Мертвая авеню

Она не знала, в чем причина ее одиночества. Она могла выразить это только словами: «Это не тот мир, на который я надеялась».
"Атлант расправил плечи", Айн Рэнд

Эйприл

Моё утро началось с ледяного душа.

— Папа! — возмутилась я и подскочила на постели.

Отец часто будил меня именно таким образом, если я не хотела вставать — просто выливал кружку холодной воды мне на лицо, и я сразу же становилась такой бодрой, будто бы уже давно проснулась и даже успела сделать зарядку.

Сейчас было то же самое, только вот когда я подняла голову, то обнаружила, что надо мной стоял вовсе не отец. Я поймала на себе строгий взгляд Феникса.

— Подъём! — скомандовал он повелительным тоном, и я сразу же ощетинилась.

— Тебе действительно необходимо будить меня так, чтобы я заработала себе пневмонию? — я встала мятежом.

Против отца я ничего не могла сделать, но Фениксу я уж точно не позволю мной командовать и так с собой обращаться.

— У тебя есть десять минут на сборы, — холодно парировал он, игнорируя мои слова, и удалился.

Я протерла глаза и огляделась. Вчера нас отвели сюда сразу после ланча: это большая комната с низкими потолками, заставленная доброй дюжиной коек, к каждой из которых была приставлена маленькая тумбочка с двумя ящиками, и освещаемая старыми люминесцентными светильниками. Холодные шершавые стены, покрытые серой краской, напоминали о том, что жизнь здесь сахаром ни одному из нас не покажется. Справа от меня стояла койка Сьюзан, за ней — кровать Мии, а я спала у стены, — неважно, какой холодной она была, в углу в любом случае я чувствовала себя уютнее.

— С добрым утром! — поприветствовала меня Сьюзан с широкой улыбкой на лице, зашнуровывая свои сапоги.

Она уже успела расчесаться и накраситься, а я была похожа на взъерошенную версию домовёнка Кузьки. Более того — если у всех беженцев были рюкзаки, набитые всем необходимым, то мои вещи остались дома.

— Ты не одолжишь мне расчёску? — я с надеждой смотрела на неё, подобно потерянному щенку.

— Конечно. Лови! — отозвалась Сьюзан и бросила расчёску на мою койку. Я ответила ей благодарной улыбкой. — А, и ещё кое-что, — вспомнила она и указала прямо на пол перед моей кроватью. — Это всем принесли сегодня утром. Примерь.

Я посмотрела туда, куда указала Сью, и обнаружила высокие армейские сапоги черного цвета. Наскоро расчесав волосы, я свесила ноги вниз, быстро влезла в обувь и встала, когда поняла, что чувствовала себя в них вполне комфортно.

— Сидят как влитые! — обрадовалась Сьюзан и от восторга захлопала в ладоши. Я бросила на неё негодующий взгляд, и та сдалась. — Ладно, ладно! Я поменяла твои сапоги на мои, потому что последние оказались слишком тесными. А твои мне идеально подошли, и я переживала, что тебе не подойдут мои.

— Слишком много «твои-мои», — я издала смешок и ободряюще улыбнулась девушке.

Если бы на месте Сьюзан был кто-то другой, я бы разозлилась, но она умела преподнести всё так, что мне даже стало весело от того факта, что она поменяла сапоги без моего согласия.

Я не приняла душ вчера вечером, — все мои средства гигиены остались дома, но, к счастью, бежать за ними домой не придётся, ведь уборщица пообещала принести всем нам по комплекту, куда входили: щётка, мочалка, зубная паста и шампунь, — поэтому так и не переоделась в комбинезон и спала в своей одежде. Глянув на свою тумбочку, я заметила на ней принадлежности для водных процедур и, немедленно схватив их вместе с комбинезоном, потопала в женскую душевую, где, быстро приняв водные процедуры, переоделась в чистую одежду.

