𝟏𝟒 𝐜𝐡𝐚𝐩𝐭𝐞𝐫.
🎵❝𝐑𝐨𝐦𝐚𝐧 𝐍𝐚𝐬𝐞𝐧𝐦𝐞𝐧𝐬𝐜𝐡 & 𝐝𝐨𝐦𝐢𝟒𝐰𝐚𝐯𝐞 - 𝐭𝐚𝐤𝐞 𝐢𝐭 𝐟𝐫𝐨𝐦 𝐭𝐡𝐞 𝐬𝐭𝐚𝐫𝐳 (𝐒𝐥𝐨𝐰𝐞𝐝 & 𝐫𝐞𝐯𝐞𝐫𝐛)❞
Зеркало безжалостно отражало последствия недавних событий. Время, казалось, застыло, не желая стирать багровые письмена с её лица. Под скулой расползалось желто-фиолетовое клеймо, а над бровью красовался свежий шрам - кривая отметина ярости.
Том обмолвился, что Вилсону повезло меньше. Он лишился глаза.
Но Сару не трогали чужие увечья. Внутри клокотала обида, въевшаяся под кожу, словно яд. Тяжёлый ком сдавливал грудь, не давая вдохнуть полной грудью.
Почему Том не убил его? За неё. За Сару. Ведь мог! Мог, но не сделал.
И она терзала его, при каждой встрече, вгрызалась в самое сердце, обвиняя в трусости. Шипела, что он боится Вилсона, дрожит перед ним, как перепуганная девчонка.
Слова жалили, как осы. Она намеренно распаляла его гнев, подталкивая к краю, чтобы он, наконец, избавил их от этого кошмара, убил эту мразь. Но Том лишь качал головой и уходил.
Оставлял её одну. Как всегда.
И вдруг, словно удар хлыстом, мысль:
«Разве не этого ты хотела, Сара? Не хотела, чтобы он оставил тебя в покое?»
Она откинулась на скамью, с тихим вздохом отпуская в осенний воздух остатки сил. Небо, безупречно ясное и бездонное, манило своей стерильной чистотой, словно девственный холст, ожидающий первого мазка. Для осени этот день был непристойно хорош, словно природа насмехалась над её смятением.
Листья под ногами шуршали, вторя её тревоге, а птицы выводили свои беспечные трели, будто не зная о буре, бушующей в её душе.
Сара искала в этом уединении спасение, надеясь выветрить из головы ядовитые воспоминания о сцене в кабинете Тома.
- Почему ты просто не прикончишь его? - прошипела она, словно выпустила из груди змею, полную яда.
Парни, его верные псы, расположились на диванах вдоль стен, напротив друг друга, и теперь с нескрываемым интересом наблюдали за зарождающейся истерикой.
Каулитц тяжело вздохнул, устало сминая переносицу пальцами.
- Я же сказал, нельзя. Сейчас не время.
- А когда оно настанет?! Когда?! - голос Сары звенел от ярости. - Когда в следующий раз он окончательно убьет меня?
- Он тебя не тронет. Ты ему больше не интересна.
- Какая честь, - пропела она с сарказмом, закрывая глаза и пытаясь унять дрожь. - Ты должен убить его, потому что я этого хочу.
В глазах Тома вспыхнул гнев, обжигающий и неконтролируемый. Он нахмурился, сводя брови к переносице в яростной гримасе.
- С какой стати меня должно это волновать?
- Потому что ты меня предал! - выкрикнула Сара, уже не в силах сдерживать бурю ненависти, готовую выплеснуться на него. - Ты знал, что он в курсе насчёт меня, но всё равно притворялся, что ничего не происходит. Сделал меня приманкой. Специально! И ты ещё спрашиваешь, почему я имею право требовать смерти этой мрази?
Он резко вскочил с кресла, обходя тяжёлым шагом стол, словно хищник, готовящийся к нападению, и остановился прямо перед ней. Саре показалось, что ещё немного, и он ударит её.
