Глава 5
Метаясь по комнате, я постепенно сходила с ума. Неужели мой отец убийца? Неужели он без капли сожалению смог совершить этот ужасный поступок?..
- Нет! - в истерике крикнула я, сметая тумбочку на своем пути.
Пусть он и был ещё тем эгоистом , которого волновало только то, что я обязана продолжить его дело, вместо того, чего я действительно любила и чем дышла.
- Я не могу поверить, не могу... - я судорожно начала гладить себя по плечам.
Мой взгляд внезапно упал на пожелтевший конверт, вылетевшего явно с моей тумбочки, которую я нарочно опрокинула.
Я рванула вперёд, выхватив конверт. Пожелтевшая бумага, штемпель тридцатилетней давности.Прочитав первые строки
«Дорогой Эдгар, если ты читаешь это, значит, я не смог… Мы ошиблись насчёт Блэйза.
Письмо выпало из моих рук.
- Эдгар… — прошептала я, имя моего отца прозвучало как приговор. — Он… пытался остановить их?
Утро встретило меня ледяным дождём, стучащим по окну. Конверт с признанием отца лежал на столе, будто обвинительный акт. «Эдгар, мы должны устранить Блэйза. Его семья — помеха» — подпись отца под этими строками жгла глаза. Я скомкала бумагу, швырнула в камин, но пламя не тронуло её — словно сама судьба хранила доказательство.
Тени коридоров казались длиннее обычного, когда я прижалась к стене, затаив дыхание. Домработница Марта — пожилая женщина с добрыми морщинами у глаз — всегда носила ключи на поясе, в кожаном чехле, позвякивающем при каждом шаге. Я неделю наблюдала: в ровно 5:30 утра Марта заваривала чай на кухне, оставляя фартук с ключами на спинке стула. Всего на три минуты.
Я спустилась по чёрной лестнице, ступени скрипели под босыми ногами. Из кухни доносился свист чайника. Сердце колотилось так громко, что, казалось, выдаст меня раньше, чем я успею что-то сделать.
- Господи, опять мыши в кладовой, — пробормотала Марта за дверью, и звук её шахов удалился в сторону погреба.
Сработало!
. Я проскользнула внутрь, схватив фартук. Пальцы дрожали, цепляясь за холодные металлические ключи. Чехол приоткрылся с тугим щелчком — внутри блеснула связка.
- Кто здесь? — окликнула Марта из дальнего угла.
Я замерла, прижимая ключи к груди. Мысль о том, что Рэйд услышит, пронзила холодом. Взгляд упал на кота, свернувшегося на подоконнике.
- Шшш, Барсик, не шали! — громко сказала я, подражая Мартиному ворчанию.
Старушка засмеялась в ответ:
- Ах ты проказник!
Ключи были в кармане, фартук аккуратно возвращён на стул. Я уже повернулась к выходу, когда заметила: на столе лежал пирог с вишней — любимый десерт Марты, который та всегда оставляла Рэйду.
Прости— мысленно прошептала я, подсыпав в чашку сонный порошок из украденной ранее аптечки.
Через минуту Марта захрапела, облокотившись на стол. Я выдохнула, но рука всё ещё сжимала ключи так, будто они могли испариться.
Я собралась сбежать, чтобы отыскать отца, в надежде, что он ещё жив. Сейчас...
План был прост: спуститься через винтовую лестницу в старом крыле, где Рэйд редко бывает. Пройти через подземный ход в винный погреб , который я заметила на старых чертежах в библиотеке, а оттуда — к воротам. Но когда я уже подбирала ключи от служебного выхода ,украденные у домработницы, за спиной раздался голос:
- Ты действительно думала, что я не проверяю чертежи? — Рэйд стоял в дверях, держа в руках ту самую карту с пометками. Его пальцы сжали бумагу так, что чернила поплыли. — Твой отец научил тебя только предавать?
Я бросила ключи, попытавшись проскользнуть мимо, но он поймал меня за волосы, мягко, почти нежно, притянув к себе.
- Ты никогда не перестанешь бороться, да? — прошептал он, и в его голосе прозвучало что-то вроде восхищения. — Но сегодня ты узнаешь, каково это — терять всё.
Он привёл меня в подвал, но не в ту камеру. Новая комната — стены, обитые звукопоглощающим материалом, стол с инструментами, похожими на хирургические, и… зеркало во всю стену.
- Ты любишь копаться в прошлом, — сказал он, надевая перчатки. — Посмотри в глаза тому, кем стал твой отец.
Он включил проектор. На стене замелькали кадры: мой отец в молодости, подписывающий документы о «ликвидации конкурентов». Семья Блэйзов — Рэйд-ребёнок, играющий с собакой на лужайке. Взрыв. Пожар. Мой отец, получающий конверт с деньгами на руинах их дома.
- Нет! — я зажмурилась, — Это ложь!
- Ложь? — он переключил кадр: голосовая запись. «Эдгар, ты уверен, что дети не выжили?» — «Да. Никаких следов».
Мой отец. Моя кровь.
Я рухнула на колени, рыдая. Рэйд стоял надо мной, карающий ангел с янтарными глазами.
- Теперь ты видишь. Теперь ты чувствуешь. И я черт возьми продолжу эту месть. Твоему папаше крупно повезло, что в день банкета, он остался жив, благодаря своим людям. А я даже не планировал его убивать тогда. Я хочу, чтобы ты смотрела на то, как я расчленяю его. Я хочу видеть твою боль, хочу, чтобы ты почувствовала, что чувствовал я ,тогда в тот когда был ещё ребенком.
Я, дрожащими руками, схватила скальпель со стола. Лезвие блеснуло в тусклом свете подвала, как последняя искра моего сопротивления. Рэйд стоял в двух шагах, его лицо — маска холодной ярости.
- Ты думаешь, это изменит что-то? — его голос звучал спокойно, но в глазах читалась опасная игра.
Я замахнулась. Лезвие чиркнуло по его предплечью, оставив тонкую алую полосу. Он даже не моргнул, лишь стиснул зубы, словно боль была давним знакомым.
- Хватит. — Он двинулся вперёд, как тень, выбивая скальпель из её рук. Пальцы вцепились в её запястья, прижимая к стене. —Ты играешь с огнём, глупышка.
Я вырывалась, слёзы гнева и беспомощности жгли щёки. Рэйд наклонился ближе, дыхание горячее стали:
- Ты хочешь боли? — прошипел он. — Она придёт. Но не от меня. Твоё сердце разорвётся, когда ты поймёшь, что ты — моё лучшее оружие против него.
Не дав мне возможности высказать злость в ответ, он грубо прильнул у моим губам, больно сдавливая пальцами мои щеки, углубляя поцелуй все больше. Наши зубы бились друг об друга, его язык блуждал по моему рту, изучая его, ища что-то сокровенное. Он прервался точно так же, как и начался.
- Завтра, — сказал он, стирая кровь с руки платком, — ты увидишь, что твой отец готов пожертвовать тобой ради своей шкуры. И тогда... ты сама попросишь меня о смерти.
Дверь захлопнулась. Я осталась на коленях, собирая осколки решимости, дрожащими руками касаясь губ, которые только что он поимел.