В последний раз взглянув на себя в зеркало, я уже собиралась выйти «в свет», но дорогу мне преградила мужская фигура. У меня вытянулось лицо, когда я встретилась с его глазами. С его вдумчивыми глазами цвета морской волны.

Феникс стоял в дверном проёме, по-хозяйски уперев руку в стену, тем самым блокируя мне выход. Я попыталась прочитать на его лице хотя бы одну эмоцию, но оно было бесстрастно. Сколько времени я проторчала в душе? Пятнадцать минут? Двадцать? А он дал мне всего десять. Я проштрафилась.

— А где все? — я принялась строить из себя дурочку, надеясь, что он поведётся.

— Эйприл, — губы Феникса скривились в театральной улыбке, и я заметила, что меня радовал тот факт, что он запомнил моё имя. — Ты очень плохая актриса, — он медленно покачал головой, не разрывая зрительного контакта со мной. — Ты же не думала, что я поверю, будто бы ты и впрямь ничего не понимаешь? Мы оба знаем, что тебе известно, что у нас запланировано по утрам.

Я чувствовала, как быстро бьется моё сердце.

— Да, знаю, — с вызовом посмотрела на него я. Да, он мой командир, но я вовсе не хотела, чтобы он меня отчитывал. Для моего отца ругать меня по всякому поводу было в порядке вещей, но с ним я была бессильна, а вот отношение Феникса к себе все ещё могла изменить. — Просто задержалась в душе, — я старалась говорить небрежно, будто это не имело ровным счётом никакого значения, но живот у меня стянулся тугим узлом от того, что я сильно нервничала. — Мы можем идти?

— Конечно, — кивнул Феникс с той же деланной улыбкой. — Но если такое ещё раз повторится, обещаю, я зайду прямо к тебе в кабинку и вытащу на улицу в чём есть.

Брови, наверное, закрыли половину моих глаз, когда я нахмурилась, пытаясь таким видом напугать своего командира, но выглядела я, должно быть, нелепо, потому что он хохотнул и дал мне пройти.

***

Минуты, проведённые в пути, когда мы с Фениксом шли на улицу по узким коридорам, казалось, растянулись на часы. Холодно, влажно, жутко! Кому пришло в голову поселить Иммунных именно здесь? У нас есть иммунитет от Капсулы, но не от гайморита.

Нет, я заработаю здесь воспаление лёгких, что ещё хуже!

Мы прошли через какой-то просторный зал, напоминающий вход в отель, и оказались на улице, где ждали остальные. Стоило нам появиться снаружи, как я услышала чьи-то раздражённые: «ну наконец-то!», «неужели!», «почему так долго?!» и прочее. Сьюзан, похоже, уже в конец окочурилась — девушка вжалась в тело Квентина, а тот обнимал её руками. Интересно, намного им стало теплее?

Феникс скомандовал, и все побежали. Впереди бежал, разумеется, он собственной персоной, потом ещё тринадцать человек, среди которых были Сью и Квентин, а я замыкала хвост. Бежать сзади не так уж и плохо — никто не видит твоего задумчивого лица и не знает, что ты «на своей волне». Вместо того, чтобы сосредоточиться на беге, я размышляла на тему, какая отличная пара вышла бы из Сьюзан и Квентина. Может, они уже вместе? Надо как-нибудь невзначай спросить.

Мы сворачивали то туда, то сюда, что даже я сама запуталась, где мы находились, а ведь жила в Нью-Йорке сколько себя помнила. У Феникса была какая-то карта, по которой он ориентировался?

У меня горели мышцы, и было ощущение, будто из лёгких выпустили весь воздух. Я дышала ртом, и потому у меня закололо бок. Бежать больше не было сил. Я заметила, что кроме меня, так же паршиво было только Бобу, и окончательно сдулась. Они все были подготовлены намного лучше меня. Только сейчас я стала понимать, как важны были тренировки. Отец заставлял меня, но я всеми силами старалась откосить. И у меня получалось.