Как Вилсон.
- Я тебе уже тысячу раз объяснял, что так было нужно. Ты ещё слишком наивна, чтобы понимать всю картину. И, да, я говорил, что Вилсона я не убью. По крайней мере, пока.
- Да почему, чёрт возьми?
Нейт хмыкнул, но тут же поднял руки в примирительном жесте, встретившись взглядом с пылающими глазами Сары и Тома.
- О-о, - протянул второй парень, чье имя она так и не запомнила. Он был поразительно похож на Каулитца, и Сара уже догадывалась, что они братья, хотя подтверждения этому пока не было. - Она не знает?
Том сжал челюсти до боли, его взгляд прожигал Сару насквозь, а в голове роились проклятия, адресованные ей.
- Это будет забавно, - ухмыльнулся второй, переглядываясь с остальными.
Сара нахмурилась, бросая вопросительные взгляды на его приспешников.
- Что? О чём вы говорите?
- Том не сможет убить Вилсона, красивая, - протянул Нейт, скользнув по ней оценивающим взглядом. Затем перевел его на Тома, растягивая губы в хищной улыбке. - Потому что на это есть причины, весомее самой жизни.
- Какие?
Двойник Тома хмыкнул, небрежно пожав плечами.
- Поверь, они огромны, как небо над головой.
Девушка опустила взгляд, закусив губу, и несколько раз кивнула, словно соглашаясь с приговором.
- Если не убьешь его ты, убью я.
Он фыркнул, в этом звуке клокотала злость, смешанная с насмешкой над ее напускной уверенностью. Над ее уверенностью в том, что он позволит ей это сделать.
- Иди, глупая девчонка. Ты отравляешь мне воздух.
Сара выплюнула:
- Не переживай, твой мозг все равно не заметит разницы.
Она мазнула по нему взгляду и уже видела, как приоткрылся его рот, чтобы заткнуть её, но девушка быстро вышла из кабинета, на конец хлопнув дверью.
Сара сомкнула веки, тщетно пытаясь удержать предательскую влагу, скопившуюся у самых ресниц.
В голове, словно заезженная пластинка, вновь и вновь прокручивались тысячи оправданий Тома, тысячи причин, по которым он не сможет, не посмеет сделать этот шаг.
К черту!
Если не он, тогда... тогда она сама готова принести жертву.
А чем вы готовы заплатить за свою месть?
***
1986 year.
- Ева, я что-нибудь придумаю, - мужские руки, словно крылья, бережно обхватили её лицо, невесомо лаская щеки. - Клянусь тебе.
Она лишь отчаянно замотала головой, губы дрогнули в болезненном усилии.
- Он убьет нас.
- Нет, - оборвал он твердо, словно отсекая саму мысль. - Он трус, и ничего больше. Просто жалкий трус.
Ева шумно вдохнула и выдохнула, пытаясь укротить бурю, что рвала её изнутри.
- Дэвид, - она прижалась лбом к его лбу, веки сомкнулись в отчаянной молитве, предчувствуя неминуемый разрыв, который разверзнется между ними уже через несколько минут. Она знала это. Чувствовала кожей. - Я... я беременна.
Под его руками она ощутила, как напряглись, словно окаменели, мышцы. Дэвид вглядывался в её лицо с такой пронзительной силой, будто пытался выудить из самой глубины её души хоть малейшую искру лжи.
Он всегда чувствовал.
Словно в нем жил какой-то темный демон, безошибочно различающий правду от самой искусно сплетенной лжи.
И Дэвид приходил в ярость, когда сквозь завесу слов пробивался ядовитый росток обмана.
Он ненавидел, когда его пытались обвести вокруг пальца, и в слепой ярости готов был идти на любые, даже самые безумные, риски.
- От него?
Всего один вопрос. Простой, как удар ножа, и болезненный, как потерянная любовь, вонзился прямо в сердце.
Ева не ответила. Молчание было красноречивее любых слов, вины в нем было больше, чем в самом громком признании.
