Шрам
Лу совсем помрачнел, когда прибыли те, кому надлежало его «забрать». Сначала прикатило пятеро мотоциклистов, за ними приехал фургон, из которого вышло еще четверо крепко сбитых бритоголовых, по-бандитски одетых парней. Все они смотрели на него откровенно враждебно. На таком фоне даже их предводительница выглядела не такой устрашающей.
Проворачивая мошеннические аферы на Минерве, Лу еще ни разу не попадался. Ни полиции, ни тем более бандитам, которых в столице считай и нет. В этот раз ему явно не повезло — воздух был словно наэлектризован от витающего негатива. Лу кожей ощущал близость физической расправы. И опасная незнакомка стала казаться ему той спасительной преградой, которая не позволяла злым здоровякам наброситься и разорвать его на части.
К его сожалению, сразу после прибытия «кавалерии», девушка вскочила на мотоцикл и умчалась прочь, оставив свою жертву на попечение подручных. Вот теперь Лу стало по-настоящему не по себе. Первые несколько минут к нему никто не приближался, они оставались рядом с фургоном и что-то вполголоса обсуждали. Только по жестикуляциям Лу понимал, что они о чем-то спорят.
Через некоторое время бандиты пришли в согласие. К беспомощно валяющемуся на земле Лу подошел один из мотоциклистов и, разглядывая, угрожающе навис над ним. Он был без шлема, так что физиономию удалось рассмотреть хорошо — через пол-лица сверху вниз, перечеркивая лоб и щеку, пролегал глубокий шрам. Вот так обяашка! Лу про себя дал ему кличку «Шрам», но говорить это вслух, конечно, не решился. А Шрам все равно презрительно сощурился, будто услышал беспорядочные мысли жертвы, потом обернулся к остальным и грубоватым хриплым голосом бросил им: «Грузите!»
К Лу приблизилось еще двое парней. Объятый паникой, даже понимая бесполезность своих стараний, он попытался отползти, не позволить им схватить себя, но кто-то ударил его в живот. Ногой — до одури больно! Лу даже не заметил, кто это был, согнувшись пополам в приступе удушливого кашля. Его тут же оторвали от земли и, поддерживая вертикально, свели руки вместе.
Запястья стиснула острая пластиковая лента, да так резко, что пластик прищемил и, судя по острой боли, прорезал кожу — по пальцам потекла тонкая струйка теплой липкой крови.
Страх сковал Лу полностью. Сейчас бы возмутиться такой бесчеловечности похитителей или хотя бы пообещать содействие, чтобы не били еще сильнее, но он не мог вымолвить и слова.
Подтащив к фургону, бандиты грубо, почти как мешок овощей, зашвырнули его внутрь. Лу смачно шмякнулся о борт и, не сдержавшись, застонал в голос — раздался дружный гогот. Ублюдки! К страху прибавилась досада — Лу ведь знал, что они только этого и ждут, не хотел показывать эмоций, но в этот раз, кажется, при падении сломал ребро или несколько.
Сразу стало больно вдыхать, спина покрылась липким потом. Если так продолжился, от него уже к утру ничего не останется!
Шрам, сидящий на мотоцикле, наблюдая процесс погрузки жертвы, сделал знак остальным заканчивать. В фургон забралось четверо парней, последний закрыл двери, и на мгновение внутри воцарилась кромешная темнота. Лу сжался, ожидая, что его снова кто-то ударит, но этого не последовало — вскоре кузов озарился тусклым светом. Конвоиры расселись по обеим сторонам на откидных сидениях и пристегнулись. Интересно, с чего бы? Лу чуть снова не застонал — тряска — это последнее, что ему сейчас надо.
Машина рыкнула мотором и тронулась. В пути Лу постоянно подбрасывало на жестком полу, а когда ухабов не попадалось, пол вибрировал из-за рифленостей покрытия уровня. Давно он не катался на такой развалюхе — починили бы рессоры, что ли! Он проклинал чертов нижний уровень и вместе с ним неровности пола. Ходя пешком он ничего такого не замечал! Наверное, просто перешагивал, не обращая внимания. А между тем сломанные ребра ныли от вибрации и на каждом подскоке отдавали вспышками острой боли.
Дорога давалась ему с неимоверным трудом. Сейчас он уже мечтал о том, чтобы его наконец довезли. Куда угодно, только скорее бы! Но поездка как на зло все не прекращалась! Похитители несколько первых минут сидели молча, но тоже, видимо, заскучали и принялись обсуждать судьбу пленника.
