Трещины.
Я вернулась домой поздно — часы на кухне лениво мигнули 23:47, когда я закрыла за собой дверь. В квартире стояла вязкая, глухая тишина, в которой каждый мой шаг казался громким, будто я хожу по стеклу.
Сумка с плеча слетела на стул. Я уже собиралась зайти к себе, но взгляд зацепился за коридор… дверь в комнату Селии была приоткрыта. Обычно она либо захлопывала её, если болтала по телефону, либо оставляла настежь, когда хотела моего общества. Щель в пару сантиметров — это было не похоже на неё.
Я толкнула дверь — и будто шагнула в чужое пространство.
На ковре возле кровати — разбросанные блистеры от таблеток. Белые, голубые, жёлтые… Некоторые ещё полные, но большинство — пустые. Пластик был помят, а по полу рассыпались круглые капсулы.
— Селия? — мой голос сорвался.
Она лежала на кровати, бледная, губы чуть приоткрыты, дыхание поверхностное. Рядом — стакан, наполовину наполненный водой.
Мир сжался в одну точку. Я подбежала, потрясла её за плечи.
— Эй! Селия! Слышишь меня?!
Ноль реакции. Только лёгкое движение груди.
Телефон в руке появился сам собой — я даже не помню, как набрала 112. Голос оператора был ровным и отстранённым, а мои руки дрожали так, что я чуть не уронила аппарат.
— Моя сестра… она приняла таблетки… много… Я не знаю, какие… — я тараторила, вглядываясь в надписи на блистерах.
Парацетамол. Снотворное. Антидепрессанты.
— Дышит? — спросил оператор.
— Да… но очень слабо.
— Скорая уже в пути.
Пять минут ожидания показались вечностью. Я сидела рядом, держа её за руку, и всё время повторяла одно и то же, как заклинание:
— Ты не смей… слышишь? Не смей меня бросать.
В голове метались вопросы, как испуганные воробьи: Почему? Из-за чего? Что случилось? И всё время возвращалась картинка из коридора — те испорченные кроссовки, разрезанные по швам, заляпанные грязью.
Не могла же она… не могла… из-за какой-то мелкой школьной пакости?..
---
В больнице меня сразу отделили от носилок с Селией. Медсёстры и врачи работали быстро, словно слаженный механизм.
Один из докторов вернулся минут через десять. Высокий, с усталым лицом.
— Мы промыли желудок. Таблетки — в основном снотворное и анальгетики. Доза была опасная, но, думаю, обойдётся без серьёзных последствий.
Я выдохнула так, будто всё это время не дышала.
— Она будет в сознании?
— Скоро. Оставим её под наблюдением.
***
Когда меня пустили к ней, палата встретила меня запахом антисептика и мягким писком аппаратов. Селия лежала с закрытыми глазами, но её дыхание стало ровнее.
Я присела рядом, села на край стула, сжимая колени ладонями.
— Почему ты это сделала? — спросила я тихо. — Почему… даже не подумала, что я здесь? Что если бы… ты ушла…
Губы дрогнули, но я прикусила их. Не могла заплакать. Не сейчас.
— Я же… — попыталась улыбнуться, — ну я же твоя старшая сестра. Моё хобби — доставать тебя и воровать твои носки. Ты правда хотела лишить меня этой радости?
Она чуть шевельнулась, уголки губ дрогнули в ответ.
— Из-за школы… — прошептала она. — Они… они знают, что я…
Дальше слова потонули в шёпоте. Но я поняла. Не всё, но достаточно, чтобы сердце сжалось.
— Ладно, — я сжала её ладонь. — Утром приду с едой. И никакой больничной каши, обещаю.
***
Дома я сразу заметила — на столе валялась её тетрадь. Обложка испачкана, уголки страниц надорваны.
Я открыла на первой попавшейся странице.
«Он сказал, что не понимает, зачем я к нему подошла. Что, может, я ищу себе "старшего" для развлечения. Я смеялась, чтобы не расплакаться. Но внутри… всё сжалось. А потом девочки в раздевалке начали шептаться и хихикать. Одна из них спросила, “ну что, старушка, нашла себе папочку?”.»
Я закрыла тетрадь, но пальцы всё ещё сжимали обложку.
В груди уже зарождалась тяжёлая, холодная решимость.
***
Ночь в больнице тянулась вязко, как густой мёд. Аппарат у кровати Селии мерно попискивал, и я уже перестала реагировать на каждый звук — но только внешне. Внутри я была как струна, натянутая до предела.
Иногда она просыпалась на пару секунд, моргала сонно и снова проваливалась. Я держала её за руку почти всё время, чтобы убедиться — она здесь, она жива.
На вторые сутки мне пришлось вернуться в клинику хотя бы на несколько часов. Там ждали пациенты, записи, коллеги.
Алекс встретил меня у входа. Его светлая футболка была испачкана кофе — он, как всегда, пытался выглядеть бодрым, даже когда умирал от усталости.
— Ты похожа на человека, который забыл, что такое сон, — сказал он вместо приветствия.
— Угадай, почему, — отрезала я.
