Мертвая авеню

Надеяться всегда лучше, чем отчаиваться.
Иоганн Вольфганг фон Гёте

Сьюзан

Я всегда была излишне требовательна к себе.

С малых лет стремилась к совершенству во всём, но больше всего ценила чистоту. Во время каждого приёма душа я натирала тело до новизны и начищала зубы по пять раз в день до того, как они не начинали скрипеть, если провести по ним пальцем, подобно идеально чистой стеклянной тарелке. Я не могла чувствовать себя комфортно, если не была идеально чистой или от меня исходил дурной запах. За дурной запах я принимала даже его полное отсутствие — отчего-то я была убеждена в том, что от каждого человека непременно должен исходить приятный аромат духов или геля для душа.

И именно поэтому моим главным врагом в ванной было хозяйственное мыло. Самое дешевое и самое вонючее, что только можно найти на всём белом свете, выбирая из средств гигиены.

За время дороги до Нью-Йорка я принимала душ всего несколько раз — когда мы останавливались в каких-нибудь брошенных, некогда дорогих отелях, и тратили их воду. В остальные дни я обходилась кучей салфеток, сухим шапнунем и дезодорантом, которые каждый раз вытаскивала из попавшихся на пути хозяйственных магазинов. По правде говоря, я просто набивала ими рюкзак. Даже одежды и сменного белья в нём я хранила меньше.

Оказавшись на постоянном месте после столь долгого путешествия и разложив все свои вещи, я отправилась в душ. Сейчас было часа три дня, и потому все в своих комнатах сейчас разбирали рюкзаки — в душевой я оказалась одна, поэтому выбрала самую крайнюю кабинку в углу.

Скинув одежду, я подставила тело под тёплую воду и только тогда подняла глаза на полочку с душевыми принадлежностями — чёртово хозяйственное мыло и ничего больше.

Если бы слово, которое я произнесла в тот момент, услышали в школе, меня бы выгнали из класса.

Когда я, морщась, взяла противное мыло в руки, мне показалось, что по ту сторону стены кто-то позвал: «Сьюзан?».

Я сделала воду потише и прислушалась.

«Это ты?».

— Феникс? — мой ответ последовал незамедлительно.

— Да, я, — сказал он. — Звук проходит через вентиляцию.

— Выходит, мы можем общаться таким странным образом? — усмехнулась я, намыливая тело. — Скажи, у вас там тоже только дурацкое хозяйственное мыло лежит?

— Ага. Одно мыло на две кабинки, — фыркнул Феникс. — Не пятизвёздочный отель, но лучше, чем ничего.

Я не могла с ним согласиться. Да, хорошо, что мы добрались до города, но условия здесь паршивее наших подвалов были. Не зря я набила рюкзак мочалками и другими средствами гигиены — на одном хозяйственном мыле далеко не уедешь. Правда вот все свои запасы я оставила в рюкзаке. При мысли о том, что мне придётся мыть этим голову, я жалобно простонала.

— Что такое? — раздался голос Феникса с другой стороны.

— Я забыла свой шампунь в рюкзаке. Да я вообще всё забыла в рюкзаке... — принялась жаловаться на жизнь я, когда мне на голову свалился тюбик мужского шампуня. — Эй!

Я подняла глаза наверх. Вентиляционное отверстие было достаточно большим для того, чтобы можно было передавать предметы из кабинки в кабинку.

— Спасибо! — поблагодарила я Феникса.

Ответом мне послужил его смешок.

***

Когда я вышла, то обнаружила его рядом со своей кроватью.

С ужасно серьёзным лицом Феникс что-то втолковывал девушке, стоящей ко мне спиной. До боли знакомая фигура и тёмные коротко стриженные волосы.

— Мия! — воскликнула я, и взгляд их обоих обратился на меня.

Губы Мии расплылись в искренней улыбке. Пока я шла к ней, протянув руки для объятий, успела подумать, что она, должно быть, уже успела кое-как оправиться от гибели отца. Доссон пошла мне навстречу с радостной улыбкой и крепко-крепко обняла. Не разрывая объятий я подняла глаза на Феникса. Руки его были скрещены на груди, ноги широко расставлены — вся поза его кричала о напряжении, — но на лице играла тёплая улыбка.

Я подмигнула ему, как бы говоря: «теперь всё наладится», а потом поймала на себе тяжёлый взгляд Квентина. Он глянул на нас глазами, полными тоски, и немедленно уткнулся в содержимое своего рюкзака, стоило мне посмотреть на него.