— Кастет ему все кости переломает! — тот, что сидел справа, кивнул на Лу, злобно осклабив физиономию, и уважительно добавил: — Кастет умеет.
Парень помоложе напротив отмахнулся:
— Да не, Ма этого не допустит. Четко же сказала, что допрашивать будет, — возразил он. — Так что сразу не переломает. Потом — да, очень вероятно.
Они говорили о травмах, которые в понимании Лу были несовместимы с жизнью, с такой легкостью и простотой, словно обсуждали неинтересные вчерашние новости за чашкой кофе с круассаном.
Лу решил, что они просто пытаются запугать его, но когда разговор зашел о каком-то Вьюне, спокойные до этого голоса стали ожесточеннее и злее. Из разговора стало ясно, что этот парень каким-то образом пострадал из-за похищения кейса.
— Из-за этого ушлепка... — тот, что был поближе слева, бросил на Лу полный яда взгляд и пренебрежительно пнул по ногам — куда дотянулся со своего места. — Из-за этого выродка! Все из-за него. И Вьюну досталось, и Ма...
— А она-то что? — басовито вмешался последний, который пока хранил молчание. — Она Майрона к стенке поставит — это да. А сама?
— Думаешь, легко ей будет позвонить сам знаешь кому и торговаться? Назначать новую встречу? Эта гнида выставила ее в невыгодном свете!
Лу снова получил пинок по ногам. Несильно и едва ощутимо на фоне боли в грудной клетке, но общий градус настроения его совсем не радовал. Кажется, они называют свою предводительницу «Ма», и кража кейса бросила тень на ее репутацию. Черт, это ж надо было так влипнуть!
Конвоиры говорили о ней подчеркнуто уважительно, словно о божестве, старательно выбирали выражения, но как только речь заходила о пленнике, начинали выплевывать слова и не скупились на ругательства. Слушая эту беседу, Лу острым умом профессионального мошенника быстро осознал весь ужас ситуации — только их «Ма» хочет выяснить, для кого он украл или не украл чертову Формулу. Им это не нужно. Они будут мстить, вымещать свою злобу из-за пресловутого Вьюна и нанесенного предводительнице оскорбления. От этого осознания Лу ощутил тошноту. Издевательства не прекратятся, напротив, кажется, ему пора приготовиться к еще более суровым испытаниям. Эти ребята настроены решительно и беседовать не будут. Остается только молиться, чтобы Ма решила допросить его поскорее. Так хоть появится шанс объясниться.
Машина притормозила, послышался громкий тарахтящий гул и шелест песка по металлу. Кто-то давно не смазывал подшипники? Лу горько усмехнулся про себя, что узнал этот звук — совершенно бесполезная информация. Особенно сейчас. Тем не менее, кажется, наконец приехали. Видимо, проезжают ворота. Машина снова тронулась, и под царапающий слух скрежет поехала дальше.
Наконец они полностью остановились, двигатель замолчал. Кажется, это конечная точка маршрута — конвоиры отстегнулись, и ближайший к выходу открыл двери.
Лу с иррациональной надеждой посмотрел наружу, но увидел лишь стену дома, которую подпирала косая дверь в подвал. Неприятная догадка напрашивалась сама, но Лу старался гнать прочь мысли о том, что его посадят в какое-то темное мрачное помещение. В его представлении, такие заключения не заканчивались ничем хорошим, а он совсем не был готов принять факт своей скорой смерти.
Двое вышли первыми, остальные двое подняли его и, проволочив по полу фургона, выкинули наружу. Боль в ребрах снова дала о себе знать, только теперь гораздо сильнее. Лу стиснул зубы, чтобы не застонать, на глазах сами собой выступили слезы. Черт! К счастью, на улице было уже достаточно темно, что это вполне могло пройти незамеченным.
Спрыгнувшие из фургона ребята подхватили его под руки и подняли вертикально. Умом Лу понимал, что в его интересах передвигаться самостоятельно, но бедро еще не отошло после удара дубинкой, да и сам он, как на зло, едва держался на ногах. К ним приблизился Шрам, одарил Лу презрительным взглядом и сделал знак конвоирам — те расторопно отворили дверь в подвал.
— Ну? Сам пойдешь? Или тебе помочь? — едко поинтересовался Шрам.
Лу и хотел бы сказать, что сам спустится, но все его естество протестовало против такого подчинения бандитам. Безропотно выполнять приказы было слишком противно. Им придется постараться, чтобы запихнуть его в этот косой люк!
