[GL] Лицезреть дракона | 见龙

Глава 20: Богатство и знатность предопределены Небесами, и не зависят от человека.

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

    Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Чжун Мичу наконец отпустила ее. Они помогли ей зайти в дом.

Гу Фую встала, подошла к столику, взяв зеркало, осмотрела место укуса. Там было кольцо из следов зубов, а из самой глубокой части исходило слабое красное свечение, словно свет от пламени.

Найдя это странным, Гу Фую нажала на место укуса и снова посмотрела. Красное свечение исчезло, оставив только красную и опухшую отметину.

Чжун Мичу совсем не сдерживалась. Когда Гу Фую снова нажала, боль все ещё была, хотя острая боль, которая была раньше, утихла.

Раздраженная Гу Фую сказала:
— Шицзе Чжун, ты затаила обиду за то, что я укусила тебя в Сянь Ло?

Дунли уже помогла Чжун Мичу лечь и сказал им:
— Спасибо, что привели ее. Уже поздно, вам всем пора отправляться домой.

Сы Мяо и Гу Хуайю кивнули и ушли. Лю Гуйчжэнь взглянул на нее, как будто хотел что-то сказать, но промолчал и последовал за остальными.

Гу Фую все еще держала зеркало. Она положила его и подошла к кровати, заметив, что Гу Хуайю и остальные уже ушли.

Дунли улыбнулась ей:
— Ты, должно быть, Гу Фую.

Гу Фую ответила с улыбкой:
— Шицзе Дунли, ты узнаешь меня?

Дунли ответила:
— Мичу рассказывала мне о тебе.

Заинтересовавшись, Гу Фую спросила:
— Что сказала обо мне шицзе Чжун?

Дунли сказала:
— Она сказала, что ты очень хороша.

— Правда? — Гу Фую была полна сомнений, вспоминая, как Чжун Мичу однажды описала ее как неискреннюю перед старейшиной Люхэ. Но она также чувствовала себя польщенной.

Она застенчиво прикоснулась к своей косе и слегка рассмеялась:
— Я не так уж хороша.

Гу Фую сказала:
— Шицзе Дунли, если ты не можешь справиться с пьяной шицзе Чжун одна, я могу остаться и помочь.

Говоря это, она подошла ближе к кровати, заметив, что лицо Чжун Мичу слегка порозовело от алкоголя, но, как ни странно, кожа возле висков была совершенно белой и отражала свет.

Думая, что ей померещилось, Гу Фую потерла глаза, чтобы рассмотреть получше, в то время как Дунли накрыла Чжун Мичу одеялом, плотно укрыв ее и оставив открытой только голову.

Затем Дунли встала, загородив Гу Фую обзор, и улыбнулась:
— Если посмотреть на нее, кажется она не доставит слишком много хлопот. Я справлюсь одна. Тебе следует вернуться и отдохнуть пораньше.

Гу Фую, озадаченная, пробормотала в знак согласия:
— Ну ладно. Береги себя, шицзе.

Попрощавшись с Дунли, Гу Фую вышла. Прежде чем она покинула двор, Люхэ поспешно подошел:
— Дунли, стражник сообщил, что Мичу может быть ранена. Что случилось?..

Гу Фую столкнулась лоб в лоб со старейшиной Люхэ, который окинул ее взглядом с ног до головы:
— Что ты делаешь здесь так поздно и пахнешь алкоголем?

Гу Фую: «...»

О, как здорово, их поймали с поличным...

Как ни странно, хорошие и плохие новости всегда идут рядом. На следующий день Гу Фую и остальных вызвали в кабинет главы секты для выговора.

По совпадению, Гу Ваньпэн, который имел несколько свободных дней, приехал из города Сяояо, чтобы посетить секту Сюань Мяо.

Он знал о контракте между Гу Фую и Чжун Мичу, но был слишком занят, чтобы лично навестить. Цзи Чжаолин успокоил его, уверив, что нет причин для беспокойства, и поэтому Гу Ваньпэн отложил свой приезд до настоящего времени.

На этот раз он хотел прояснить вопросы по контракту, поскольку краткие сведения в письме не давали ясной картины. Кроме того, он собирался оценить успехи своих детей в секте Сюань Мяо.

Гу Фую стояла перед зеркалом, надевая серьги, и говорила про себя:
—Почему отец решил приехать именно сейчас? Это совсем не хорошо...

Хотя она высказала свои жалобы, она все равно оделась в достойное дымчато-голубой ханьфу и привела в порядок свою внешность. Затем она спросила Гу Хуайю:
— Гу Хуайю, я хорошо выгляжу?

Гу Хуайю рассмеялся:
— Ты выглядишь великолепно. Отец будет доволен.

Сы Мяо рассмеялась:
— Такое совпадение, что дядя Гу приехал, когда ты устроила скандал. Ты что, наряжаешься, чтобы получить выговор?