— Потому что твоя младшая решила устроить себе вечеринку из таблеток? — в его голосе прозвучала осторожная шутка, и я метнула в него взгляд, который в норме должен убивать на расстоянии.
— Не смешно.
— Я знаю. Просто… ты слишком серьёзная, Бель. Иногда полезно, чтобы рядом был кто-то вроде меня. Такой, знаешь… с правильным количеством идиотизма.
Я не стала отвечать. Слишком устала, чтобы разбирать его привычный флирт.
***
Следующие дни я жила в режиме маятника: больница — клиника — больница.
Селия медленно шла на поправку, но врачи настаивали на наблюдении. И я заметила, что когда мы остаёмся вдвоём, она старается держаться, а вот при посторонних — будто снова закрывается.
Я начинала собирать кусочки пазла. Её слова, дневник, испорченные вещи. Слишком много намёков, слишком мало прямых ответов.
— Я не могу просто сидеть, — сказала я Алексу на третий день, пока он чистил кофемашину в ординаторской.
— И? Хочешь, я куплю тебе лупу и плащ Шерлока?
— Хочу, чтобы ты сходил в её школу.
Он замер, держа в руках фильтр.
— Что?
— Поговори с учителем. Дмитрий… — я достала из кармана листок, где записала имя и номер кабинета. — Я не могу оставить её одну. Но мне нужно знать, что там происходит.
— И зачем тебе это?
— Чтобы понять, почему моя сестра лежала в больнице вместо того, чтобы смеяться с друзьями и ругаться со мной из-за того, кто будет мыть посуду.
Он посмотрел на меня чуть дольше, чем обычно. Потом пожал плечами:
— Ладно. Но если меня выгонят за слишком красивую улыбку — виновата будешь ты.
***
Я сидела в больничной палате, глядя на тёмные ресницы сестры, закрывающие её лицо. Вокруг было тихо, но внутри меня гремела буря вопросов, страхов и тревог.
«Почему ты так поступила?» — думала я, не отводя взгляда. «Почему молчала? Почему не сказала мне? Почему я не смогла защитить тебя?»
Но ответов я не могла найти пока она...не проснется.
***
Когда я вернулась вечером к Селии, она уже сидела в кровати и смотрела в окно.
— Завтра утром приду с нормальной едой, — сказала я, усаживаясь рядом. — И да, без брокколи.
Она хмыкнула:
— Ты читаешь мысли.
— Нет, просто знаю, что твоя ненависть к брокколи — это вечная война, которая будет длиться до конца времён.
Я попыталась улыбнуться, но в голове уже крутилась мысль: Если Алекс ничего не выяснит, я сама пойду. Даже если придётся…Убить их всех
***
В палате больницы Селия не хотела говорить о школе. Её глаза блестели от слёз, а голос дрожал, когда она призналась:
— Я не могу туда возвращаться. Не хочу. Там…мне страшно...
Я смотрела на неё и знала — это не просто каприз. Это страх, который пронзает каждую клеточку.
Школа, тем временем, прислала уведомление: обязательное присутствие. Если Селия не придёт — грозит исключение. Потеря учёбы — потеря будущего.
Я им ещё не сообщила что Силия в больнице. Она сказала не говорить. Я не сказала. Но зачем она это сказала я не знала.
Мне казалось, что стены вокруг нас сдавливают. Отступать нельзя.
— Ты должна пойти, — сказала я ей тихо. — Но если ты не можешь… я сделаю это за тебя.
Селия удивлённо посмотрела, глаза наполнились болью и надеждой одновременно.
И тогда во мне проснулась память — я вспомнила себя, ту маленькую девочку, которой было так же страшно и одиноко.
Пару лет назад
Детство, школа, знакомые лица, наполненные безразличием или жестокостью. Уроки, на которых я молчала, боясь выделиться, боясь, что это станет поводом для очередной насмешки.
Я помнила, как впервые ударила в ответ, когда Лера толкнула меня в подвале. Как я чувствовала вкус свободы в этом единственном акте сопротивления.
Тогда я поклялась — ни одна из нас больше не будет такой же слабой.
Я посмотрела на Селию и поняла — теперь пришло моё время.
***
Вечером я вновь встретилась с Алексом, и его слова подкрепили мои мысли.
— Разговаривал с Директором. Они не понимают, — сказал он, опираясь на стол, — что это не просто детские игры или подростковое недоразумение. Это настоящая борьба за жизнь. Я не смог найти ее классного руководителя оказалось он временно отпуск взял на несколько дней.
Я кивнула. Сил говорить у меня не было, но внутри горел огонь, который не позволял остаться равнодушной.
— Я пойду в школу, — сказала я неожиданно для самой себя. — Вместо Селии.
Алекс взглянул на меня с удивлением и лёгкой тревогой.
— Ты уверена? Это опасно. Там не игрушки.
— Я не могу больше смотреть со стороны, — ответила я твёрдо. — Если она не в силах говорить, её голос заглушен — значит, я должна стать её словами.
Он улыбнулся, но его глаза оставались серьёзными:
— Значит, я с тобой.
И я знала — это только начало.