лестнице, как вдруг слуха коснулась приятная, незнакомая мелодия. Привлеченная музыкой, она спешно двинулась по звуку и вскоре оказалась в музыкальном зале.

Маркус был один, перед многочисленными стульями вместо слушателей. Увлекшись игрой на гитаре, он не заметил, как появился зритель. Часть его чистого, отстраненного лица, утопала в черных волнах волос. Из-за неравномерного света, разливающегося сквозь оконные стекла, казалось, по нему ползут тени. Тонкие, длинные пальцы, с сильно выпирающими костяшками плавно скользили по струнам, вырывая мягкие ноты. Глаза были закрыты. Изредка ресницы нервно подрагивали, а брови съезжали в напряженные линии. И хотя юноша казался расслабленным, от него всё равно веяло чем-то зловещим. С каждой новой нотой, мелодия преобразовывалась в нечто более агрессивное, в нечто сулящее опасность. В голове Кристины всплыл тёмный лес, с тревожно шелестящими листьями высоких, суровых деревьев. Где-то среди ветвей возник хищник. Глазами, которые при свете луны отливали серебром. Вот, они резко сдвинулись что-то заметив, ещё секунда и птица ринулась вниз, схватив острыми когтями маленькую, трепыхающуюся жертву и улетел прочь. Мелодия неожиданно затихла. Со вздохом Кристина вернулась в реальность, всеми фибрами души почувствовав непреодолимое желание ухватиться за карандаш.

- Что ты здесь делаешь? - Спросил Маркус, хмуро глянув на человека, прервавшего его покой.

Несмотря на прохладный тон, голос пришёлся девушке по душе. Он напомнил переливающуюся воду в узенькой речушке.

- Тебе уже говорили, насколько ты талантлив?

Кристина схватила свободный стул, сев напротив синеглазого и жадно вглянувшись в его лицо.

Не ответив, он бережно переложил гитару в раскрытый чехол, а затем встал.

- У меня к тебе дело. - Поняв, что Маркус решил снова исчезнуть, деловито произнесла девушка. А заметив на его лице недоверие и искры раздражения, она продолжила, высокомерно заявив. - Сегодня тебе удалось меня вдохновить, так что я решила предоставить возможность на день стать моим натурщиком.

Уложив чехол с гитарой на место, Маркус вновь повернулся к собеседнице. В глазах проскользнула усталость.

- А кто сказал, что я захочу воспользоваться этой возможностью.

- А кто станет упускать её? Я ведь не каждый день предлагаю такое. - Пренебрежение в голосе парня неожиданно задело Кристину. Он говорил с ней, как с обычной девчонкой, а она отнюдь себя такой не считала.

- Как тебя там... Крис? Будь добра оставь меня в покое. - Ледяным тоном процедил Маркус и совсем не глядя на девушку, принялся натягивать чёрное кромби. Надо отметить, что несмотря на худощавое телосложение, пальто сидело на нём идеально.

Опешив, девушка сначала даже не нашла, что сказать. Во-первых она терпеть не могла, когда её называли «Крис», а во-вторых с таким колючим холодом она почти никогда не сталкивалась.

- Меня зовут Кристина, а не Крис.

Маркус не ответил, торопливо схватив рюкзак. От резкости, с которой он это сделал, из раскрытого отдела вывалилась книга, громко упав на пол. Поднять юноша её не успел, одноклассница сделала это раньше, внимательно взглянув на обложку.

- От психов тащишься? - Ехидно спросила она, насмешливо изогнув светлые, едва заметные брови.

Маркуса аж передернуло. Помрачнев ещё сильнее, он посмотрел на девушку таким тяжёлым взглядом, что ей стало не по себе. В глубине пронзительных синих глазах проскользнуло нечто действительно опасное и всё же остановиться она уже не могла.

- Или может ты сам псих? Выходишь ночью на охоту и...

Договорить Кристина не успела, в окно, за которым заморосил мелкий дождик, налетела какая-то крупная птица. По стеклу поползли мелкие трещинки, а по ним заструилась кровь. Птица громко забилась крыльями, будто в миг потеряв ориентиры и на секунду девушка даже решила, что это летучая мышь. Подбежав к окну, она попыталась его открыть, чтобы внимательнее разглядеть виновницу дтп, однако к этому моменту, та улетела. О недавнем происшествии указывало лишь потрескавшиеся на стекле круг.

- Ну и ну? Может птицы тоже с ума сходят? - Почему-то развеселившись, спросила девушка.

Когда ответа не последовало, она обернулась, с удивлением поняв, что Маркус уже ушёл. А она ведь даже этого не слышала. Книга с громким заголовком «Биографии самых известных маньяков» так и осталась у неё в руке.
Вернувшись к окну, девушка всмотрелась вниз. Школьные тротуары стремительно пустели. Вместо учеников по ним ходили зонты. Но вот появился Маркус. Уверенно двигаясь вперёд без зонта, словно не замечал, что дождь усиливается. Спрятав руки в карманы пальто, он глядел прямо перед собой, но остановившись перед дорогой, черной машиной, вдруг посмотрел на окно, за которым стояла Кристина. От неожиданности она отвела взгляд, а когда вернула, на месте Маркуса уже стоял водитель, закрывая дверь.