Дэвид отстранился, словно от огня, и в его глазах, еще недавно полных нежности и решимости, теперь плескалась ледяная пустота.
Он отпустил ее лицо, и Ева почувствовала, как вместе с теплом его рук ее покидает и последняя надежда.
Он отвернулся, прошелся по комнате, словно зверь в клетке, и остановился у окна, глядя в ночную темноту. Ева видела, как напряжена его спина, как вздрагивают плечи.
Она знала, что сейчас в нем бушует настоящий ураган, и боялась, что этот ураган уничтожит все, что у них было.
- Уходи, - глухо произнес он, не оборачиваясь. - Уходи сейчас же.
- Дэвид, я сделаю аборт, клянусь тебе, - прошептала Ева, словно произнося смертный приговор, - я не хочу рожать урода, порожденного от него.
- А от меня? - взревел Дэвид, резко обернувшись. Его лицо исказилось от боли и гнева. - От меня ты хочешь выносить того, кто будет обречен повторить мою судьбу? Чтобы я наблюдал за его муками, как за собственными?
- Ты страдаешь?
Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки. Холодной, как лед, тягучей, как агония.
- Нет, - ответил он, медленно, изучающе оглядывая её. В глубине его глаз мелькнула тень скорби. - Это нужно просто принять. Тогда не будет той адской боли, что терзала меня вначале.
Он отвернулся, словно обрубая нить, связывающую их. Больше не взглянул на нее ни разу.
Ева не знала, что ответить. Она знала, что заслуживает этого, но как же тяжело было слышать эти слова от человека, которого она любила больше всего на свете.
Она молча развернулась и пошла к двери, чувствуя, как слезы душат ее. В последний раз обернувшись, она увидела, что Дэвид все еще стоит у окна, неподвижный, как статуя.
В тишине ночи, словно приговор, прозвучал щелчок закрывающейся двери. Ева вышла в темноту, оставив позади свою любовь, свою надежду и свою беременность.
Впереди ее ждала неизвестность, полная страха и отчаяния, и только одна мысль пульсировала в голове:
"Он убьет нас".
***
1987 year.
- Я беременна.
Улыбка Дэвида вспыхнула и тут же погасла, словно спичка на ветру. Он обнял Алисенту, прижал к себе, но в этом объятии не было тепла, лишь отчаянная хватка.
- Ты рад? - Алисента провела ладонью по его плечу, легкий румянец волнения играл на её щеках. Она ждала, заглядывая в его глаза, ища там подтверждение своей надежде.
- Конечно, - прошептал он, и слова эти были словно вырваны из самой глубины его души.
Громче он не мог. Боль и злость, словно ядовитый туман, окутали его сознание, застилали глаза пеленой отчаяния. Голос в голове, холодный и зловещий, отозвался знакомой пульсирующей нитью, намертво связавшей их судьбы.
Дэвид злился. Злился до исступления, до скрежета зубов.
Потому что знал: дитя, которое она носит под сердцем, обречено.
Обречено на нескончаемые страдания. На вечную муку и терзания, от которых он будет бессилен его защитить.
Он отстранился, стараясь скрыть бурю, бушующую внутри. Взгляд его блуждал по комнате, цепляясь за детали интерьера, словно ища там спасение. Он знал, что должен быть рад, что должен разделить с ней эту радость, но вместо этого чувствовал лишь леденящий ужас.
Предчувствие беды с каждой секундой становилось все сильнее, сдавливая горло и лишая возможности дышать. "Ребенок обречен", - эта мысль молотом била в висках, не оставляя места для надежды.
Алисента смотрела на него с тревогой, чувствуя его смятение. Она видела его борьбу, видела, как быстро сменилась радость на маску отчаяния.
- Что случилось, Дэвид?- спросила она, пытаясь уловить его взгляд. Но он избегал ее глаз, прячась за стеной молчания.