Его так сильно беспокоит Мия? Или есть что-то еще? Что-то, на что он надеялся, но Нью-Йорк не оправдал его надежд?

Я отстранилась от Мии.

— Почему ты ушла? — после объятий всегда самое время начать отчитывать лучшую подругу.

Я требовательно смотрела на девушку, ожидая объяснений, которые могли бы меня устроить. Только вот я сомневалась, что у Мии был хоть один обоснованный аргумент, к которому я могла бы прислушаться.

— Мне просто нужно было выпустить пар! — отрезала Мия с улыбкой на лице.

Едва ли она сумела меня убедить. Но сейчас ведь всё было хорошо. Я решила не портить момент, и насладиться долгожданным спокойствием. Сейчас не надо было переживать за чьи-то жизни, не надо было беспокоиться о зомби, не надо было следить, чтобы никто не потерялся...

Квентин встал с кровати и прогулочным шагом, явно всеми силами стараясь не привлекать лишнего внимания, вышел из комнаты в коридор.

— Я сейчас вернусь, — бросила я и уверенным шагом, зная куда иду, последовала за ним.

Я оказалась в холодном, тускло освещаемом гудящими лампами, коридоре. Квентин поднимался по лестнице наверх.

Что он задумал? Неужто ещё один беглец?

— Тебе вовсе необязательно притворяться, будто всё в порядке, — бросила я ему в догонку и скрестила руки на груди, остановившись на нижней ступени. — Хватит с нас побегов.

Едва занеся свою ногу над следующей ступенью, Квентин замер в таком положении, стоило ему услышать мой голос. Он медленно повернулся в поисках источника звука и, я услышала, как он вздохнул, увидев меня.

— Куда ты собрался? — спросила я. Мой голос дрогнул.

Квентин развернулся ко мне всем корпусом и стал спускаться вниз, — туда, где стояла я. Ступая по старым холодным, покрытым паутиной на углах, местами пыльным ступеням, он не сводил с меня своих грустных серых глаз.

— Хотел проветриться, — ответил Квентин и поджал губы. — Здесь жутковато, не находишь?

Он был прав. Это место наводило на меня ужас. Я практически в физическом смысле ощущала запах страха и смерти, парящий в этом холодном воздухе. При мысли о том, что я буду жить здесь, вероятно, до конца своих дней, я почувствовала, как желудок сжался в тугой комок. Будь моя воля, я по-другому бы распорядилась своим местом жительства. Чья-нибудь заброшенная квартирка — и та лучше.

— Ну, может быть, — я пожала плечами и обняла плечи руками.

По коже побежали мурашки, отчаянно пытаясь защитить меня от холода. Едва ли это помогало согреться.

— А ты зачем пошла за мной? — спросил Квентин и подошёл ближе.

Наши лица разделяли считанные сантиметры. Я чувствовала его горячее дыхание, моё тело рвалось к теплу. Я посмотрела парню в глаза. Не знаю, что именно я увидела в них, но больше всего это было похоже на надежду и беспокойство. Квентин был глубоко несчастен. Как и все мы.

— Просто хотела узнать, всё ли в порядке. Кажется, у тебя всё хорошо? Значит, я пойду обратно, — я попятилась назад, не разрывая зрительного контакта с ним.

Его грустные серые глаза, густые тёмные брови, мужественный нос, пухлые губы и лёгкая щетина на его лице, — всё это теперь казалось мне таким знакомым, но при этом зоной, где следовало быть осторожной. Я сделала ещё один шаг, когда он схватил меня за руку. Наши пальцы переплелись, и я почувствовала прилив тепла, которое сейчас распространялось по моему организму, и я буквально ощущала его движение внутри себя.

— Останься со мной, — выпалил Квентин. Я видела, как ему было плохо. Он был похож на щенка, лишившегося всего, что он когда-либо ценил. Я сжала его тёплую ладонь. — Не всё в порядке.

Сработало.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, в недоумении нахмурившись, когда он потянул меня за руку и повёл вверх по лестнице. Мои каблуки громко стучали о бетон.

— Я хочу увидеть свет, — сказал он, не глядя на меня.

Я быстро перебирала ногами, едва поспевая за его широкими шагами. У меня ведь ноги короче! Мог бы и поддаться бедной девушке!