Не дождавшись ответа, Шрам кивнул ребятам, что держали пленника под руки. Как ни странно, Лу не ожидал, не был готов к тому, что его снова ударят. Допускал такую возможность где-то в глубине сознания, но отметал эти мысли. Следом за кивком в него прилетел тяжелый кулак. И снова в живот. Кашель скрутил почище, чем в первый раз, так что Лу едва соображал, что происходит, когда его столкнули в чернеющую бездну.
Катиться кубырем пришлось недолго — на глубину минус первого этажа. Лежа на холодном пыльном полу из прессованного бетона, Лу не без труда восстановил дыхание и с тоской увидел, как в проем люка сверху по крутой лестнице спускаются конвоиры, а следом за ними и сам Шрам.
Дальше с ним не говорили — просто поволокли куда-то вглубь темного подземелья, а затем зажегся свет. Лу обнаружил себя в небольшой квадратной комнатушке метра четыре по одной стороне. Она была полностью отделана серым керамическим покрытием, на котором то там то сям виднелись капли и разводы чего-то, сильно напоминающего подсохшую кровь. По центру комнаты в полу красовался сливной лючок, отблескивающий хромированной решеткой в свете люминесцентной лампы, что висела под потолком. Справа от двери на стене болтался шланг с распрыскивателем, а ля портативный душ, а слева — рядом с мотком цепи на крючках, оскалив расставленные пасти, висели шоковые, судя по толщине, ошейники. Такой антураж волей-неволей наводил на мрачные мысли.
Конвоиры сразу вышли, внутри остался только Шарм. По спине Лу то и дело пробегали мурашки страха, пока этот крепкий, суровый по виду мужчина вальяжно расхаживал по комнате, разминая мышцы и похрустывая суставами.
Лу боялся. Боялся так, что стопы и ладони стали ледяными. Боялся до тошноты. Он не знал, чего ожидать от этого человека — его медитативно спокойная разминка вводила в ступор. А еще Лу не хотел принимать факт, что сейчас его будут бить. Нет, надо что-то сделать!
— Послушай, мужик! — начал он. — Я вообще не при делах. Вы не того взяли.
Лу хотел сказать иначе, но слова сами сыпались с языка:
— Я ни о какой Формуле не знаю, друг! Послушай!
Шрам на мгновение изобразил, что внимательно слушает, но вместо ответа в один прыжок оказался рядом и впечатал кулак Лу в грудь. Удар вышел такой силы, что парень отлетел к стене и снова приложился спиной — ребра в очередной раз полыхнули в сознании яркой вспышкой боли, и в глазах на пару секунд потемнело.
— Ты здесь не для беседы, — отрезал Шрам и, приблизившись, отвесил пленнику добротный пинок.
В этот раз удар пришелся на бедро, боль разлилась по мышцам, заныла кость. Лу, застонав, упал, и непроизвольно потянулся к ушибленному месту. Ему сейчас стало настолько жаль себя, что даже захотелось плакать. Он представил себя со стороны — измученного, избитого, беспомощного... и в душе вдруг закипела ярость. В памяти отчетливо встал момент, когда он подрался с более сильным и крупным пацаном. Победил же! А теперь что? Стукнули разок, и лапки кверху?
Лу, к своему удивлению, ощутил, что в силах сопротивляться. Пусть этот ублюдок и сильнее, и явно подготовленнее, но валяться на полу куском отбиваемого мяса оказалось ниже достоинства. Шрам как раз презрительно смотрел на него сверху вниз, видимо, примеряясь, размышляя, куда ударить в следующий раз. Лу решительно оперся скрепленными руками о пол и принялся подниматься. Нога ныла, болела спина, ребра саднили на каждый вдох, но, видимо, в его глазах читалась такая решимость, что Шрам плотоядно улыбнулся и отступил на шаг, давая противнику выпрямиться.
Этот бой был проигран изначально, но теперь, валяясь на полу со сбитым дыханием и разбитой губой, Лу не чувствовал себя трусом. Шрам одолел его почти сразу. Пара техничных ударов в корпус, один в солнечное сплетение и подсечка — Лу снова оказался в нокдауне и уже не пытался встать. А Шраму, судя по всему, избивать беспомощную жертву показалось скучно или недостойно. Видимо, он не лишен какого-никакого кодекса чести!
