Мертвая авеню

Лучший способ не воспринимать близко к сердцу грустную реальность - просто не задумываться над ней... Зачем пытаться чинить то, что пока не сломалось?
"Самый лучший папа", Мейв Бинчи

Эйприл

Свет из-под жалюзи, висящих на окнах, что вели в коридор, слабо рассеивал темноту в комнате. Сами жалюзи были закрыты. Именно это нас спасло от кого-то, кто был снаружи. Найди нас здесь кто-нибудь — были бы неприятности. Держу пари, нам нельзя было быть здесь.

Шаги стихли, и Феникс ослабил хватку, которая была, наверное, самым тесным моим контактом с телом человека другого пола за последние шестнадцать лет моей жизни. Пользуясь положением Феникса, я немедленно вырвалась из кольца его рук и отскочила от командира на самое большое расстояние, на какое только можно было отойти в этой комнате, точно боялась, что он взорвётся.

— Не прикасайся ко мне! — завопила я и жестом приказала парню стоять, когда он стал подниматься на ноги.

Я надеялась, что выглядела грозно, но Феникс рассмеялся, и я немедленно поняла, что представляла из себя жалкое зрелище.

— Успокойся, бешеная девчонка, — усмехнулся он. Сейчас я так жалела, что не умела язвить. Было бы неплохо сейчас бросить что-то остроумное и красиво уйти, но у меня всегда были некоторые проблемы с гонором. Я никогда не была дерзкой. — Куда ты... Ползла? Почему... Воздуховод? Чем плохи дороги для людей?

Теперь лицо Феникса было серьёзным и непроницаемым. Снова. Поразительно, как быстро этот человек менялся. Только что он хохотал и, я была почти уверена, что он начнёт подстёгивать меня по поводу этой ужасно нелепой и позорной для меня ситуации, но парень и не думал издеваться. Только сейчас я поняла, что Феникс был не таким. Он не был одним из тех плохишей, в которых влюбляются маленькие наивные девочки вроде меня.

Феникс не проявлял никаких признаков плохого парня, но он был красив. По-настоящему красив. Такими красивыми бывают только принцы. И козлы. Феникс не относился к первой категории, поэтому я сразу же повесила на него последний ярлык.

Дориан тоже был красивым. Он не был козлом и не был принцем, хотя прежде я не думала о нём, как о человеке с яркой мужественной внешностью. Увлечься им было бы предательством многолетней дружбы.

— Я просто пыталась найти нашу комнату, — выдала я.

Отдел мозга, по-видимому отвечающий за самые тупые оправдания, радостно засигналил внутри моей черепной коробки.

— Найти комнату, ползая в вентиляционной трубе? — Феникс нахмурился и скрестил руки на груди. — Ты точно хорошо подумала?

— Да, — пискнула я, осторожно глядя в его бдительные глаза, что требовали от меня всей правды.

Мне казалось, если я отведу взгляд, Феникс увидит все мои недостатки.

— Я не отпущу тебя, пока ты не признаешься, — твёрдо заявил он.

Я знала, что это правда. Не знаю, откуда, но я была уверена в этом так же, как в своём имени.

И тогда я сдалась.

— Хорошо! — неожиданно вспылила я. — Хорошо! Раз так хочешь знать правду, получай! — мне хотелось плакать от злости и отчаяния. Меня прижали к стенке. — Я пыталась попасть домой.

Феникс приподнял брови вверх:

— Домой, значит.

Я кивнула.

— И где же твой дом? — осведомился парень.

— Не очень далеко отсюда. Около десяти минут бодрого шага. Пожалуйста! — взмолилась я. — Обещаю, я вернусь через полчаса!

— Зачем тебе туда?

И я выложила ему всё. О коте, о фотографиях и о том, что пообещала самой себе вернуться туда за тем, что принадлежало мне.

— Допустим, я отпустил тебя домой, и ты забрала свои вещи, — начал Феникс после моей исповеди. — Но куда ты денешь своё животное?

Я никогда всерьёз не задумывалась над этим. В моих планах было навещать Симбу каждый день, но сейчас я понимала, что не смогу уйти незамеченной. Поэтому я просто пожала плечами.