***
Дома кроме Кевина не было никого. Мама на неделю уехала в Олдем к бабушке. Та немного приболела и нуждалась в присмотре. Кларисса наверняка была у репетитора. А папа на работе. Обычно он возвращался поздно вечером, всё такой же бодрый, как был утром. Когда у мужчины спрашивали, как ему удаётся сохранить свежесть рассудка и тела, он загадочно улыбался и говорил, что испил из фонтана молодости.

Хотя брата и не было нигде видно, Кристина поняла, что он дома по аккуратности, с которой были расположены все вещи, которые встречались ей по пути. Мало того, что Кевин постоянно философствовал, так он ещё принадлежал к ярым перфекционистам. А вот Кристина была другого поля ягоды. Если брат стремился к порядку, то она к хаосу. И всё же было кое-что общее - любовь к созиданию. Просто взгляд на это был с разных углов, или вернее сказать, с разных полушарий.

Однако, если на первый взгляд Кевин казался безукоризненным, то узнав его поближе, улавливалось очень много странностей. К одной из таких можно было отнести прятки в гардеробной или на самый худой конец, в шкафу. Причем проделывал такое не только дома, но даже в гостях. Эта привычка осталась у него ещё с детства, когда у Кевина не было собственной комнаты. Когда становилось очень шумно, брат исчезал в каком-нибудь шкафу и сидел там по несколько часов. Когда спрашивали, почему он так делает, Кевин отвечал, что так ему лучше думается. Он был младше сестры на два года, но уже в детстве, несмотря на все заскоки, Кевин казался ей гораздо взрослее.

Вот и сейчас он сидел в гардеробной, с выключенным светом, но с фонариком и с книгой. Когда Кристина открыла дверь, он медленно поднял на неё глаза. При свете фонарика, они были похожи на искрящиеся изумруды. Недостаток света делал юношеское лицо острее. Он напоминал кота, готовящегося к нападению. Однако, едва щёлкнул включатель, а гардеробная осветилась, хищный взгляд смягчился.

- Ты теперь Цицерона на латыни читаешь? Или кого там... Фому? - Усмехнулась Кристина, заметив витиеватые буквы.

Она ума не могла приложить, откуда у брата взялась такая непоколебимая любовь ко всему давно отмершему и потому частенько поддевала его. Не то чтобы ей хотелось задеть Кевина, скорее хотелось понять. Впрочем слова Кристины, да и других, если только они не были взяты прямиком из древности, мало влияли на него.

- В переводе смысл текста очень часто искажается. Каждый переводчик меняет его на свой лад. На тот, который ясен ему самому. Я...

Промычав что-то нечленоразделительное Кристина торопливо выплыла из гардеробной. Выслушивать получасовую лекцию совсем не хотелось. А вот взяться за кисть - да. После школы она собиралась пойти в студию, но Джордж - брат по оружию, а именно по кисти, написал, что художник, обещавший мастер-класс, опоздает на несколько часов. Так что Кристина решила вообще не идти. Она и до этого не горела таким желанием. Работы художника, которого ждали в студии, ей не нравились. Казались скучными, почти безжизненными. Когда кто-то говорил, что он написал новый шедевр, Кристина самым презрительным тоном разбивала этот самый шедевр в пух и прах.

Растянувшись на кровати, она устало прикрыла глаза, осознав, что первый день в школе вымотал. Учеба только началась, а уже хотелось её послать.

Ребёнком она старательно училась, ходила на уроки четко по расписанию, аккуратно заправляла кровать, говорила так тихо, что люди с трудом разбирали слова, без вопросов следовала правилам - тогда Кристина даже чем-то напоминала Кевина. Родственников это умиляло. Но всё изменилось, когда в девять лет она неожиданно ясно для своего возраста осознала с чем хочет связать свою жизни. Если когда-то ей нравилось лишь смотреть на картины и размышлять о том, как они писались, то потом девочка ощутила невообразимо сильное чувство писать самой, будто в какой-то миг белоснежные холсты превратились в магниты. Чем сильнее она углублялась в изобразительное искусство, тем сильнее хотелось разрушить устоявшиеся порядки. Если вначале это было - встать на час позже, или не сделать домашнюю работу, то со временем стремление к разрушению перерастало во что-то большее. Парадокс был в том, что именно с разрушением к ней и приходило созидание. Для того, чтобы построить что-то новое, нужно сломать старое. Кристина не верила в перекраивание устоев и считала это кощунством. Если уж за что-то берешься, то делай это качественно, без отходных путей, иначе где-то сзади будет маячить вероятность побега, а это значительно влияет на успех иных начинаний. Решив вырасти, как художник, она выбрала себя и свой собственный порядок, где четкость должна быть только на холсте.

Когда в мыслях вновь замаячило пленительное лицо Маркуса, девушка вспомнила о книге, которую запихнула в сумку и неожиданно для себя решила наведаться к нему в гости.

Вбив в поисковик имя Де Грея, она довольно быстро нашла адрес семейного особняка. О родственниках парня было свыше двадцати сайтов, но Кристина не стала ничего читать. Расплывшись в улыбке, она решила, что выпытает семейные скелеты именно у него. Изображая тело - надо знать анатомию, а изображая глаза - то, что скрыто за ними.