Он знал, что должен рассказать ей правду, открыть ей будущее, уготованное их ребенку. Но как объяснить то, что сам не мог до конца понять? Как рассказать о проклятии, висящем над их семьей, о тенях прошлого, которые не дадут их ребенку спокойно жить?
Дэвид снова обнял Алисенту, на этот раз крепче, словно пытаясь защитить ее от надвигающейся тьмы.
Он пообещал себе, что сделает все возможное, чтобы уберечь их дитя, даже если это будет стоить ему жизни. Но в глубине души он понимал, что против судьбы бессилен.
- Как думаешь, кто это будет?- спросила тихо Алисента.
- Девочка.
***
2008 year.
- Довольно,- прошипела она, пальцы впились в запястье девушки, словно хрупкий стебель хотели сломать. Слабая попытка отстраниться от чужого лица.- Сама справлюсь. Руки на месте.
- Мисс, но Мистер Каулитц настаивал...
- Плевать мне на Каулитца,- рявкнула Сара, вскакивая с постели, словно ужаленная. Ее голос звенел осколками стекла.- И на его указки тоже. Уйдите.
Служанки, переглянувшись, словно испуганные птицы, выпорхнули из комнаты, бросив на Сару странные, оценивающие взгляды.
Сара выдохнула, словно выпустила из груди пойманную бабочку. Поднесла к лицу баночку с мазью и, дрожащими пальцами, начала наносить её на кожу рядом со скулой, стараясь не касаться расплывающихся фиолетовых пятен.
Отдернула руку и замерла, глядя в зеркало, как в бездну. Урод.
Она склонила голову, спрятав лицо за завесой рассыпавшихся по спине волос. Губы дрогнули, стиснутые в отчаянной попытке сдержать скулеж, рвавшийся из самой груди, словно раненый зверь.
Боль, обида, ярость - бушующий коктейль отравлял душу.
Этот хаос рвался к единству, жаждал слиться в неразличимую массу, но как же он не понимал, что каждая эмоция должна жить своей жизнью, отдельно, в своей клетке?
Закон природы.
Каждый сам по себе, в своей боли, в своей ярости, в своей обиде.
Вилсон оставил шрамы на её душе, а Том...
Каулитц вырвал её сердце.
Морально - беспощадно.
И Сара вкусит мести: она обрушит на него такую боль, что он захлебнется в ней, начнет заживо разлагаться под её гнетом.
Быть может, пришло время, когда Сара должна умереть, уступив место Дороте, восстающей из пепла?
Дороте - это не просто имя, это тень, что преследовала Сару с детства, воплощение той силы и жестокости, на которые Сара всегда боялась пойти. Но Том, своим предательством, выпустил её на волю.
Теперь Дороте - это инструмент, оружие, которым Сара выместит всю ту боль и унижение, что ей пришлось пережить.
План зрел в её голове, как ядовитый цветок, распускаясь лепесток за лепестком, пропитанными ложью и коварством. Она будет играть роль беззащитной овечки, пока не приблизится к Тому на расстояние удара. Она будет очаровывать, усыплять его бдительность, пока не наступит момент, когда он будет наиболее уязвим.
Сара смотрела в зеркало, и в отражении уже проглядывали черты Дороте - холодный, расчетливый взгляд, твердая линия губ, лишенная какой-либо улыбки. Сара исчезала, растворяясь в тени своей альтер-эго, готовой на все, чтобы отомстить.
Она не испытывала ни капли жалости. Том сам выбрал свою судьбу, сам вырыл себе могилу. И Сара, вернее, Дороте, с удовольствием столкнет его в эту бездну, наблюдая за его агонией.
Она будет наслаждаться его страданиями, как деликатесом, смакуя каждый миг его отчаяния.
Месть - это блюдо, которое подают холодным. И Сара собиралась подать его Тому во всей красе, с изысканной жестокостью и без намека на сожаление.
Он заплатит за все.
За каждую слезу, за каждую бессонную ночь, за каждую рану на её душе. Он заплатит сполна.
https://t.me/anuraq - тгк.
klochonn - tik tok.