— Ты же не думаешь, что я отпущу тебя? — спросил Феникс.

Ну и к чему этот вопрос?

Я еле заметно покачала головой. Феникс улыбнулся:

— Одну — ни за что.

Ошалев от удивления, я подняла на него глаза.

— Я пойду с тобой, — наконец закончил он и направился к двери.

Растерянная, я так и осталась стоять на своём месте, хлопая ресницами. Всё произошло так быстро. Его трансформации сведут меня с ума.

— Ты идёшь? — Феникс остановился в дверях, когда понял, что я не следовала за ним.

Я выпрямилась и твёрдо кивнула. Направляясь к двери, я пыталась вышагивать как можно более уверенно несмотря на то, что ягодицы всё ещё болели после падения, и поймала на себе мимолётный взгляд Феникса. Мы вышли из комнаты, прошли по небольшому коридору и уткнулись в следующую дверь, тёмную и ржавую. Феникс повернул дверную ручку, и в лицо ударил холодный воздух с улицы.

Я шагнула вперёд.

Моим глазам предстал такой вид, какой каждый ньюйоркец или обыкновенный турист видел, выходя из какой-нибудь кофейни или пиццерии вроде «Артишока», — тротуар для людей перед тобой, дорога для машин, за ней тротуар и дома напротив.

Только вот сейчас здесь не было ни людей, ни машин, ни пиццы. Перед глазами возникли картины из прошлого. Я будто бы перенеслась на год назад:

Вот я и Николетт выходим из кофейни, хохоча над очередной шуткой Дориана, который несёт свой стаканчик из-под уже остывшего капучино. К нам подходит невысокая женщина с итальянским акцентом и спрашивает, не могли бы мы объяснить ей, как дойти до ближайшей станции метро. Мимо проходит парень с синими волосами, кусая хот-дог и капая кетчупом на чёрную футболку с костями. Лысеющий мужчина у дороги отпускает грязные ругательства в сторону наглого парня, угнавшего его такси. В конце концов он сдаётся и жестом просит других таксистов остановиться.

Повседневная картина!

Тогда я и подумать не могла, что однажды мне придётся привыкнуть к жёстким солдатам вокруг и радоваться перловке.

Из размышлений меня вытащил Феникс, возникший справа:

— Показывай дорогу.

Опомнившись, я кивнула и пошла вдоль авеню. На улице уже было холодно, отчего я невольно задумалась: а скоро ли выпадет первый снег?

До моего дома мы дошли довольно быстро, но я успела предположить, что, возможно, следующим утром проснусь с больным горлом и высокой температурой. Может, тогда меня освободили бы от занятий, и я хотя бы один день прожила бы спокойно, не позорясь перед толпой выносливых людей?

В нашей группе я была не только самой младшей, но и единственным человеком из Нью-Йорка. Возможно, поэтому я такая слабая.

И живая.

Все остальные слабаки либо погибли в дороге до города, либо закалили сопливый характер, а по сравнению с беженцами я не испытывала никаких трудностей и жила в уюте.

В школе у меня была кличка, — сверстники считали меня слишком правильной — которую я изо всех сил старалась игнорировать. Я была выше слабостей вроде алкоголя, курения, мальчиков, повернутости на дорогой одежде и прочего. Но, как оказалось, для выживания в жестоком мире и этого было недостаточно.

Всё на свете бы сейчас отдала, лишь бы вернуть прошлое, когда меня дразнили паинькой. Пусть одноклассники и отпускали некоторые шутки по поводу моих увлечений, но тогда мама и Николетт были живы, Дориан всегда был свободен для меня, а я сама не тряслась за жизнь Шона.

Всю дорогу мы молчали, и я впервые мыслено поблагодарила Феникса за его немногословность и скрытность. Говорить сейчас совсем не хотелось. Было бы замечательно стать по-настоящему невидимой. В школе пусть я и не была популярна, но невидимкой меня тоже назвать было сложно: думаю, я привлекала к себе внимание чаще, чем местные красавицы. Благодаря своей неуклюжести.