Зато бегать теперь не получалось.

Я остановилась и согнулась пополам, пытаясь отдышаться. Колени тряслись. Я никогда ещё так не бегала. Толстой я не была, но у меня отсутствовали мышцы — выглядело это иногда так, будто я больна анорексией, — и сейчас я чувствовала их везде, даже в тех местах, где, как я думала до этого момента, их нет.

Группа всё дальше отдалялась от меня, а я не могла даже пары шагов сделать.

— Что с тобой? — раздался справа от меня мужской голос.

Я подняла глаза и обнаружила Феникса рядом с собой. Ну, конечно.

— Откуда... — я так запыхалась, что у меня не получалось даже нормально говорить. — ты... взялся? — я смотрела на него.

Не представляю, как ужасно перекошено было моё лицо, но мне было всё равно. Тогда я просто хотела упасть на землю и поспать.

— Заметил, что ты отстала, и вернулся за тобой, — пояснил Феникс. Он выглядел обеспокоенным, но я была слишком уставшей, чтобы принимать это на свой счёт. — Нельзя так резко останавливаться. Сначала нужно переходить на шаг, — зачем-то он начал забивать мне этим голову.

Можно подумать, я этого не знала! Родители без конца говорили мне об этом.

Феникс наклонился ко мне, и ровно в этот момент из кармана его комбинезона вывалилось что-то зелёное, громко звякнуло об асфальт и покатилось к моим ногам. Я в недоумении уставилась на неизвестный предмет. Это был камень. Зелёный, ближе к изумрудному цвету, гладкий камень с мелкими тёмными узорами.

Похож на малахит.

— Что это? — я подняла малахит с земли и в негодовании покосилась на Феникса.

— Ничего, — отрезал он и грубо выхватил камень у меня из рук.

Его лицо похолодело, и по глазам я поняла, что Феникс снова замкнулся в своей скорлупе.

— В чём дело? — я требовала ответа.

Мне казалось, если смотреть на человека таким убийственным взглядом, каким я сейчас наградила Феникса, он расколется.

Но Феникс и не думал колоться. Он небрежно обхватил рукой моё тонкое запястье и потащил за собой.

***

Пешком до Штаба мы дошли где-то за тридцать минут. К тому времени как раз подошло время завтракать. Мы не стали заходить в комнату, а прямиком направились в столовую, где застали следующую картину.

В столовой пока были только наши, но и в одиночку эти тринадцать человек сумели навести здесь шумиху. Боб и Кристоф сцепились на полу, Квентин пытался их разнять, Сьюзан ругалась и просила прекратить драку, а остальные — кроме Мии, что сидела и спокойно завтракала за столом, будто бы вокруг ничего не происходило, и Евы, что с круглыми глазами сидела рядом с ней, прикрыв рот ладонью, — разделились на две команды: одни скандировали имя «Кристоф», а другие болели за Боба.

Феникс решительно направился в центр толпы, чтобы помочь Квентину разнять дерущихся, когда все притихли. Сначала я подумала, что они испугались нашего командира, но только потом заметила в дверях своего отца.

С суровым выражением лица он мужественной походкой военного пошёл к дерущимся. Феникс и Квентин сразу же отошли в сторону, стоило отцу оказаться рядом с ними. Сейчас всеобщее внимание было приковано к отцу.

Все ждали его дальнейших действий, затаив дыхание.

Внезапно отец схватил Боба за шкирку правой рукой, а Кристофа — левой, и обоих откинул в стороны. Боб упал около другого стола, а Кристоф спиной «прошёлся» по скамье. Ева ахнула, Сьюзан сжала руку Квентина, кто-то в толпе спросил у соседа, законно ли это. Но я точно знала, что даже если нет, отца бы это не остановило.

— Что вы здесь устроили?! — рявкнул отец и посмотрел на обоих по очереди. Он подошёл к Бобу, схватил его за перед комбинезона и поднял в воздух. — Если это ещё раз повторится... — низким голосом начал отец, глядя ему в глаза.