Удовлетворившись еще парой пинков, что удивительно, не по лицу, немногословный тюремщик направился к стене с ошейниками. Едва догадавшись, что последует за этим, Лу запротестовал:
— Друг, не надо! Я отсюда все равно не убегу!
Шрам не обратил на выкрик никакого внимания, снял со стены рабский аксессуар и направился обратно. Нет, Лу не мог позволить надеть на себя эту штуковину! Он видел в ошейниках только рабов — бесправных, сломленных существ, и отчаянно не хотел оказаться одним из них.
Приблизившийся Шрам попытался надеть металлическую приблуду ему на шею, но встретил яростное сопротивление. Сил едва хватало, но Лу отчаянно отбрыкивался ногами, стараясь отползти. Иррационально — тюремщик в более выгодном положении — парень и сам это понимал, но так он делал хоть что-то, чтобы не оказаться в ошейнике.
Это была ошибка. Не стоило злить Шрама. Осознание пришло поздно, когда тот отложил ошейник в сторону и, схватив за одежду, поднял Лу с пола. Не хотел бить лежащую жертву. Но перед тем, как начать, он взял его за волосы и процедил:
— Теперь ты собственность. Запомни!
Слова он отлил словно из свинца, точно борясь с омерзением, что пришлось опуститься до этого разъяснения. А договорив, отвесил Лу болезненную пощечину обратной стороной ладони и несколько раз стукнул в живот, все еще держа того за волосы.
Шрам разжал кулак — и Лу в приступе удушья клубком свернулся на полу. После этого он уже не мог сопротивляться. Ошейник защелкнулся на шее сзади и, видимо, для проверки, тюремщик дал короткий разряд. Электричество вгрызлось в кожу сбоку, а следом по цепной реакции у Лу свело судорогой почти все мышцы. Это прекратилось буквально через несколько мгновений, но теперь заныло тело — целиком и сразу. Лу глухо застонал.
Зрение расфокусировалось. Шрама он теперь видел только в виде смутных очертаний и мог лишь догадываться, что тот делает. Однако это оказалось несложно. Тюремщик снял со стены моток цепи, пристегнул один конец к кольцу, которое, видимо, торчало из пола в углу, затем приблизился, чтобы закрепить второй конец цепи на ошейнике Лу.
Короткий щелчок возвестил Лу о том, что его буквальном смысле посадили на цепь. Шрам коротким движением проверил прочность крепления и вынул... нож! Это Лу увидел отчетливо. Наверное, будь у него силы говорить, он взмолился бы о пощаде, но Шрам всего лишь разрезал пластиковую стяжку на его запястьях. Вряд ли он это сделал из сострадания. Скорее всего, просто выполнял приказ — Лу помнил, что Ма собиралась его допросить, поэтому он должен оставаться целым до этого разговора.
Кровь прилила к пальцам множеством крошечных уколов в онемевшей коже, парень с облегчением растер поцарапанные запястья. А Шрам, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты и запер дверь снаружи. Свет погас, комната погрузилась в густую, как нефть, темноту. Звуки за дверью стихли еще через минуту, и наступила гробовая тишина — Лу даже особо не прислушиваясь различал звук собственного тяжелого дыхания.
Стоило бы поспать, но нервное перенапряжение давало о себе знать. Парень просто валялся на бетонном полу, гоняя по кругу безрадостные мысли. Руки почти перестали болеть, так что Лу ощупал шоковый ошейник, холодным металлом охватывающий шею. До этого он был почти что неуловим, так что надевать подобные штуки ему еще не приходилось, потому и знал о них он немного. Пальцы обнаружили стык на шее — Z-образная защелка. Скорее всего, внутри створки соединяет сквозной штифт. Лу разочарованно выругался — снять ошейник ему не удастся. Как и отстегнуть цепь — под пальцами на месте петле обнаружился магнитный кольцевой замок с сенсорной кнопкой размыкания. Это не взломать. Точно не здесь, не голыми руками.
Лу попытался улечься поудобнее, но боль не отступала и уже начинала сводить с ума. Интересно, когда Ма снизойдет до беседы с ним? И что будет дальше? Отпустит? Вряд ли. Убьет? Уже теплее. Может, заставит заслужить освобождение? Или продаст в рабство? От этой мысли Лу снова затошнило. Такой исход казался ему наиболее вероятным. Наверное, потому что этого он боялся больше всего. У него вся жизнь была впереди до того, как он влип в эту историю! Надо же, как не подфартило на этой чертовой Григории! И, кажется, шансов выйти сухим из воды не предвидится.