До моего дома мы добрались довольно быстро. Время, которое я проводила в глубоких размышлениях, было единственным, когда секунды не казались мне мучительной вечностью.

Около двери я достала ключи и попросила Феникса не удивляться бардаку в моей комнате, на что тот закатил глаза и попросил быстрее поворачивать замок. Он невыносим!

Едва оказавшись в квартире, я заметила Симбу и поспешила к нему. Пушистый полосатый с белыми лапками кот, мякнув, тоже побежал. Только не ко мне. А от меня. Куда-то в сторону детской.

Обиженная до глубины души, я повернулась к Фениксу. Тот бесцеремонно разглядывал фотографии, которые я когда-то приклеила к зеркалу.

— На этой ты похожа на Одри Хепбёрн, — изрёк он, чуть улыбнувшись. Мне часто говорили, что я похожа на Одри. Мне бы ещё её женственности и грациозности!.. — А это твоя мама? — осведомился парень, не глядя на меня. — Где она?

Я сглотнула и опустила глаза в пол. Неужели так сложно догадаться?!

Феникс кивнул. Догадался! Неужели!

Я громко вздохнула и направилась прямиком в свою комнату. Раньше она была убежищем, где я пряталась от сверстников и остальных проблем. Кроме отца, разумеется. Для этого человека не существовало понятий «приватность» и «личное пространство» — он мог беспардонно ворваться в мою комнату в любой момент и за что-нибудь отругать. Главным моим «грехом» он считал, когда я просто лежала на кровати и читала «свои глупые современные книжонки». Его неприязнь к моим любимым книгам тоже поспособствовала титулу отца-тирана.

— Лучше иди почитай «Войну и мир»! — возмущался он. — Нечего читать свои бессмысленные современные книги!

— Они не бессмысленные, папа!

Мама тоже часто вступалась за меня. Она напоминала ему о том, что и он в юности увлекался научной фантастикой, но тот просто отмахивался. Отец одобрил мой выбор только тогда, когда я взяла из школьной библиотеки Герберта Уэлса и Жюля Верна. Эти книги так полюбились мне, что я решила оставить их себе ненадолго. Перечитать — и вернуть. Но время летело, и в конце концов я потеряла эти книги, так что тот день, когда я их взяла, стал моим последним визитом в школьную библиотеку — я боялась, что мне припомнят «Войну миров» и «Путешествие к центру земли», и приняла решение больше там не показываться.

Я подошла к комоду. Открыла ящики, побросала в рюкзак чистое белье на сменку, — в своём я чувствовала себя намного уютнее, чем в том, что выдавали в Штабе — взяла альбом для набросков, карандаши и даже захватила пару книг с полки.

И тут я вспомнила кое-что важное: в Штабе мне будет не хватать дома и его обитателей. Я не могла вернуть маму и Николетт или унести Симбу с собой, но я могла взять фотографии.

Я всегда была большой ценительницей бумажных фотографий и, как оказалось, не зря. Да, развитие технологий это, безусловно, здорово. Но что будет, если система даст сбой?

Никакого «Инстаграма» и «Фейсбука» у нас не осталось — все соединения пропали, когда заглушили интернет и всю технику. Электростанции подрывали — по неизвестным причинам основные скопления зомби были именно там. Теперь оставшиеся электростанции строго охранялись, но электричество использовать разрешено было лишь в штабах, лабораториях и больницах. На остальных просто-напросто не хватило бы энергии.

Наши телефоны, телевизоры и планшеты больше не работали, но раз в месяц я устраивала брату праздник и тайком ходила к электростанции в Квинсе: заряжала там ноутбук и дома показывала Шону мультфильмы.

Открыв ящик в столе, я выудила оттуда стопку фотографий, сверху которой лежала одна из самых удачных, — я, Дориан и Николетт с открытыми ясными лицами — и бережно положила их в задний карман рюкзака.

В комнате Шона что-то бухнуло. Я насторожилась, подобно гончей, и вышла на звук. Феникс, что стоял в коридоре, жестом указал в сторону комнаты брата. У него в руках был пистолет.

Свободной рукой парень прижал указательный палец к губам, призывая меня молчать.