Я видела, как сильно Боб был напуган. В его глазах явно читался страх. И не только в его — я ещё раз оглядела толпу и заметила, что в ужасе были все новобранцы и только что вошедший мужчина в тёмно-красном комбинезоне.

— Это... Это всё он! — пропищал Боб. Его коротенькие ножки бессильно болтались в воздухе. — Это Кристоф! Кристоф обозвал меня слабаком! Он сказал, что меня сразу сожрут...

Отец со всей злости отбросил Боба в сторону, и тот отлетел к толпе. Ахнув, новобранцы отступили назад. Сначала их взгляды были прикованы к лежащему перед ними Бобу, а потом они подняли глаза на отца, подобно туче надвигающегося на Кристофа.

— Выдержать ужасы войны способен не каждый, — он поднял его, и тот, шокированный тем, что не получил кулаком в челюсть, встал на ноги. — Это не зависит от спортивной подготовки или комплекции, — продолжил отец твёрдым голосом. Он по очереди посмотрел на каждого из нас, словно хотел убедиться, что мы все его слушали, и только потом заговорил снова. — На войне действуют другие законы. В борьбе за жизнь адреналин превращает самого маленького и неприметного человека в супергероя, помогает справиться с самым сильным врагом. Вернуться с войны таким же, каким был, невозможно.

Вот что всегда с ним происходило.

Сначала отец рвал и метал, а потом начинал читать лекции. Сначала отец был добр и мягок, как облако, а потом зверел. Я ненавидела скачки его настроения, ведь хорошего они никогда не сулили.

— Если кто-то из вас сейчас кажется никчёмным и неуклюжим, — я поймала взгляд отца на себе, — в бою он может стать лучшим. Здесь адреналин включает такие резервы организма, которые в мирное время можно объяснить только чудом. Кто-то из вас совершит необъяснимое, а кто-то станет этому свидетелем. Таким чудесным образом организм реагирует не у каждого. Поэтому... — он ещё раз оглядел толпу. — Думайте, прежде чем обзывать друг друга.

Отец направился к выходу, но у самой двери остановился, будто о чем-то вспомнил.

— Ах да! Все вы, — он указал пальцем на толпу. — Наказаны. Начнём с простого... В девять часов вечера вы все уже должны быть в постели, полностью готовые ко сну, — изрёк отец. — Отныне и впредь, любой, кто затеет драку или настучит на кого-то будет наказан вместе со всей своей группой. Я вас всех перевоспитаю. Вы теперь — одна команда. За проступок одного будут отвечать все, — подытожил он и скрылся в коридоре.

— Ну, приятного аппетита! — весело прощебетала повариха, что стояла посреди столовой. Никто прежде не замечал её присутствия. Я видела, как сильно она нервничала и как старалась разрядить обстановку.

До конца завтрака мы молчали.

— Говоря адреналин, на самом деле он имел в виду два близких друг к другу гармона — первой обрела дар речи Ева, провожая нас до тренировочного центра. — Адреналин и норадреналин. В стрессовой ситуации они оба необходимы. Всё зависит от пропорции. Когда в крови доминирует адреналин, сосуды сужаются, кожа белеет, возникает парализующий страх. Когда норадреналин — человек краснеет и испытывает либо активирующий страх, либо встречную ярость, благодаря которым можно остаться в живых. Людей даже стали делить на львов и кроликов: учёные выделили три биотипа — адреналиновый, норадреналиновый и смешанный.

— И кто же из нас к какому биотипу по-твоему принадлежит? — спросила Сьюзан.

Ева поджала губы и задумалась:

— Ты и Эйприл, вероятно, смешанные, — она прищёлкнула пальцами. — Я, скорее всего, адреналиновая, а Феникс определённо норадреналиновый. Немногословный, скрытный...

— И властный, — добавила я.

Ева невесело улыбнулась. Насчёт Феникса она точно была права.