— Ты хочешь путешествовать? — удивилась я, спотыкаясь о неровности дороги. Я добилась совершенной походки на каблуках, но этот коридор был полон сюрпризов в виде различных неровностей: ямочек и камушков. — Или тебе нужно на улицу? — спросила я, больше всего склоняясь именно к этому варианту.

Напутешествовались мы уже по горло — хватит на всю жизнь.

— На улицу, — был его ответ.

Я приподняла брови, но вопросов задавать не стала. У Квентина были проблемы с девушками в тесных помещениях? Или просто клаустрофобия? Почему бы нам не поговорить в здании?! На улице было холодно, а на мне был надет один лишь комбинезон. Не хотелось бы простудиться — сейчас меня никто лечить не будет.

Мы дошли до столовой, свернули налево, уперлись в стену, свернули направо, оказались в более-менее просторном зале с какой-то стойкой, напоминающей рецепцию в отеле, и полицейской будкой, как в метро рядом с экскаватором, освещаемом дневным светом из больших окон, и обнаружили открытую дверь на улицу.

Стоило мне выйти, как я поёжилась от холода. Заметив это, Квентин обнял меня за плечи, и стало теплее. Я огляделась по сторонам. Вокруг — ни души.

Мёртвая авеню выглядела тихой и серой, будто люди покинули это место много десятков лет назад. А правда была иной — только год назад сюда приезжали туристы со всего Света, чтобы полюбоваться ночным Манхэттеном. Я всегда хотела сюда приехать. Но не при таких обстоятельствах.

Мы с Квентином нашли скамейку и сели. Пока я укладывалась на его плечо, несколько раз успела прикинуть, где именно мы находились, как далеко от нас Тайм-Сквер и как долго шагать до Центрального парка. Подбородок Сарандона касался моего лба. Я поерзала и немного сползла вниз, поэтому моя голова уже покоилась на его груди. Я слышала его сердцебиение и с уверенностью могла сказать, что оно участилось, когда Квентин заговорил.

— Наверняка ты подумала, что мне плохо из-за Мии, — начал он. — Но она — не главная причина почему я так себя веду, — он вздохнул, словно прикидывая, стоит мне рассказать или нет. — Я шёл сюда... Не просто так, Сьюзан. Не только потому, что я хотел выжить и немного отсрочить свою неизбежную смерть. Была и другая причина.

Его сердце билось всё чаще. В чём дело, Квентин? Что с тобой не так?

— Мой брат, — выпалил он наконец. — Я надеялся, что он ещё мог быть жив, но... Его здесь нет.

— У тебя есть брат и ты не посчитал нужным сказать мне об этом раньше? — возмутилась я.

Задетая до глубины души, я отодвинулась на скамейке и скрестила руки на груди. Наверное, мне не стоило слишком злиться — историю своей семьи я рассказывать не стала и никогда не стану.

— Я боялся, что ты посмеёшься надо мной, — попытался оправдаться Квентин. Он подвинулся ко мне и коснулся моего плеча, но я в ярости смахнула его руку. — Вероятность встретить Марка была всё-таки мизерной. Это было почти невозможно. Глупо было надеяться.

Я постаралась засунуть свою гордость куда подальше и повернулась к нему с обеспокоенным лицом:

— Это не глупо! — с горячностью заявила я. — Надежда — единственное, что у нас было тогда. Надежда была у нас, мы были друг у друга. Если бы не эти немаловажные факторы, мы бы не добрались до города выживших...

— Какой толк сейчас спорить об этом? — проворчал Квентин, напомнив восьмидесятилетнюю, замученную жизнью, дамочку. — С тех пор, как появились зомби, изменилось всё...

— Кроме наших чувств! — перебила я.

Я обязана была убедить Квентина в том, что он не зря надеялся. Если бы не надежда, он уже был бы мёртв. Но что я могла сказать в её защиту? Квентин не нашёл того, что искал. С этим нельзя было поспорить.

— Я не вижу смысла продолжать этот разговор, Мия! — воскликнул парень.

Мия? Его глаза округлилось, когда он понял, что ошибся именем. Сарандон посмотрел на меня и тихо так произнес следующее:

— Извини. Мы должны вернуться... Пока нас не хватились.

С этим словами он поднялся на обе ноги, протянул мне руку, которую я демонстративно проигнорировала, встала, гневно сверкнула на Квентина глазами и пошла ко входу. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он идёт за мной. Я слышала его шаги и то, как он захлопнул дверь, стоило нам оказаться в помещении.