Мы здесь не одни.

Точно хищник, Феникс пробрался к комнате Шона, не издав ни единого звука. Я не пошла за ним — никогда не была особенно ловкой, так что если бы я сделала хоть один шаг, об этом узнали бы все, а привлекать лишнее внимание нам сейчас надо было в последнюю очередь.

Феникс замер у дверного проёма, прижавшись спиной к стене, и уже через мгновение юркнул в комнату, держа пистолет на готове. Я затаила дыхание.

Тишина. Абсолютное отсутствие любых признаков чьего-то присутствия уже начало беспокоить меня, как вдруг в дверном проёме появился Феникс с усмешкой на лице. Его поза больше не выглядела напряжённой, и он явно не осторожничал. Пистолет был опущен вниз.

— Эйприл, у тебя гости, — выдал Феникс с улыбкой. Я понятия не имела, что она значила.

Ноги сами понесли вперёд. Какая-то неведомая сила подтолкнула меня, и вот я уже стояла на пороге детской, глядя на чей-то маленький силуэт, укутанный в плед.

Из-за ткани выглядывали большие тёмные детские глаза и почти чёрные кудрявые волосы. Девочка чихнула и зажала носик маленькими ладошками. Одеяло упало к её ногам. На малышке было мятое салатового цвета платье на фоне смуглой кожи. У меня защемило сердце.

Вот зачем сюда пришёл Симба — он хотел показать мне ребёнка. Кот мяукнул и принялся тереться об мои ноги, оставляя на джинсах свою шерсть.

— Привет, — я присела на корточки, чтобы находиться с девочкой примерно на одном уровне. Я была ужасной нянькой. Ровным счётом ничегошеньки не знала о том, какого это — быть родителем, и не имела ни малейшего представления о том, как следует обращаться с маленькими детьми. Этой девочке на вид было лет семь. — Как тебя зовут?

Девочка хлопала карими глазами, явно растерянная: верить нам, или нет; опасны мы, или нет. Видимо, в конце концов она пришла к выводу, что не узнает этого, если не заговорит, поскольку она ответила:

— Венди.

Я кивнула и выдавила из себя неправдоподобную улыбку.

— А где твои родители? — вполголоса спросила я. — И сколько тебе лет? — я протянула девочке руки, подзывая её подойти ближе, и та, немного поколебавшись и все ещё сомневаясь, робко шагнула ко мне.

— Мне шесть лет, — пискнула Венди, и мы с Фениксом, что стоял позади, переглянулись. — А родители... У меня нет родителей. Они сказали, что придут за мной, если я вылечусь.

Меня словно током ударило. Эту кроху бросили родители? Феникс стоял сзади, но я буквально почувствовала, как он напрягся.

— А ещё... — Венди заговорила раньше, чем я успела переварить предыдущую информацию. — они оставили записку, — девочка выудила из кармашка платья смятый лист бумаги и протянула его мне. Я приняла записку из её маленьких смуглых ручонок и развернула. Прочитала один раз, потом ещё и ещё. От прочитанного мой желудок сжался в тугой комок. Буквы плясали перед глазами — я заметила, что мои руки трясутся мелкой дрожью, — но я-таки сумела прочесть текст в последний раз:

«ОНА ЗАРАЖЕНА КАПСУЛОЙ. ИЗБАВЬТЕСЬ ОТ НЕЁ. ЭТО ВЫШЕ НАШИХ СИЛ».

Меня словно полоснули ножом по сердцу.

Я встала и обнаружила, что мои коленки дрожат. Кое-как вновь обретя контроль над собственным телом, я всучила лист Фениксу, который, прочитав, вмиг стал выглядеть ещё суровее, чем обычно. Без лишних слов он снял с шеи предмет для обнаружения вируса, который я не заметила прежде, — кажется, морботест, — и поднёс его ко лбу Венди. Морботест бешено заверещал.

Когда Феникс обернулся ко мне, то почти незаметно покачал головой из стороны в сторону. Его лицо было чернее тучи. Моё сердце пропустило удар.

Это значило только одно.

Венди действительно больна Капсулой.