Гу Фую сказала:
— Тебе тоже не избежать наказания!

Повернувшись к Гу Хуайю, она спросила:
— Неужели дагэ действительно не приедет?

> [ Дагэ (кит. 大哥, пиньинь: dàgē) — «старший брат» или «большой брат». ]

Гу Хуайю ответил:
— Если приедет и дагэ, и отец, кто будет присматривать за городом? Если ты хочешь его увидеть, нам разрешат вернуться домой и навестить нашу семью через месяц. Ты сможешь увидеть его тогда, так что спешить некуда.

Все трое собрались и направились в кабинет главы секты, встретив по дороге Лю Гуйчжэня.

Выразив сожаление, Гу Хуайю сказал:
— Шисюн Лю, мы втянули тебя в это.

Лю Гуйчжэнь покачал головой:
— Это не ваша вина.

Во время разговора они встретили Юань Чжансуя.

Юань Чжансуй только что вышел из кабинета, получив выговор за то, что случайно ранил Гу Фую в Сянь Ло.

Лицо Юань Чжансуя было угрюмым, но когда он увидел Гу Фую, он остановился, а затем презрительно усмехнулся:
— Ну, третья Гу, ты вышла невредимой.

— Благодаря твоему благословению, — саркастически ответила она.

Юань Чжансуй махнул рукой:
— Нет, я не посмею присвоить себе заслуги шицзе.

Гу Фую спросила:
— Откуда ты знаешь, что я вышла из Сянь Ло не одна?

Указывая на кабинет, Юань Чжансуй сказал:
— Глава секты намерен, чтобы шицзе унаследовала его положение. Последняя церемония посвящения была ее первым участием в делах секты, и неожиданно она была нарушена тобой. Затем ты заставила ее войти в Сянь Ло, этим нарушив правила секты, а теперь ты призвала ее в место с дурной репутацией, такое как павильон Иньсюэ. Какая неудача случилась с нашей шицзе, что ее путь пересеклась с тобой?

На этот раз Гу Фую не ответила. Сы Мяо выплюнула:
— Какое отношение это имеет к тебе?

— Конечно, конечно. Это не мое дело.

Юань Чжансуй, теперь в приподнятом настроении, быстро ушел.
Выражение лица Гу Фую было мрачным. Лю Гуйчжэнь вдруг сказал:
— Не принимай его слова близко к сердцу. Такие вещи — ничто для шицзе.

Со скрещенными руками Лю Гуйчжэнь произнес это заявление с поразительной уверенностью.

Глядя на него, Гу Фую спросила:
— Правда?

Лю Гуйчжэнь ответил:
— Но есть одно неприятное дело.

Гу Хуайю вмешался:
— Шисюн Лю, можешь ли ты сразу сказать всё, не затягивая?

Лю Гуйчжэнь объяснил:
— Великий старейшина находится в кабинете. Он строг и склонен к соперничеству, и я боюсь, что он может вызвать проблемы.

Все трое были наслышаны о Великом старейшине.

Великий старейшина Цзи Сиянь был младшим братом главы секты. Он во всем соперничал со старшим братом — от совершенствования до репутации, даже сравнивая учеников.

Известный своей строгостью к ученикам, Цзи Сиянь явно не собирался оставлять произошедшее с Чжун Мичу без внимания.

Когда все четверо добрались до кабинета, они попросили ученика объявить об их прибытии и немного подождали снаружи, пока не услышали голос Цзи Чжаолина:
— Войдите.

Войдя в кабинет, они увидели Цзи Чжаолина, сидящего за столом. Справа от него находился второй старейшина, старик с белыми волосами и бородой, одетый в черный ханьфу, держащий чашку чая. Рядом с ним сидел шестой старейшина, Люхэ.

Великий старейшина Цзи Сиянь опирался на стол, заложив одну руку за спину, напоминая главу секты, но с суровым и резким выражением лица.

Слева сидел мужчина средних лет в великолепном пурпурно-золотом ханьфу, с острыми бровями и властным видом.

Все четверо поклонились всем присутствующим. Гу Фую посмотрела на Гу Ваньпэна и с улыбкой поприветствовала:
— Отец.

Гу Ваньпэн взглянул на нее и холодно хмыкнул, отчего улыбка Гу Фую померкла.

Цзи Чжаолин сказал:
— Хорошо, что вы здесь. Некоторые старейшины упоминали, что вы с Мичу вчера вечером ходили в павильон Иньсюэ. Это правда?

Гу Фую и остальные знали, что не могут отрицать правду, поэтому они признались.

Цзи Сиянь постучал пальцами по столу и сказал:
— Глава секты, Чжун Мичу, как твоя старшая ученица, должна подавать пример. Она нарушила правила секты, войдя в Сянь Ло, а теперь была в таком позорном месте. Сложив эти два проступка, разве можно считать преклонение колен в родовом зале достаточным наказанием?

Цзи Чжаолин отпил глоток чая, затем спокойно сказал:
— Сиянь, вопрос с Сянь Ло уже решён. Ты знаешь, по какой причине Мичу туда вошла, и теперь даже городской лорд Гу лично пришёл выразить благодарность. Если мы всё же накажем её, это будет проявлением неуважения к лорду Гу. Давай считать, что её заслуги и проступки уравновешены. Что же касается павильона Иньсюэ...

Цзи Сиянь обменялся взглядами со вторым старейшиной. Последний поставил чашку и сказал:
— Глава секты, мы можем закрыть глаза на дело с Сянь Ло, но посещение этими учениками таких мест с дурной репутацией совершенно непростительно!

Второй старейшина отличался мрачным нравом и необычайной строгостью в обращении с учениками. Его характер напоминал суровость Цзи Сияня, из-за чего вместе они представляли собой непоколебимый дуэт, внушавший трепет во всей секте Сюань Мяо.

Гу Фую пробормотала:
— В секте нет правил, запрещающих ученикам посещать такие места, так за что же нас наказывать?

Все, кто находился в комнате, будучи совершенствующимися с обостренными чувствами, слышали ее очень ясно.
Цзи Чжаолин усмехнулся:
— Она права. Старейшины, что вы думаете?

Второй старейшина сказал Гу Фую:
— Причина, по которой нет писаного правила, заключается в том, что оно неписанное. Все ученики знают его и следуют ему. Только ты, предаваясь легкомыслию и действуя безответственно, отправилась в такое место и даже шицзе и шисюна с собой взяла. Скажи мне, разве ты не заслуживаешь наказания?

Гу Фую повысила голос:
— Все ученики знают? Это совсем не так! Когда мы пошли туда, мы даже столкнулись со многими шисюнами. Если старейшина мне не верит, вы можете спросить шисюна Лю.

Цзи Чжаолин спросил:
— Гуйчжэнь?

Лю Гуйчжэнь кивнул:
— Шимэй Гу не лжет. Там действительно были... другие старшие ученики.

Лицо второго старейшины потемнело. Цзи Сиянь холодно сказал:
— Тогда накажите всех учеников, которые пошли туда. Даже если нет правила, вы все должны знать в своих сердцах, что культиваторы должны иметь ясный ум и мало желаний. Вы должны усердно совершенствоваться, а не безрассудно развлекаться и предаваться удовольствиям.

Гу Фую защищалась:
— Мы не баловались. Мы хотели поблагодарить шицзе Чжун и шисюна Лю, поэтому пригласили их на трапезу.

Второй старейшина хлопнул по столу, крича:
— Как нелепо! Смехотворно! Ты была неправа в тот момент, когда ступила на это место!

— Почему это неправильно?

Второй старейшина возразил:
— Невежественное дитя, это место грязное, полно низменных и подлых людей. Общение с ними может развратить тебя, даже если у тебя есть малейшие нечистые наклонности. Разве это не было бы добровольным самоуничижением и предательством учений твоих учителей и старейшин?

Гу Фую почувствовала прилив гнева. Ее лицо покраснело, кровь закипела:
— Они зарабатывают честным трудом, никогда не поступая против своей совести. Они ничем не отличаются от вас: у них две руки, две ноги и голова. Как они могут быть низменными? Разве они менее человечны, чем вы?

Лицо второго старейшины побагровело, в его глазах сверкала ярость. Духовная энергия бурно циркулировала по всему телу, заставляя его одежды развеваться, несмотря на отсутствие ветра.
Гу Ваньпэн вмешался:
— А-Мань, следи за манерами, когда говоришь со старшими!

Осознав присутствие Гу Ваньпэна, второй старейшина подавил свое первоначальное желание отчитать Гу Фую. Не находя выхода для своего нарастающего гнева, он в ярости разбил чайный столик рукой, воскликнув:
— Невежественная девчонка, как ты смеешь сравнивать этого старика с женщинами для удовольствия!

Цзи Сиянь добавил:
— Эти женщины продают свои тела, они непостоянны и неразборчивы в связях. Они охотно опускают себя до грязи и не могут винить других за то, что те их презирают.

Гу Ваньпэн дал Гу Фую знак сдержаться. Однако она ответила:
— Разве не мир заставляют их? Разве это не секта Сюй Лин толкает их на такой путь? Не все рождаются без забот о еде и одежде. А рабы, воспитанные сектой Сюй Лин, разве у них есть выбор?

— Вам просто повезло родиться в привилегированном положении. Если бы небеса были справедливы, даруя им статус и духовные корни, кто знает, может быть, сегодня они сидели бы здесь, на вашем месте, выказывая презрение и оскорбляя!

— Это выводит меня из себя!

— А-Мань, хватит!